— Тебе необходимо как можно скорее покинуть Мидзури… — наконец ответил Танара, по-прежнему не глядя по сторонам, и снова замолчал.
Скакуны без устали мчали всадников по подножью великой горы. Время и ветер свистели в ушах, а остаток пути стремительно оставался за спиной. Пронзая леса, они буквально летели вперед, и вскоре дорога пошла вверх еще круче, чем прежде.
Когда кони вынесли их к предгорью Буредды, Танара резко натянул поводья и поднял коня на дыбы, а Киоши от неожиданности едва не кувыркнулся через переднюю луку. Вокруг взмыленных скакунов оседало облако пыли, и сквозь рассеивающийся седой туман тоэху во всей своей горделивой красе представала Вечная Гора — с серпантинами овивавших ее стан дорог, причудливыми башнями скал и многочисленными ярусами, балконами, нависавшими над бездной.
Киоши показалось, что с момента их бегства из заброшенного храма время скомкалось, потеряв даже намек на упорядоченность — все стало стремительным, резким, рваным. Вот и Танара, не утруждая себя долгими разговорами, поворачивал коня обратно…
— Я выполнил обещание, данное Виктору, — его зверь гарцевал на месте, пританцовывая в пыльном фонтане. — Однако хочу знать, не желаешь ли ты, чтобы я пошел с тобой еще выше?..
Проводник до сих пор старался не встречаться взглядом со своим подопечным, а рисунки на его щеках стали фиолетовыми. Стараясь успокоить коня, он похлопал зверя по шее, выпрямляясь в седле. Грозовые облака за его спиной создавали зловещий темный фон, и юноша поежился.
— Конечно, я был бы рад…
Киоши не знал, как себя вести, вновь ощущая смущение — конечно, он понимал, что отныне следопыт пребывает в опасности, открыто схлестнувшись с представителями закона. Но в тоже время совершенно не чувствовал своей вины — ведь он-то знал, что законники хосадаку приходили совсем с другой, чем объяснили, целью… Но как донести это до проводника? Как поделиться страхами?
Танара глубоко и медленно вздохнул, проведя пальцем по щеке.
— Тогда не будем медлить, — он повернул коня, снова вскидывая животное на дыбы и готовясь сдавить бока.
— Подожди… — тоэх успел вскинуть руку, прислушиваясь к оставшемуся за спиной лесу. — Я могу посмотреть…
Птица была небольшой. Кажется, зеленого цвета, с коротким клювом. Ей было страшно, надвигалась гроза, и она торопилась в гнездо. Но что-то заставило ее чуть свернуть с курса, заставило снизиться…
Вот заброшенный храм. Птица скользнула вниз, внутрь сквозь пролом в крыше. Ветер бросился в лицо, а круглый глаз в постоянном движении тревожно осматривал внутренности заброшенного здания.
Та же картина — разбросанные тела, кровавые разводы и дорожки, но… Вот Борис, он стоит в обваленном дверном проеме, глядя на массив Буредды, сквозняк шевелит его плащ…
Йомо сидит, прислонившись к постаменту центральной статуи, обхватив плечи руками. Его лицо залито кровью, бич валяется рядом — воин все-таки жив, но постанывает, крупно дрожа и скрежеща зубами.
Аано лежит рядом с ним, он бледен, но руки без остановки ткут заклинание — фехтовальщик пытается остановить толчками вытекающую из раны жизнь. Остальные находятся там, где и лежали… Борис протяжно свистит, и от опушки через аллею к нему рысят два черных коня. Старший ловчий оборачивается, что-то говорит своим воинам…
Птица освобождается, испуганно бросаясь обратно в пролом крыши…
Все померкло, а крохотная птичка метнулась из-под купола в спасительную чащу леса.
Киоши быстро-быстро заморгал и потер глаза, восстанавливая равновесие.
— Йомо и мечник живы, — прорычал он, тоже разворачивая коня к Буредде. — Но, судя по виду, не представляют угрозы. Мы серьезно ранили их…
Проводник сосредоточенно кивнул, выдвигаясь вперед, а его конь пошел крупной рысью. Киоши двинулся следом.
Гора действительно была прекрасна, и, глядя на нее, охотно верилось, что такие творения природы способны существовать вечно. Огромный каменный исполин, царь земель, повелитель пустых городов. Гордо и величественно возвышался он над миром, обозревая свои владения.
При этом, в отличие, например, от земной Фудзи, гора не имела строгой формы — то здесь, то там, будто спятивший архитектор, природа Мидзури насажала скальных отрогов и плато.
Огромные площадки и крохотные балкончики облепляли ствол Буредды со всех сторон. А искусственные и выточенные ветрами дороги так искусно опутывали склоны, что превращали это творение времени в огромный чудесный замок.
Было заметно, что не только Синие, природные Нити Мидзури, опутывали гору. Все цвета Держателей собрались здесь, споря в превосходстве, и Киоши, не без доли доброго злорадства, подсчитал почти равное количество и чужеродных, и Красных.
Редкие рощицы и одинокие деревья робко прижимались к плечам великана. Птицы, широко распахнув белоснежные крылья, выписывали круги в темной вышине. Вершина горы уходила так далеко вверх, что было не достать и взглядом тоэха. Уходила, теряясь в небе, сейчас грозовом и бурном, клокочущим лиловыми хлопьями низких туч.
Киоши был поражен красотой исполина, но отнюдь не удивлен — на Тоэхе и подобные громадины были не редкостью, а подчас… Именно эта мысль и натолкнула его на вопрос, не является ли Буредда произведением не природы, а чьих-то умелых рук? В другой момент он бы спросил у проводника…
Но сейчас Танара определено не был настроен на разговоры, молча и целеустремленно понукая коня. Остановившись лишь на минуту, он позволил тоэху быстро сменить регенерирующее заклинание на своем боку, обронив не больше нескольких слов. А когда юноша перетянул бинты и с досадой отметил, что мидзури потерял очень много крови, молча кивнул и двинулся дальше.
Кони, осторожно выбирая ровные места, карабкались вверх, преодолевая невысокие отроги. А вскоре путешественники достигли и самой горы, от ступней которой вверх разбегалось множество дорог. Танара осмотрелся, словно сверяясь с памятью, и решительно повел своего скакуна направо, дав животному самостоятельно выбирать скорость. Киоши старался не отставать.
Рискуя, сражаясь и проливая кровь, они добрались до Буредды, наконец-то начав подъем к жилищу Мокено. Юноша скалил зубы, не в силах удержаться от ликования, и почти не выпускал из ладони амулет.
Однако почти тут же на смену азарту и горячке бегства пришли усталость и опустошенность. Как бы ни была красива величайшая гора Мидзури, подъем на ее стены начинал становиться скучным, и вскоре тоэх поник в седле, опустив подбородок на грудь.
Как говорил наставник Хоэда, великое является таковым только на расстоянии, и теперь Киоши на собственном опыте убедился в правдивости высказывания. Если издали Буредда была произведением искусства, то для восходящих на нее — всего лишь огромным нагромождением камней и расщелин.
Перед глазами однообразно сменялись ущелья, превращенные в коридоры для троп, обрывы и пробитые ливнями желоба. Величественные птицы, спускавшиеся посмотреть на незваных гостей, уже не казались столь прекрасны. Пещеры и заросшие плющом уютные площадки потеряли таинственность, а разноцветный лес, вместе с лентой реки и редкими шпилями оставшийся внизу заброшенных строений, превратился в аляповатое пестрое покрывало. Даже молнии, ветвисто ударявшие в дальний склон Буредды, потеряли сказочность образов и казались слишком одинаковыми.
Дождь так и не начинался, словно чего-то ждал. Но тучи продолжали упорно клубиться над головами странников, постреливая вспышками света. Откуда-то из-за Небесного Озера приближалась буря — вокруг горы небесным водоворотом медленно закручивались щупальца грозовых облаков. Ощутимо усиливался ветер, завывающий среди камней.
Киоши старался не дремать, убаюканный мерным покачиванием конского крупа, а боль в ноге только помогала, время от времени напоминая о себе. Юноша глянул через плечо — к его удивлению за довольно короткое время они забрались уже весьма высоко, с высоты птичьего полета озирая леса, за которыми стеной чернел берег Озера.
Однако, каждый раз поднимая лицо к холодному небу, тоэх понимал, сколь ошибочны его оценки — впереди лежали все новые и новые скалы, проходы между ними и каменные балконы, а проделанный путь оставался до смешного мизерным.
