Вот оно! Тревога, терзавшая Мередит, сменилась потрясением. Она беспомощно взглянула на Стюарта:

— Согласиться на что? Что здесь происходит?

— Это просто игра, — заверил Стюарт. — Сначала они сыплют угрозами, а потом говорят, что дадут тебе взамен, если согласишься.

— Игра?! — тихо воскликнула она. — Какая игра?

— А вот эту часть они приберегают к самому концу.

Не отрывая от него взгляда, Мередит кивнула, постаралась собраться с мыслями и, старательно избегая глаз Мэтта, пристально уставилась на Левинсона.

— Продолжайте, мистер Левинсон, — попросила она, с достоинством поднимая подбородок.

— Кроме выплаты в пять миллионов долларов, — продолжал Левинсон, — ваш муж согласен продать «Бенкрофт энд компани» некий земельный участок, находящийся в Хаустоне, за двадцать миллионов долларов.

Перед глазами все поплыло, и Мередит едва не охнула. На лице попеременно сменялись недоумение, опасение и наконец благодарность. Она уже хотела сказать что-то, но тут Левинсон добавил:

— И последнее. Если вы согласитесь на предложение мужа, он подпишет документ об отказе на раздельное жительство супругов в течение двух лет, требуемое законами этого штата для получения развода по причине несходства характеров. Это позволит уменьшить период ожидания до шести месяцев.

Стюарт небрежным пожатием плеч отмел последнее заявление:

— Мы не нуждаемся в подобном отказе, поскольку в законе ясно говорится, что если такое несходство существует и супруги не сожительствовали в течение двух лет, период ожидания может быть сокращен до шести месяцев. Эти двое не имели супружеских отношений последние одиннадцать лет!

Левинсон пошевелился, и Мередит почувствовала, как сжимается горло от болезненно-тошнотного предчувствия. Боже, что сейчас будет!

И, словно подслушав ее мысли, он спокойно сказал:

— Они провели последний уик-энд вместе.

— И что из того? — осведомился Стюарт. Гнев его куда-то испарился. Он был потрясен предложениями Мэтта и неустанно гадал, какие условия выставит тот в обмен. — Они не сожительствовали в обычном смысле слова, просто спали в одном доме Никакой судья не станет настаивать на двухлетнем периоде ожидания и не сочтет этот брак нерасторжимым только потому, что они оставались под одной крышей в течение двух дней. То, чем они занимались, — их дело.

Воцарилось мертвое молчание.

Левинсон поднял брови и уставился на Стюарта. Стюарт, снова обозлившись, впился глазами в Фаррела:

— Вы делили крышу, не постель!

Но Фаррел ничего не ответил. Вместо этого он, чуть повернув голову, подчеркнуто спокойно посмотрел на Мередит.

И тут Стюарт понял. Понял, прежде чем увидел потрясенное предательством лицо Мередит и багровые пятна гнева и смущения на щеках. Впервые за весь этот день она медленно, пристыженно опустила голову. И несмотря на то, что в голове Стюарта вихрем проносились бессвязные мысли, он распрямил плечи и с весьма убедительной небрежностью заметил:

— Да, они переспали Подумаешь, большое дело. Я повторяю еще раз почему ваш клиент может решить не подписывать отказ от двухлетнего раздельного жительства? Зачем оттягивать неизбежный развод?

— Потому, — не повышая голоса, сообщил Левинсон, — что мистер Фаррел вовсе не убежден в его неизбежности.

Стюарт от всей души рассмеялся:

— Это просто смехотворно!

— Мистер Фаррел так не думает. Собственно говоря, он готов предложить пять миллионов, участок в Хаустоне, отказ от процесса против мистера Бенкрофта и от двухлетнего раздельного проживания в обмен на выполнение всего лишь одного условия.

— Какого же именно?

— Он хочет получить неделю за каждый год супружеской жизни, которой был лишен. Одиннадцать недель со своей женой, чтобы они смогли получше узнать друг друга…

Мередит привстала с кресла, глаза ее метали яростные искры:

— Что-о-о?! Чего ты хочешь?

— Объясните, каким образом он собирается узнать ее получше? — рявкнул Стюарт, совершенно убежденный в том, что фраза Левинсона носит определенный сексуальный оттенок.

— Думаю, нам стоит оставить их наедине, и пусть сами договорятся… — начал Левинсон, но в этот момент раздался взбешенный голос Мередит:

— О нет, ни за что!

Она вскочила, окинув Мэтта уничтожающим взглядом:

— Сегодня на этой встрече ты подверг меня всем мыслимым пыткам — от террора до унижения. Не останавливайся на достигнутом! Опиши все в подробностях, чтобы они и это могли записать вместе с твоими предложениями! Объясни поточнее, как именно намереваешься узнать меня! Это не что иное, как шантаж, так что перечисляй свои условия, ты, подонок!

Мэтт повернулся к адвокатам:

— Оставьте нас одних.

Однако Мередит, доведенной до отчаяния, было уже совершенно все равно, слышат их или нет.

— Садитесь! — прошипела она адвокатам. Теперь все это не важно — она попала в ловушку. Мередит понимала необходимость условий, просто не предполагала, что Мэтт потребует столь чудовищной платы. Либо она будет спать с ним следующие одиннадцать недель, либо он протащит отца через судебный процесс, и скорее всего это убьет Филипа. И тут она увидела еще одного человека — седоволосую секретаршу, которая незаметно проскользнула в зал и сейчас усердно записывала каждое произнесенное слово. Мередит, словно затравленное животное, ринулась в атаку, глядя на Мэтта полными ненависти и презрения глазами:

— Все остаются на местах, пока ты повторяешь свои гнусные условия. Либо ты убиваешь моего отца бесконечными исками, либо получаешь от меня свой фунт плоти, я верно поняла? Ну а теперь начинай объяснять своим адвокатам, каким именно образом ты намереваешься его добыть. Как часто и в какие дни, черт бы тебя побрал! И при этом все изложишь письменно, ты, ублюдок, потому что я заставлю тебя подписаться под каждым словом! А вы, — обратилась она к мисс Стерн, — наверное, получаете огромное удовольствие, стенографируя столь омерзительную сцену? Этот монстр, на которого вы работаете, собирается диктовать вам, буква за буквой, как именно он желает поразвлечься, как часто…

И внезапно все пришло в движение. Мэтт вскочил и начал обходить стол. Левинсон безуспешно попытался схватить его за рукав. Стюарт рывком отодвинул кресло и попробовал загородить собой Мередит, но та почти отбросила его.

— Держись от меня подальше, — предостерегла она Стюарта, прежде чем наброситься на Мэтта с кулаками.

— Подонок! — снова прошипела она. — Начинай же! Как и когда ты хочешь…

Мэтт сделал шаг вперед, и Мередит, размахнувшись, с такой силой ударила его по лицу, что голова Мэтта дернулась.

— Прекрати! — велел он, хватая ее за руки, но глядел при этом на Стюарта, спешившего на помощь.

— Негодяй! — всхлипывала она, вне себя от обиды и гнева. — Подлец, я ведь верила тебе!

Мэтт прижал ее к груди, отталкивая плечом Стюарта.

— Выслушай же меня! — сухо бросил он, отводя Мередит в сторону. — Я не требую спать со мной. Понимаешь?! Я прошу всего-навсего дать нам шанс, черт возьми! Жалкие одиннадцать недель!

Все на мгновение замерли, даже Мередит перестала вырываться, но продолжала дрожать всем телом, закрывая лицо руками. Оглядев заинтересованных зрителей, Мэтт властно приказал:

— Убирайтесь отсюда!

Левинсон и Пирсон начали собирать свои бумаги, но Стюарт не двинулся с места, наблюдая за Мередит, которая не сопротивлялась, но и не обнимала Мэтта.

— Я никуда не пойду, пока вы не уберете руки и она не скажет, что просит меня удалиться.

Мэтт понял, что адвокат не шутит, и поскольку Мередит больше не отбивалась, опустил руки и отступил, вынимая из кармана носовой платок, чтобы отдать ей.

— Мередит, — нерешительно пробормотал Стюарт, — чего ты хочешь? Чтобы я подождал за дверью или остался здесь? Скажи!

Униженная сверх всякой меры сознанием того, что она так поспешила прийти к ошибочным заключениям, и взбешенная поведением мужа, вынудившего ее устроить неприличный скандал, Мередит почти вырвала платок у Мэтта.