Охотник встал в полный рост, и кровь уже не шла из ран. Шляпа скрыла лицо — он осматривал повреждения. Затем тот устало покачал головой и стремительно бросился на меня.

В голове мутилось, раненое плечо надрывалось кровью, и я почти не соображал, что делаю, продолжая бороться за жизнь. О, мастер Конта, это настоящий виртуоз смерти, могу в этом поклясться.

Охотник прошел в клинч, словно напоминая, что он не только могучий колдун, но еще и тоэх, жаждущий ближнего боя. Я же, как и прежде, лишь блокировал удары его когтистых лап, почти не пытаясь ударить в ответ. В этот раз он сломал мне три ребра и оставил на груди гребенку шрамов.

Юноша невольно приподнял руку к груди, где под рубашкой белели следы свежей, еще не до конца регенерировавшей, раны. Кончиками пальцев коснулся висящего на шее амулета.

Виктор, по-прежнему не произнося ни слова, дотянулся до бутылки, подливая и себе, и собеседнику. На улице царила глухая ночь, и комнату освещал лишь неровный, беспокойный свет огня. В его свете задумчивое лицо Куратора казалось неживым. Киоши сделал еще один щедрый глоток, и продолжил:

— Я не помню, сколько времени он избивал меня, загоняя на пустырь. Но в себя пришел уже там — на пятаке за вокзалом, на старых железнодорожных путях. Там я упал, больше не способный сопротивляться, и начал молиться, решив, что сейчас умру.

Он приближался спокойно, даже величественно, мерно отстукивая шаги по старым шпалам, легко перешагивая сразу через три штуки, а за его спиной полыхало зарево пожара. Голосили люди, а пожарные сирены в который раз пели свой скорбный гимн. Пусть это звучит глупо, но в тот миг Охотник казался мне самим Ангелом Смерти, поднявшимся из глубин Ямы. Он подошел вплотную, нависая…

Виктор Конта повернулся, словно впервые за все время рассказ начал интересовать его.

— …наклонился, по-прежнему не открывая лица. Он был так близко, что поля шляпы касались меня… Осторожно, двумя окровавленными когтями, он поддел цепочку, висящую на моей шее.

— Нет, — прошептал он, качая головой. Едва слышно. — Это не может быть настолько просто…

Не знаю, сколько мы провели на этом пустыре. Так и стояли, почти не дыша, победитель и побежденный. Потом он отпустил цепь и выпрямился, запахивая плащ.

— Игра не окончена, Киоши Мацусиро. И это я не оканчиваю ее, будь я хоть трижды наказан за это и хоть четырежды проклят. Ты сам отдашь его мне. Клянусь, отдашь сам.

Его пронзительные желтые глаза второй раз встретились с моими. Был ли я избит и напуган, но мне показалось, что в глазах этих заключена половина силы моего противника — они гипнотизировали и приковывали, ломая волю, не давая оторваться и разглядеть остальную часть лица.

— А сейчас беги, Киоши, — сказал он мне, дыша в лицо. — Беги, и мы закончим эту игру позже. Будь верен данному слову, и станешь идеальным соперником.

С этими словами он обернулся и с хохотом ринулся к вокзалу, к стоящим у перрона поездам. Там он принялся невидимой стихией убивать людей и жечь автомобили, насыщая свою дикую жажду крови. Я, спотыкаясь и падая, побежал прочь, не думая ни о чем.

Пренебрегая сном, я ринулся обратно на запад, надеясь обхитрить преследователя.

Поездами больше не пользовался, пересаживаясь с автобуса на автобус, с одной попутной машины — на новую. Так и не придумав, как быть дальше, я бежал, находя покой в самом процессе. Через деревни и города, обогнув Красноярск с юга, истощая последние силы. Старался вовсе не пользоваться Нитями и запутывал следы.

Позавчера вечером я въехал в Новосибирск, где рассчитывал хоть немного отдохнуть и собраться с мыслями. Рана Охотника, нанесенная отчаянным продавцом ночного ларька, по моим расчетам, должна была хоть немного задержать его. И, признаюсь честно, последние пару дней я уже начал тешить себя надеждой, что смог улизнуть, оторваться…

Но прошлой ночью Охотник снова напал.

И вновь я бежал, ускользнув из его капканов. Тогда я понял, что могу принять единственное в этой ситуации решение — приехать на Маяк.

— Вот мой рассказ, — Киоши бросил осторожный взгляд на неподвижную фигуру Куратора. — Как вы знаете, теперь мне остается надеяться только на вашу помощь.

Виктор утонул в кресле, сцепив пальцы на пустом бокале, и задумчиво смотрел на прогоревшие в камине дрова. За окном сгустилась мокрая ночная мгла.

Молодой тоэх ждал, обдумывая историю, только что рассказанную наместнику. Он только что открыл перед хозяином особняка почти все свои карты и теперь оценивал, не совершил ли роковой ошибки.

— Я благодарен тебе, Киоши, — заговорил Виктор, неотрывно глядя на умирающие угли, — за доверие, с которым ты пришел в стены моего дома. Полагаю, что теперь нам необходимо продумать дальнейшие действия. Если, конечно, ты желаешь и далее оставаться в живых и сохранить семейную ценность.

Киоши расслабился, утопая в спинке кресла, и не смог скрыть глубокого вздоха. Волна тепла омывала его сознание — отныне игра продолжалась со свежими козырями на руках.

— Мы имеем амулет, — Виктор мягко поднялся на ноги.

Поставил бокал на подлокотник кресла, начал расхаживать по темной комнате, неслышно ставя ноги на огромную звериную шкуру.

— Амулет, содержащий в себе…

Короткая пауза.

Виктор вопросительно посмотрел на юношу, но тот поджал губы, словно не заметил взгляда.

— …нечто, очень важное, — невозмутимо продолжил Куратор, ничуть не смутившись. — Меня почти не интересуют феодальные войны Тоэха, но очевидно, что некие силы начали охоту за этой вещью. Имея возможность убить тебя, они настаивают, чтобы ты сам отдал им амулет. Совершают поступки странные, местами не вполне логичные. Вероятно, этому есть объяснение.

Треснуло полено, рассыпав искры.

— Ты мог бы попробовать спрятать кулон. Однако учитывая, что Охотник, кажется, умеет ходить по горячим Нитям — это бессмысленно. Убить его ты тоже не в силах, а я в данном деле помощи оказать не смогу, только если он не перешагнет грань закона.

Виктор взял из открытой коробки сигару, миниатюрную гильотинку. Щелкнул. Медленно, глядя в пол, прошел до камина и опустился на корточки.

— Киоши, — Куратор вынул из камина еще тлеющий уголек и тут же ненадолго замолк, раскуривая сигару. Сделал несколько пробных затяжек и продолжил на выдохе, позволяя дыму свободно вытекать изо рта. — Мне понадобится немного времени, но я попробую что-нибудь придумать. Пока что ты находишься в безопасности. Можешь отдохнуть, набирайся сил и регенерируй.

Он выпустил в потолок огромный клуб.

— А в доказательство своей искренности, я тоже хочу рассказать одну занятную историю.

Виктор вернулся в кресло, выдохнул под потолок несколько призрачных колец.

— Сегодня утром, пока ты спал, сюда приходил гость, — мурашки пробежали по спине Киоши, но он не подал виду. — Он разыскивал тебя. Больше двух метров ростом, смуглый, совершенно лысый. Тоэх, разумеется. Он одевается в черный плащ и носит широкополую шляпу.

Киоши окаменел. Виктор продолжил, небрежно свесив через подлокотник руку с сигарой, чей огонек подмигивал в темноте. Куратор смотрел на почти прогоревшие дрова.

— Он хотел, чтобы я отдал тебя ему, — мидзури криво усмехнулся. — Сначала уговаривал, затем даже угрожал. Я отослал его прочь, диктуя слово защиты. Он убрался, хоть и не с добрым лицом — мне показалось, в планы твоих врагов не входит война на два фронта. Ушел, пообещав все равно найти тебя, рано или поздно, ибо не смогут эти стены скрывать тебя вечно.

Снова наступила тишина, лишь угли лениво щелкали в камине.

— Я рад, что положился именно на вас, Виктор, — твердо сказал Киоши.

Сказал истинную правду, без капли лести или лжи.

— Спасибо, — Виктор потер лоб. — Еще вопрос, если позволишь?

Юноша кивнул с готовностью.

— Полагаю, ты много размышлял, спасаясь от преследования. Тебе лучше, чем мне, известны политические течения, наполняющие Империю. Как же ты сам полагаешь — кто стоит за описанными событиями? Подумай хорошо, ведь в твоем рассказе, как я понял, речь шла именно о войне двух миров, а не обычном конфликте кланов. В вашем мире действительно мог произойти заговор?