Ваджджиямахита: «Конечно же нет, почтенные, Благословенный (Бхагаван) не отрицает всех аскетических практик, он не порицает аскетов, ведущих тяжелую жизнь и не критикует их категорическим образом. О почтенные, Благословенный отрицает то, что следует отрицать и хвалит то, что должно хвалить. Реагируя таким образом, он выступает как аналитик» [тот, кто подходит к предмету дифференцированно— В.Л.].
Паривраджак: «Остановись, о домохозяин, этот монах Готама, которого ты восхваляешь, "отрицатель". Это человек, который не дает никаких точных объяснений».
Ваджджиямахита: «Нет, почтенные, я говорю так, имея на это свои причины. Благословенный говорит: "Вот хорошая вещь, а вот плохая вещь". Давая такое определение, он тем самым различает хорошее и плохое, т.е. Благословенный — этот тот человек, который дает точные объяснения. Он не "отрицатель", не тот, кто не уточняет».
Когда домохозяин высказался таким образом, паривраджаки и члены других сект умолкли и сидели молча, пристыженные с опущенными плечами, с потупленным взором и неспособные произнести ни слова. ...Домохозяин Ваджджаямахита поднялся со своего места и отправился к Благословенному. Он пересказал тому все, что произошло между ним и паривраджаками и заслужил похвалу.
Вот что сказал ему Будда: «Конечно, о домохозяин, я не говорю, что надо следовать всем аскетическим практикам. Я также не говорю, что все аскетические практики надо отвергать... Тем не менее, о домохозяин, если в результате определенных аскетических практик, примененных каким-то человеком, его неблагоприятные психические состояния (акуссиа-дхаммы) увеличатся, а благоприятные (кусала-дхаммы) уменьшатся, я скажу, что такие аскетические практики не должны применяться. Если же в результате определенных аскетических практик, примененных каким-то человеком, его благоприятные психические состояния увеличатся, а неблагоприятные уменьшатся, я скажу, что такие аскетические практики должны применяться».
Как мы видим, стратегия Будды заключается в том, чтобы избегать категорических и общих суждений и судить избирательно, исходя из строго прагматических критериев — полезности или вредности тех или иных практик для конкретного человека в конкретной ситуации. Нельзя яснее сформулировать принцип упая-каусалья. Характер болезни определяет характер лекарства, противоядия. Нет универсальных рецептов, поскольку все болезни индивидуальны.
Джайны представляли для буддистов опасных соперников — их община пользовалась большим авторитетом и привлекала к себе большое количество последователей. Высмеивая их, Будда развенчивал идеал мученичества, разделявшийся большинством шраманов. Основная его идея была проста и отвечала здравому смыслу: страдания тела, вызванные практиками самоумерщвления, не могут способствовать духовному прогрессу, т.к. отвлекают ум от медитации, а именно через ум и сознание и пролегает путь к освобождению. Таким образом Будда был, возможно, первым духовным учителем в современной ему Индии, который резко противопоставил «внутреннюю аскезу» — «внешней», чисто физической, которую считал тупиком. Тело нужно поддерживать в таком состоянии, чтобы оно помогало, а не мешало сосредоточиться на главной цели адепта — освобождении от перерождений, нирваны. Если хотите, «здоровый дух в здоровом теле». Но при этом не следует думать, что само по себе физическое здоровье представляло для Будды какую-то самостоятельную ценность (он не занимался физическим оздоровлением). Речь шла скорее об отсутствии болезней и болезненных состояний, которые могут оказаться препятствиями к освобождению.
Позиция Будды по вопросу о карме для своего времени была, безусловно, новой и революционной. С его точки зрения, источником перерождения являются не прошлые действия (тела, речи и ума), как в джайнизме, и не отождествление себя с этими действиями, как в упанишадах, а желание (таньха) или намерение (четана), стоящие за действием. Если выражаться современным языком, то причина перерождения лежит в психологической сфере — кармический заряд, который должен «разрядиться» в будущем, определяется больше всего тем, в каком психическом состоянии пребывает человек в момент совершения действия, о чем думает и как себя ошущает. Что же касается прошлой кармы, то на этот счет у Будды тоже было свое мнение, принципиально отличающееся от мнения джайнов.
Вот как об этом говорится в «Махакаммавибханга-сутте» (М. III. 207-215).
Место действия: местечко Каландаканивапа, бамбуковая роща, окрестности Раджагахи (санскр. Раджагрихи).
Монах Аясаманта Самидхи занимался медитацией, когда к нему подошел паривраджак Поталияпутта и после церемонии приветствия, расположившись рядом, сказал: «От шрамана Готамы я слышал, от шрамана Готамы я узнал следующее: телесное действие бессмысленно, речевое действие бессмысленно, только умственное действие истинно, и существует психическое состояние, которое можно достичь и в котором нет никаких ощущений» [Именно так представляли буддийскую позицию джайны и другие шраманы и именно за это ее критиковали, выдвигая разные доводы, например, что человек может совершать неблаговидные действия, имея самые благие намерения — В.Л.].
Самиддхи: О друг Поталияпутта, не искажайте слово Благословенного! ...Несправедливо так неправильно толковать слово Благословенного. Благословенный такого не говорил...
Поталияпутта: О друг Самиддхи, сколько времени прошло, как вы начали вести жизнь религиозного подвижника?
Самиддхи: Недолго, друг мой, три года.
Поталияпутта: Раз такой юный адепт думает, что он должен защищать своего учителя, то нам нет смысла обращаться к более давним ученикам. О друг Самиддхи, когда вы сознательно совершаете телесное действие, речевое действие или ментальное действие, какое ощущение вы испытываете?
Самиддхи: О друг Поталияпутта, когда мы сознательно совершаем телесное действие, речевое действие или ментальное действие, мы испытываем неприятное ощущение.
Паривраджак Поталияпутта не обрадовался такому ответу, но в то же время и не осудил его. Когда он ушел, Самиддхи приблизился к Ананде, любимому ученику Будды и его дальнему родственнику, сел рядом и пересказал свой разговор с Поталияпуттой. Ананда решил, что нужно сообщить об этом самому Будде и точно запомнить, что он скажет (кстати, именно Ананде буддийская традиция приписывает изложение по памяти «слова Будды» на первом буддийском соборе после смерти Учителя), вместе они и отправились к нему.
Будда, выслушав их, сказал: «Но, Ананда, я даже не знаю, каков предмет рассуждений этого паривраджака Поталияпутты (из чего следует, что паривраджаки специализировались по разным предметам — В.Л.). Как могу я разобраться в таком разговоре? На вопрос паривраджака Поталияпутты этот глупец Самиддхи дал категорический однозначный ответ (екантика), в то время как тут требовалось провести анализ [то есть выделить различные случаи, именно таким «аналитическим подходом» Будда завоевал себе репутацию «аналитика» — виббаджжавадина — В.Л.]. Во время речи Будды к ним подошел монах Удайи и сказал: «Но все же, о Почтенный, если ответ Самиддхи точен, это значит, что любое ощущение, которое испытываешь, является неприятным»
Обращаясь к Ананде, Будда прокомментировал: «Видишь, о Ананда, каким ложным путем следует этот глупец Удайи. Я знал, что он, желая вмешаться в наш разговор, сделает это не размышляя [над сутью вопроса]. В действительности, паривраджак Поталияпутта спрашивал [Самиддхи] о трех видах ощущений. Глупец Самиддхи, о Ананда, должен был ответить ему: «О друг Поталияпутта, совершив сознательно телесное, речевое или ментальное действие, дающее приятное ощущение, испытываешь приятное ощущение; совершив сознательно телесное, речевое или ментальное действие, дающее неприятное ощущение, испытываешь неприятное ощущение; совершив сознательно телесное, речевое или ментальное действие, дающее не приятное и не неприятное ощущение, испытываешь не приятное и не неприятное ощущение». Если бы Самиддхи ответил так, это был бы правильный ответ паривраджаку Поталияпутте. О Ананда, если вы [сейчас] выслушайте слово Татхагаты о великой классификации действий [маха-камма-вибханга — название сутты], то тот или иной паривраджак, духовно незрелый и малознающий последователь других систем, узнает об этом объяснении».
