Голову ниже, чтобы не видеть ни хосадаку, ни Стервятника.

Собственный голос, как шелест песка:

— У меня не было выхода. Я обманул Черного тоэха, но должен был спешить. Он мог перехватить добычу…

— Знаем. Мы знаем… Мы уже слышали все это и понимаем, что ты поступил правильно. Но само наше разочарование проистекает из факта отсутствия успеха. С этим ничего нельзя поделать. Но мы нашли способ исправить ситуацию. Нашли способ вернуть тебе наше расположение.

Тишина.

Хосадаку негромко чавкает, стекающий с конечностей сок каплями стучит по ковру и тронному ложу.

— Юноша направляется к Буредде, и ты остановишь его на подходах к горе. Просто. Никаких интриг и обманов. Возьми своих лучших воинов и принеси нам его голову.

Тишина.

Не дышать.

За спиной со скрежетом открываются двери.

— Отправляйся немедленно. Пропуском тебе станет слово Стервятника.

Как моментально взмокла спина… Встать, медленно и почтительно. Так же медленно начать пятиться, согнувшись вдвое.

Нашли способ? Как же! Если бы не он, Кого бы никогда не узнал, что тоэх все-таки остался жив, волшебным образом вырвавшись из рук Стервятника, а теперь идет к Буредде. Хотя, конечно, он и поторопился, но практически весь план…

Ах!

Сколько сил стоило сейчас не рухнуть ниц.

Серой невидимой плетью захлестнуло мозг и сжало, сдавило, отнимая жизнь. И голос внутри. Спокойный холодный серый голос Стервятника, зазвучавший в голове.

— Ты дурак, и не тебе судить поступки хосадаку. Ты, видимо, не понимаешь, что остался цел, пусть и не буквально (ледяной смешок), лишь потому, что оперативно донес, что тоэх жив и выступил в путь. А теперь выполняй приказ!

Огромная сила буквально вышвыривает его из зала.

Киоши приходил в себя очень медленно. Уже пребывая в сознании, еще долго не мог открыть глаз.

Когда, в итоге, ему это удалось, в поле зрения попал яркий костер, над которым истекала кипящим жиром туша, тент и два лежака из веток. Один из лежаков занимал он сам. На соседнем дремал проводник с мечом на коленях. Тоэх облизал пересохшие губы и жадно втянул аромат жареного мяса, густо висящий над лагерем.

— Танара?

Тот открыл левый глаз, не пошелохнувшись. Странные татуировки, покрывающие его лицо, потускнели и еще глубже въелись в кожу.

— Ты очнулся, — подтвердил он и поднялся, откладывая меч. В глазах проводника плескалась опустошенность. — Ты потерял сознание, помнишь?

Киоши кивнул, или ему так только показалось. Спину неимоверно ломило.

— Сколько я в забытьи?

— Долго. Весьма долго, — Танара придирчиво осмотрел мясо, пробуя его на мягкость аккуратно заточенной палкой. — Ужин готов.

Юноша заставил себя дотянуться до фляги…

Он отдыхал еще немало времени, прежде чем окончательно придти в себя и встать на ноги — за это время они успели поесть семь раз, умяв половину туши птицы-волка, приготовленной мидзури.

Вскоре, пытаясь восстановить форму и заново привыкая к обновленному телу, Киоши принялся упражняться, прыгая по ветвям или поднимая камни. Танара оставался немногословен, деловито заготавливал мясо впрок, исподлобья наблюдал за тоэхом, и никак не объяснял появление узоров на щеках.

Как только юноша заявил, что готов продолжать путь, проводник молча свернул лагерь, особое внимание уделив заметанию следов, и они двинулись в лес, оставляя гигантскую стену за спиной.

Голубая ниточка заклинания, перечеркивающая громаду, медленно таяла в воздухе.

Как понял тоэх, теперь они направлялись прямо к реке. Неохватные стволы вековечных деревьев возвышались над их головами, поверх крон разносился многотысячный птичий гвалт.

— Огонь и вода, — Танара неожиданно поставил ногу на поваленный ствол, опуская на траву мешок, — я слышал, что именно так сравнивают наши расы. Вечное противоборство, схватка противоположностей. Ты согласен?

Киоши остановился, с интересом присаживаясь рядом на бревно. Он уже начал подозревать, что за время его пребывания в мире грез и снов с проводником что-то произошло. Что-то шокирующее.

Банда желтых насекомых с энтузиазмом потрошила ягодный куст неподалеку.

— Когда ты упал, — Танара потер щеку, но на этот раз не шрам. Казалось, он пытается оттереть с лица татуировку, — я был уверен, что ты погиб. Настолько, что даже не проверил, теплится ли в тебе жизнь… Я просто знал, что ее там нет. Как знаешь, что брошенный дом пуст и в нем никто не живет.

Киоши не торопился отвечать, сорванной веткой сбив на землю крупную бабочку.

— Это действительно животная мощь, примитивная энергия. Это так непохоже на нас. И я только сейчас понимаю всю разницу…

— Ты совершенно прав, — юноша подсел к нему, носком драной кроссовки отбросив в сторону пару камней. Почва под ногами была влажной, но теплой. — Но я не вижу причин для глубоких раздумий. Так было всегда, и так будет всегда. Разве нет?

Вопрос повис в воздухе.

— Красный, — взгляд Танары был направлен вглубь леса, задумчивый и отстраненный, — цвет крови и огня, цвет зарева пожаров, багрового марева заката. Как странно, что у нас обоих, тоэхов и мидзури, есть столь сильная предрасположенность к определенному цвету… Не находишь? Даже миры раскрашены, словно у каждого — свой. Интересно, захвати тоэхи мой мир, изменился бы цвет светил?

Теперь Киоши поглядывал на проводника с легкой тревогой. Возможно, необходимо все-таки узнать, что стряслось с Танарой, когда тот спустился со скалы…

— А Нити? Вот смотри, они существовали вечно, но наши родичи все же выбрали себе цвета. Или их природные Нити были даны расам за сущности?.. Скажи мне… там, наверху, в сожженной деревне, ты и правда стал бы драться? Просто так?

— Это… допустим, все бы зависело… — юноша не знал, как ответить, косо поглядывая на причудливые и отчасти пугающие татуировки. — Послушай, Танара, ты опять начинаешь рассуждать о вещах, слишком сложных для моего понимания. Думаю, подобные споры проще вести с мудрецами, — он поднял глаза к далекой вершине Буредды, виднеющейся из-за крон и утопающей в небе. — Кстати, к подобным размышлениям, как я успел понять, склонны и люди. Эти вообще все свободное время готовы строить хрустальные теории, основанные на фантазиях и предположениях.

— У тебя голос изменился.

— Что? А… Танара…

Киоши покачал головой, наконец-то догадавшись. Увидев, как меняется его спутник, проводник нанес на лицо защитные заклинания…

— Да, ты прав, голосовые связки теперь стали чуть иными. Это из-за трансформации, как ты уже понял… Но почему это так тревожит тебя? Я остаюсь тем же, кем был день назад. Давай, приятель, нам нужно двигаться.

— Ты еще изменишься? — мидзури не изменил позы.

— Немного, — Киоши начал медленно терять терпение, так и не сумев понять состояние собеседника, — но пока не хочу тратить силы. Если тебе любопытно, моя истинная форма — прямоходящий волк. Еще есть человеческая сущность, ее ты уже видел. Я не дубликатор. Запасной формы, в отличие от большинства моих сородичей, у нашего клана нет. Доволен? Вставай.

Наконец Танара медленно поднялся на ноги и потер глаза, словно сбрасывая сон.

— Ты должен привыкнуть, что наш склад ума гораздо ближе к людям, потому не обессудь.

— Да перестань… Как говорил мой наставник, нельзя познать глубину цвета до конца. Потому что у него всегда есть и обратная сторона — розовое мерцание восхода или сокрушительные волны свинцово-синей воды…

Проводник посмотрел на него внимательно и молча…

Вскоре в воздухе отчетливо запахло водой, и Дремлющий Поток открылся их взорам.

Широкая и спокойная река, всецело оправдывая название, величественно катила свои теплые зеленоватые воды в сторону шпиля Буредды, едва заметно извиваясь и посверкивая чешуей резвящейся рыбы. Запах тины и стоячей воды наполнял воздух вокруг овальных заводей, кишащих тонкими перламутровыми змеями.