– Соня… Я заберу кольцо, поверь!

– Поверить? Тебе?! – Соня злобно захохотала, прижимая руки к горлу, как будто ей было трудно дышать. – Поищи себе другую дурочку! И обманывай ее! Я не могу выйти замуж за такого… такого… негодяя, лжеца! Мне не нужен муж, который будет возвращаться ко мне из чужих объятий! Ты все время меня обманывал! Ты…

Она зарыдала и выбежала из комнаты.

Артем хотел было пойти за ней, объяснить, как все произошло, но… что-то его остановило. Он почувствовал опустошение. Ни обиды на Соню, ни чувства собственной вины перед ней не было. Он слышал, как громко она рыдает в соседней комнате, но никакого желания пойти и успокоить ее не появилось.

Безобразная сцена, разыгранная по всем законам жанра милой, застенчивой Соней окончательно отрезвила его. Он собирался связать свою жизнь с женщиной, которую совершенно не знал! Господин Пономарев до сих пор считал, что хорошо разбирается в людях. Выходит, он переоценивал себя. Конечно, то, как он поступил, отдав Динаре кольцо, не имеет оправданий. Но поведение Сони, ее злоба, грубые, оскорбительные слова, какие-то нелепые, ничем не подтвержденные обвинения, поразили его до глубины души! Он бы ни за что не поверил, что она может устроить такое! Собственно, ничего ужасного не произошло. Он совершил необдуманный, легкомысленный поступок, – только и всего! Он не должен был! Это оплошность, в которой не было злого умысла. Но… в конце концов, он был готов исправить ситуацию, просить у Сони прощения… А она не пожелала его выслушать.

Артему вдруг нестерпимо захотелось покинуть эту комнату с остатками еды на столе, в пространстве которой, казалось, все еще витали флюиды ненависти. Он поспешно оделся, и, не говоря ни слова Соне, вышел из квартиры.

Холодный воздух пощипывал щеки, под ногами похрустывало. Господин Пономарев вздохнул полной грудью и пошел по аллее, по бокам которой бледно светились круглые фонари. Злое, перекошенное лицо Сони стояло перед ним. Он зажмурился и помотал головой.

– Смотрите, куда идете, молодой человек! – возмущенно зашипела старушка, чудом выскользнувшая у него из-под ног.

– Простите…

Артем зачерпнул ладонью немного снега и приложил к пылающему лбу. Стало чуть легче. Ну и денек сегодня! Утром ему позвонил отец Авроры Городецкой, спрашивал, как идут поиски убийцы.

– К сожалению, порадовать вас пока нечем, – испытывая стыд и досаду, ответил сыщик.

– Ничего, я все понимаю, – устало сказал Евгений Николаевич. – Это нелегкая задача. Ищите. Вам нужны еще деньги?

– Пока нет.

– Не стесняйтесь, молодой человек. Вы работаете, я плачу. Это нормальные цивилизованные отношения между людьми.

«Цивилизованные отношения между людьми»! – подумал Артем. – Интересно, то, что произошло между мной и Соней сегодня, можно назвать «цивилизованными отношениями»?

Он поразмышлял немного и пришел к выводу, что можно. В конце концов, они только ругались. До рукоприкладства дело не дошло. Хоть это радует!

А Динара? Она тоже хороша! Не могла же она не знать, во что может вылиться история с кольцом? Да какое ей, собственно, дело? Почему она должна думать об этом? Гадание – ее ремесло, и она вправе продавать его по той цене, какую считает нужным назначить!

Мысли о Динаре оказались гораздо более приятными, чем Артем мог ожидать. Интересно, она способна так кричать и злиться, как Соня? Ему стало смешно, когда он представил, как прекрасная цыганка устраивает ему сцену ревности. Ей-богу, в жизни бывает столько необычных впечатлений, что ее не может испортить никакая грубость.

Сыщик с личного плавно перешел на общественное, то есть на розыск убийцы. Он был уверен, что Динара узнала Веронику Лебедеву, но почему-то не призналась в этом. Почему?

Второе, что не давало Артему покоя, – это повышенное внимание Касимова к театральному дому. За кем он следит? Уж не за гадалкой ли? И Егор Фаворин, тромбонист из музыкального театра, где работала Лебедева, – сосед Динары. Слишком много совпадений. Впрочем, из практики он знал, что еще и не такое бывает.

– Во всяком случае, я правильно сделал, что оставил у гадалки кольцо! – похвалил себя Пономарев. – Теперь у меня есть законный повод прийти еще раз. Динара не так проста, она что-то скрывает. И я должен непременно выяснить, что!

В коридорах фирмы «Альбион» горели всего пара светильников, опустевшее помещение казалось темным и гулким.

Людмила Станиславовна торопливо доделывала свою работу. С утра она отпрашивалась по своим делам, – ходила по магазинам, в стоматологическую поликлинику, – и вернулась на фирму только к обеду. Теперь приходилось наверстывать упущенное. Все сотрудники уже давно разошлись, даже уборщица, которая возилась в хозяйственном помещении, чем-то постукивала, лила воду. Потом и эти звуки затихли.

– Какая неприятная тишина! – подумала Авдеева, сидя за своим компьютером. – Или я не привыкла оставаться здесь одна?

Она старалась не думать о темноте за дверью, о пустых длинных коридорах, и, самое главное, – о Никитском. Дмитрий Сергеевич тоже уехал домой, но мысли госпожи Авдеевой все еще витали вокруг него.

После того, подслушанного ею разговора, она почувствовала, что боится Никитского, хотя он и продолжает ей нравиться, занимать ее воображение. Странное раздвоение овладело ею. С одной стороны, неизвестный посетитель обвинил директора в убийстве, а с другой – заинтриговал. Личность Дмитрия Сергеевича открылась перед Авдеевой с новой, ужасной и вместе с тем таинственной стороны. А что, если действительно…

Пускаясь в подобные раздумья, она углублялась в такие дебри страхов и самых невероятных предположений, что ей снова приснился жуткий сон. В этом сне она видела себя в какой-то гостиничной комнате, где высокий, страшный мужик бросался на нее с ножом.

– Ты будешь делать то, что я тебе говорю! – кричал он, размахивая огромным лезвием ножа у самого ее носа. – Или я убью тебя!

В снах все так зыбко и неопределенно, что Людмила Станиславовна, просыпаясь, не могла восстановить в памяти всю точную последовательность событий. Но одно она знала четко, – страшный мужик убил ее. Наверное, за ее несогласие делать то, что он требовал от нее. Она больше не хотела его слушаться. Она устала, и жизнь, которая была скована чужой волей и чужими намерениями, стала ей не в радость. Может быть, Людмила Станиславовна, там, во сне, даже была благодарна мужику за то, что он положил конец ее мучениям.

Тихий хлопок входной двери заставил ее подскочить от испуга. Кто-то очень медленно, тихо шел по коридору. Авдеева не то, чтобы слышала шаги, – она чувствовала присутствие еще одного человека в пустом до того помещении. Ее сердце бешено забилось, тяжелый спазм перехватил горло.

– Прекрати эту панику! – пыталась она успокоить себя. – Мало ли, кто там ходит? Это может быть кто-то из сотрудников. Забыл что-то, или…

Тут она вспомнила, что уборщица, уходя, попросила закрыть за ней дверь, что госпожа Авдеева и сделала. Значит, никто посторонний войти не мог. А ключи были только у самого Никитского и его зама. Третьи ключи оставались на фирме как раз для подобных случаев, – чтобы сотрудник, который задерживается, мог закрыть помещение. В данный момент они лежали на столе Людмилы Станиславовны.

Вне себя от страха, она поднялась и неслышно подкралась к двери в коридор. Так и есть! Кто-то идет… Шаги замерли у двери, к которой приникла Авдеева. Она только решила схватиться за ручку изо всех сил и держать ее, как дверь распахнулась. Людмила Станиславовна не устояла на дрожащих от страха ногах и рухнула на входящего.

– Что с вами? – Дмитрий Сергеевич еле успел подхватить ее. – Вам плохо?

– Эт-т-то вы? – стуча зубами, промямлила Авдеева, чувствуя, что вот-вот грохнется в обморок. – Глупый вопрос! – промелькнуло у нее в голове. – Конечно, это он! Зачем он здесь? Он пришел убить меня!

Никитский, вероятно, удивился бы, прочитай он ее мысли. Но ему было не до этого. Стараясь не уронить женщину на пол, он добрался до углового дивана и усадил на него Людмилу Станиславовну.