Все еще улыбаясь воспоминаниям, Мередит взяла трубку и нажала кнопку переговорного устройства.

— Филлис, пожалуйста, не можешь дозвониться до Стюарта Уитмора из фирмы «Уитмор энд Нортридж»?

И стоило ей положить трубку, как нервное напряжение начало нарастать, хотя Мередит, превозмогая себя, потянулась к стопке компьютерных распечаток.

За последний год она видела Стюарта всего раза два. Что, если он откажется говорить с ней, не захочет связываться с ее проблемами… уехал из города?, .

Резкий звонок переговорного устройства заставил ее подпрыгнуть.

— Мистер Уитмор на первой линии, Мередит. Мередит тряхнула головой и подняла трубку.

— Стюарт, огромное спасибо за то, что перезвонил.

— Я уже собирался в суд, когда услышал, как мой секретарь говорит с твоим, — вежливо и деловито ответил он.

— У меня маленькая юридическая проблема, — пояснила она. — То есть не совсем маленькая. Скорее наоборот, большая. Нет, огромная!

— Слушаю, — сказал Стюарт, и Мередит нерешительно помедлила.

— Хочешь, чтобы я все рассказала сейчас, по телефону, да еще когда ты спешишь?

— Не обязательно. Можешь намекнуть… чтобы возбудить мой адвокатский аппетит.

И тут она снова распознала сухой, тщательно скрываемый юмор в его голосе и облегченно вздохнула.

— Не вдаваясь в подробности, могу сказать только, что нуждаюсь в совете относительно моего… моего развода.

— В этом случае, — серьезно и не задумываясь, ответил он, — советую сначала выйти за Паркера. Таким образом, мы сможем получить куда большие алименты.

— Я не шучу, как в тот раз, Стюарт, — предупредила она, но что-то в его манере говорить внушало такую уверенность, что Мередит даже слегка улыбнулась. — Я попала в самую невероятную юридическую паутину, которая когда-либо тебе встречалась. И нужно немедленно из нее выпутываться.

— Обычно я привык вытаскивать все тайны на свет Божий, это позволяет повысить гонорар, — шутливо пояснил он. — Однако ради старого друга я мог бы принести в жертву алчность во имя сострадания. Мы можем поужинать сегодня вместе?

— Ты настоящий ангел!

— В самом деле? Вчера адвокат противной стороны заявил судье, что я пронырливый сукин сын!

— Вовсе нет! — преданно запротестовала Мередит.

— Да, моя красавица, именно таков я и есть, — тихо рассмеялся Стюарт.

Без всяких признаков осуждения и ничуть не возмущенный поведением восемнадцатилетней Мередит, Стюарт, не выказывая ни малейших эмоций, выслушал всю историю и вовсе не удивился, когда она рассказала о том, кто был отцом ее погибшего ребенка. Мередит же была настолько расстроена непроницаемым выражением его лица и неизменным молчанием, что, закончив говорить, нерешительно спросила:

— Стюарт, я все ясно изложила?

— Абсолютно, — кивнул он и в доказательство добавил:

— Ты только сейчас объяснила мне, каким образом твой отец готов использовать свое влияние, чтобы Саутвилльская комиссия одобрила проект Фаррела, причем действовал при этом с таким же неуважением к закону, как и сенатор Девис, надавивший своим авторитетом, чтобы первое решение было отрицательным. Верно?

— Д-думаю, да, — ответила Мередит, неловко морщась от плохо скрытого осуждения в словах Стюарта.

— Фаррела представляет «Пирсон энд Левинсон»?

— Да.

— Тогда вот что, — объявил он, делая знак официанту принести счет. — Утром я позвоню Биллу Пирсону и скажу, что его клиент несправедливо причиняет моей любимой клиентке моральный ущерб.

— И что потом?

— Потом попрошу его клиента подписать несколько красиво составленных бумаг, которые я подготовлю и пришлю ему.

Мередит впервые с надеждой взглянула на Стюарта:

— И это все?

— Вполне возможно.

Стюарт позвонил только в конце дня.

— Ты говорил с Пирсоном? — спросила Мередит, сгорая от дурного предчувствия.

— Только сейчас повесил трубку.

— И?.. — настойчиво выспрашивала она, видя, что Стюарт не имеет намерения продолжать. — Сказал ему о предложении отца? Что он ответил?

— Он ответил, — сардонически хмыкнул Стюарт, — что все отношения между тобой и Фаррелом чисто личные, и его клиент, во-первых, желает рассматривать их с этой точки зрения, а позже, когда сочтет, что готов к этому, именно он будет диктовать условия, на которых может быть получен развод.

— Боже, — выдохнула она, — что это означает? Не понимаю!

— Тогда я отброшу юридический жаргон и вежливые формальности и скажу прямо. Пирсон послал меня к такой-то матери.

Вырвавшееся ругательство, столь необычное в устах Стюарта, подсказало Мередит, что он раздражен гораздо больше, чем хочет показать, и это встревожило ее ничуть не меньше, чем непонятная позиция адвоката Мэтта.

— Я все-таки не понимаю, — взорвалась она, вскакивая. — В тот день за обедом, Мэтт казалось, вот-вот согласится на все… пока ему не позвонили насчет комиссии по районированию. Теперь я объясняю, что добилась положительного решения, а он даже не желает слушать.

— Мередит, — неожиданно спросил Стюарт, — ты ничего не скрыла, когда рассказывала мне о своих отношениях с Фаррелом?

— Нет, ничего. А почему ты спрашиваешь?

— Видишь ли, из всего, что я читал и слышал о нем, Фаррел — человек неглупый, обладающий логическим мышлением, холодным и очень точным. Серьезные, умные, мыслящие люди не выходят из себя, чтобы добиться мести за какие-то дурацкие обиды. Это пустая трата времени, а у таких, как Фаррел, время стоит огромных денег. Но у каждого человека есть предел, который он способен переступить и потерять над собой контроль. Все выглядит так, словно Фаррела вынудили перейти этот предел, и он рвется в битву, желает этой битвы. И от этого мне крайне не по себе.

Мередит стало совсем худо.

— Но почему он стремится развязать войну?

— Наверное, хочет удовлетворить жажду мести.

— За что? — встревоженно вскрикнула Мередит. — Почему ты так считаешь?

— Видишь ли… Пирсон предупредил, что всякая попытка с твоей стороны ускорить бракоразводный процесс без полного и предварительного одобрения клиента приведет, как он выразился, к немалым неприятностям для тебя.

— Еще неприятности? — поражение охнула Мередит. — Что же ему надо? На прошлой неделе, когда мы обедали вместе, он пытался быть вежливым и понимающим. Даже шутил со мной, хотя на самом деле презирал…

— Почему? — настойчиво допрашивал Стюарт. — Откуда такое презрение? Что заставляет тебя так думать?

— Не знаю, просто чувствую. — И, не находя разгадки, Мередит продолжала:

— Конечно, он разозлился, узнав о Саутвилле, и это понятно, и, кроме того, оскорблен всем тем, что я высказала ему в автомобиле после обеда. Не могло именно это настолько уязвить Фаррела, что он сорвался с цепи и, как ты выразился, «перешел все пределы»?

— Возможно, — ответил Стюарт, явно не вполне убежденный.

— Но что нам теперь делать?

— Я все обдумаю во время уик-энда. Через час вылетаю в Палм-Бич, чтобы провести субботу и воскресенье с Лиз и Тедом Дженкинсами на их яхте. Выработаем стратегию, когда я вернусь. Постарайся не волноваться слишком сильно.

— Постараюсь, — пообещала Мередит. Но ей пришлось сделать неимоверное усилие, чтобы выбросить из головы Мэтью Фаррела, а для этого понадобилось с головой погрузиться в работу. В конце концов она почти добилась своего, но два часа спустя позвонил Сэм Грин и попросил разрешения немедленно встретиться с ней. Сэм, как и обещал, заставил своих подчиненных трудиться день и ночь над проектом, помешавшим ему немедленно выехать в Хаустон и закончить переговоры с Торпами. Три дня назад Сэм позвонил им, но услышал в ответ, что нет смысла приезжать раньше следующей недели.

Мередит, улыбаясь, кивнула Сэму, почти вбежавшему в кабинет.

— Надеюсь, вы готовы отправиться в Хаустон?

— Братья Торп сейчас звонили мне и отменили встречу, — отозвался Сэм устало, с рассерженным и недоуменным видом опускаясь в кресло. — Похоже, они заключили контракт о продаже земли за двадцать миллионов. Покупатель просил держать сделку в секрете, поэтому Торпы все время откладывали разговор со мной. Теперь этот участок — собственность земельного отдела большого конгломерата.