— И по-прежнему постарайся никому не верить…

После этого Марвин Сконе, Магистр ордена Спокойного Сна Императора, хозяин и автор печально известных Крюков Наслаждения, ушел. Не открыл Портал, не призвал ленточного дракона, летающего ската или птицу Ямы, а просто ушел вниз по дороге за холм, взбивая осевшую на брусчатке пыль загнутыми носками изящных мокасин.

Только сейчас Киоши в полной мере осознал, что свой титанический вес имеют не только прожитые годы, боль утраты или леденящий ужас. Ответственность, страх, неуверенность, тревога, жалость к себе, беспомощность и бунтующая гордость с такой силой навалились на плечи юноши, что заставили присесть на один из придорожных валунов.

Рассматривая нехитрый узор, начерченный в пыли Марвином Сконе, Киоши постарался сконцентрироваться, восстанавливая дыхание и сердечный ритм. Теперь, когда образ отца в атаке при пике Сужано отступил, приказ стать героем уже не казался молодому тоэху столь дерзким и манящим. Тропа вершителя звала его, но Киоши без посторонней помощи мог догадаться, чем закончится эта дорога — его погребальным костром.

Знакомый приятный голос выхватил из небытия. Погруженный в раздумья, он совершенно не заметил, как она подкралась.

— Мастер Сконе ушел? — Разгоряченное тело кошкой скользнуло ему в руки, удобно устроилось на коленях. — Ты опечален? Что этот демон с куском гранита в сердце поведал тебе?

Сказать честно, появление суккуба несколько подняло настроение юноши. Однако упоминание о Магистре и его приказе стерли улыбку с лица, превращая ее в оскал. Киоши встал, мягко отстраняя демоницу. Успел мельком заметить, что та приоделась — набросила на бедра повязку из тончайшей шкуры, руки украсив браслетами, а грудь изящным колье.

— Не притворяйся, Лин… Овилла. Ты прекрасно знаешь, куда Сконе собирается отправить меня.

— Ты согласился?

— Да, согласился. И не жалею.

— Убеждаешь себя? Понимаю. Мастеру Сконе сложно отказать, когда речь заходит о защите интересов Империи.

— Не очень понимаю, о чем ты говоришь…

— Не бери в голову. Идем, — решительно добавила она, подхватывая Киоши за руку.

Суккуб потащила его по одной из трех дорог, широко огибающей поросший каменным лесом холм и уводящей вверх.

— Конечно, я знаю, о чем вы говорили. Конечно, знаю, что приказал тебе Сконе после того, как ты дал согласие. Как известно нам обоим, это именно мне поручено сопроводить тебя до необходимого Портала, проинструктировать и вооружить…

Дорога обогнула холм, за которым виднелась крохотная ферма с прилегающей к ней скотобойней. В загоне, сложенном из плоских камней с отточенными кромками, терпеливо ожидали своей участи десятки неповоротливых животных. Хозяин скотобойни, похожий на усохшую жабу тоэх и четверо его отпрысков поправляли изгородь, примыкающую к дальней стене зачарованного ледника, в котором хранились освежеванные туши.

— Вообще-то, я ожидала такого решения, — Овилла продолжила прерванный разговор. — Этого ожидал Сконе, а он не ошибается в своих избранниках… но того же ждала и я. Предсказала тебя.

— Привычка? Предсказывать поступки существ, за которыми следишь?

— Не совсем, — суккуб повела обнаженным плечиком, — пытаясь угадать, я строила собственные планы.

— О, и какие же? — Киоши невесело усмехнулся.

Сейчас он чувствовал себя легко и спокойно, словно они отправились на приятную прогулку, готовые в любой момент вернуться в уютный дом. Следующие слова демоницы заставили его остановиться и выпустить ее руку.

— Я загадала, что если ты согласишься, то пойду с тобой, — она мотнула головой, словно окончательно принимая решение, и кроваво-красные в свете небес волосы рассыпались по ее лицу.

— Это приказ Марвина? — уточнил Киоши, все еще не торопясь двигаться с места.

Краем глаза он видел, как хозяин скотобойни заметил приближение незнакомцев. Оставив детей возиться с забором, тот направился к амбару и откуда рассматривал стоящих на дороге тоэхов.

— Нет, это прямое нарушение приказа Марвина.

— Зачем тебе это нужно, Овилла?

— Считай, что это не твое дело, ладно? — она наклонила голову и приподняла бровь, словно вновь дразня его. — Будешь сопротивляться?

Юноша позволял своему взгляду плескаться в тлеющих углях ее зрачков, не торопясь с ответом.

Она только что призналась ему, что собирается последовать на погибель за отрезанным ломтем, отмеченным личным расположением мастера Сконе. Сказала, что хочет отправиться туда, откуда нет возврата. Отправиться на смерть или забвение.

Несмотря на скудность фантазии, Киоши не тешил себя иллюзией, что выбран Сконе по причине своей уникальности или боевых качеств — он хорошо понимал, что орден Сна и без того несет потери, чтобы жертвовать хотя бы одним его членом в сомнительной операции, не говоря уже об ударном отряде…

Молодой тоэх прищурился, задумываясь о том, что простому демону никогда не понять сущности суккуба:

— Мы оба умрем там.

— Вполне возможно, — та сморщила носик, понимающе кивнула.

— Так зачем?

— Я уже ответила. Идем, наш связной заждался. Пожалеем престарелого тоэха — представляешь, как тяжело ему понимать, что в амбаре на хранение оставлен скакун кого-то из придворной знати?

Они продолжили путь, на этот раз чуть медленнее. Рука демоницы вновь оплела его предплечье. Хвост, то и дело выныривающий из-под набедренной повязки, похлопывал юношу по бедру.

— Мне не стоит пояснять, сколь опасным будет путешествие?

— Не утруждай себя.

Она зевнула, совсем как кошка, сладко и заразительно. Казалось, суккуб ведет разговор не о сложнейшем походе в прошлое врага, но о чем-то значительно менее важном. Например, о моде на ручных животных, набирающей обороты при дворе Императора.

— Вовсе не факт, что я смогу остановить Тоэши-Набо…

— Со мной наши шансы удвоятся.

— Я оставляю здесь все, что было моим — друзей, родню, любимых… В том времени я еще не знаком с Танарой, Куратор Конта мирно управляет своим городом, мидзури не гонятся за моей головой, а суэджигари только начинает составлять свой план.

— В таком случае, — она лукаво подмигнула ему, и юноша опять не понял, что за игру ведет спутница, — я останусь для тебя кусочком настоящего.

Скотобойня приближалась, а сгорающий от нетерпения хозяин замахал им рукой. Даже отсюда, с холма, было видно, что тот сгорает от нетерпения избавиться от животного, томящегося в амбаре.

Внезапно голос суккуба переменился, словно на этот раз она решила поговорить искренне и предельно серьезно:

— Работая на Марвина, Киоши, не можешь позволить себе чем-то владеть. Ты вот говоришь, что уходишь, навсегда оставляя родной клан — у меня сейчас нет даже вдесятеро меньшего. Работая на Сконе, сам становишься собственностью. А меня, сказать по совести, это порядком утомило…

Она использовала иное слово, куда менее благочинное, но эта дерзость вдруг сделала ее еще привлекательнее.

— Но ведь ты агент ордена… Марвин не простит измены.

— Марвин не заметит моего исчезновения. А если заметит, ловить не бросится.

— Отговаривать бесполезно?

— Если уйдешь без меня, я навсегда потеряю надежду обрести что-то на самом деле личное.

— Теперь считаешь меня своей собственностью?

— А у тебя есть возражения?

Возражений не возникло, и Киоши замолчал.

Не произнося более ни слова, они продолжали спускаться вниз по извивающейся каменной дороге, чьи плиты были выложены задолго до рождения обоих. Мертвый ветер набирал силы под алым небосводом. Покрытые когтями ветви деревьев на правой обочине дороги тревожно скрипели. Далекие горы, возвышающиеся либо на самом краю этого острова, либо на поднимающемся ввысь безымянном соседе, приобрели нежно-розовый оттенок.

Волосы Овиллы горели плавленым золотом, а темная грива Киоши обтекала багровой кровью.

Когда до скотобойни осталось не более двух полетов арбалетной стрелы, а чернеющий чащобой лес готовился остаться за спиной, к ним обратилось одинокое дерево, росшее у самого края дороги: