Ялька поднапряглась, припоминая, чего она уже тут наболтала, и ее осенило:

– Ты меня подловил! Схитрил!

– Ничуть! – жарко возразил Таймир.

– Тогда… – она задумалась. – Тогда я сама тебе все выболтала.

Он развел руками без малейшей усмешки.

– Ты меня вконец запутал, – пожаловалась Ялька, присев на корточки. – Как же с тобой трудно.

– А уж с тобой-то как трудно, – посетовал Таймир. – И как же мы жить-то станем?

– Когда?

– Когда поженимся, – нарочито удивился он ее забывчивости.

– Так это еще когда будет, – махнула она рукой.

– А когда это будет?

– Когда я вырасту, – удивилась и она. – Может, тогда и я выучусь врать, как все нормальные люди. И у нас получится жить вместе.

– Не надо учиться врать, – весьма серьезно предупредил Таймир. – Иначе мы никогда не поженимся. На кой мне лживая жена?

– Ну, ты же ходишь к Драгане. А она ужас, какая врунья, – в очередной раз сплоховала Ялька, даже не заметив этого.

А державник и бровью не повел, боясь вновь спугнуть девчонку. Решить, будто она невыразимо странная, так это вообще ничего не сказать. У него было такое чувство, будто ее держали где-то взаперти вдали от людей. Но, ведь это не так. Она ж и есть внучка Бати с Отрыжкой. Стало быть, росла среди разбойников. Да еще в воровском углу, где чистосердечными дети остаются, покуда не вылезут из люльки. Она же… Да еще и звери, которых она запросто направляет на подмогу против вооруженных людей. Внучка ведуньи? Сама ведает? Может быть… Но, Таймир, не понять как, чуял: тут дело в ином. Она ж ровно вчера на свет родилась! А он лично своими глазами видал, как Ялька топтала их многогрешную землю. Да и соглядатаи постоянно доносили о ее житье-бытье с бабкой, дедом и его разбойными знакомцами. Дескать, сам Юган над ней трясется. И всех давным-давно упредил: тронет кто внучку Бати, он лично кожу сдерет со всех, кого обидчик любит, или хотя бы знает.

– Ты права, – признал Таймир. – Драгана страшная врунья. И я к ней боле ни ногой. Ты чего, не веришь?

– Какая разница? – повела плечиком Ялька, старательно отводя глаза. – Найдешь другую. А то и не станешь искать – у тебя их итак целая куча. Все говорят: скверно, когда твой муж бабник.

– Скверно, – с трудом удержался бабник, чтоб не хмыкнуть. – Так ты еще передумать можешь.

– Не могу, – так грустно выдавила Ялька, что Таймиру стало ее жалко. – Я стану твоей женой. Тут уж ничего не поделать.

– Знаешь, пока ты вырастешь, многое изменится, – доверительно пообещал он. – Ты встретишь кого-нибудь. Влюбишься…

– Как же я влюблюсь, коли меня тебе отдали? – вытаращилась на него Ялька, как на последнего придурка.

– Но, меня-то не спросили. Я, может, и сам не захочу тебя брать за себя. Ты ж тогда свободной станешь.

– Не! Не стану. Тогда я должна умереть, – простецки заявила восьмилетняя сопля с глазами, в которых таилась какая-то нездешняя тысячелетняя мудрость.

– Это, кто ж так решил? – холодно поинтересовался Таймир.

– Да боги же! – раздраженно выпалила Ялька, поднимаясь. – Сколь еще твердить-то? – мотнула она рукой, и на землю из кулачка выскользнул один из камушков.

И не зарылся куда-то в травку! А улегся на виду весь такой красный напоказ. Таймир нахмурился, разглядывая ее добычу. А после глянул исподлобья на невесту, что подобрала уворованное:

– Ну, и на кой тебе это? Батя с Благойлой, вроде, не бедствуют.

– Не бедствуют, – ответила Ялька без малейшего смущения, будто не ее застали за неприглядным делом.

Таймир не поспешил ее овиноватить, изругать – он тотчас догадался, что тут что-то не так.

– А коль не бедствуют, так на кой ты тянешь отовсюду эти камни?

– Так мне же надо! – взлетели точеные бровки на высоком чистом лбу.

– Так сильно надо?

– Ага. Мне от них тут, – стукнула она кулачком в грудь, – больно хорошо делается. Я от них будто сильней становлюсь. И уже ничего не боюсь, чего боялась. Не люблю бояться, – насупилась Ялька. – Я когда боюсь, могу дурное дело сделать. А бабуля этого не жалует. Не любит она дурное вам делать.

– Кому нам?

– Так людям же. Знаешь, я пойду. Меня деда изругает всю по-всякому. Уже утро, а я бегаю тут, как бездомная.

– Погоди! – подскочил Таймир, когда она молнией скользнула в кусты.

Он вздохнул и рванул туда же: несколько мгновений, но девчонки не было и в помине. Пропала, будто растворилась в воздухе. Он даже не дернулся на поиски – допер, что ему ничего не светит. Да и не тянуло шарить по лесу, ибо ощущал он себя, будто по башке чем тяжелым трахнутым. Охренеть и не очухаться! Свалилось на него счастье великое: невеста сопливая. Да еще какая: неуловимая воровка, заложница какой-то невнятной судьбы, и к тому же смертница. Понятно, девчонке могли задурить голову, да что-то не походит она на мелюзгу безмозглую. Вон, не просто вняла предсказанию, но и смирилась почище любого умудренного старца. Он бы Таймир нипочем не смирился с этаким поворотом! А ей ничего – и бровкой не повела, признаваясь в столь ужасном для себя исходе. Допустим, он в тот исход ни мгновения не верил, но в том ли дело? Девчонка-то поверила – ему даже жаль ее стало, что для него чувство редкое и неудобное.

– Кто ж тебе головенку так заморочил? – пробормотал он и пошел оглядеться.

Прикончил подыхающего от змеиного укуса. Обшарил всех троих покойничков и покинул место, где нынче и взбодрился не по-доброму, и тайну давнюю открыл. Хотя, открыл ли? Или же загадок прибавилось? Нужны ему те загадки, как третье ухо! Однако же, покоя в душе новое знание не добавило. Чуял Таймир!.. Всеми печенками чуял: не последняя эта встреча с внучкой ведуньи. А потому он нынче же сходит к Благойле и перетолкует начистоту. Вон, о тех же камушках. Коль они и взаправду так нужны, пусть ее – бояре с того не обеднеют. Не казну ж она у них ворует. Но и понятие ж иметь надо: попадется с этаким ее простодушием, а он и выручить не поспеет. В то, что кинется выручать, Таймир отчего-то нисколько не сомневался. Словом, он твердо вознамерился сгонять в управу, а после двинуть прямиком в дом Яльки.

Знал бы, как оно все обернется, не стал бы и у дядьки отмечаться. Сразу бы кинулся к Благойле. Потому, как явившись туда лишь к обеду, обнаружил забитые досками дверь да ставни. Ведунья и ее внучка пропали. И сколь Таймир не бился, не сумел выбить из Бати признания: куда они делись? Донельзя расстроенный старик лишь сумрачно сверлил его взглядом да поджимал губы. А к вечеру соглядатай доложил: из города ушел со своей ватагой отчаянный вожак Бойчета. Дядька, выслушав рассказ племяша о нынешних приключениях, заявил, дескать, Бойчета и увел бабку с девчонкой куда подальше. И коли хочешь сыскать их, так ищи вожака. Только вот Таймир не был уверен, что хочет искать Яльку. Ушла она, и будто груз какой с его плеч свалился. Так стоит ли испытывать судьбу? И на следующее утро он уже твердо для себя постановил: не стоит.

Глава 6

Глава 6

Государь вседержавный Милослав сын Градислава из рода Велиши поименован был своей матушкой. И совершенно невпопад. Нет, милостью одарить, коли по делу, он никогда не брезговал и не позабывал. Да вот заслужить ту милость нужно было нешутейно: без скидок на славное имя рода иль вес мошны. Не славен был Государь своими милостями, хоть ты тресни. С малых лет не славен, ибо матушка, родившая его накануне смерти батюшки, и сама милости свои попусту не разбазаривала. Прежний Государь Градислав взял себе жену заморскую, чего прежде в Антании не бывало. Дочь короля харангов Крайлену привезли в Стольноград, когда той едва лишь минуло десять годков. Длинная худосочная девчонка с темными волосами, карими глазищами и длинным носом боярству с князьями не показалась сразу. Угрюма была нравом сия принцесса да остра на язык. Градислав – вдовец тридцати пяти лет с двумя дочерями на выданье – на дитя малое, понятно, вот так вот с ходу не полез. Окрутили их жрецы, отгуляла вся Антания свадебный месяц, и о сопливой матушке-государыне все позабыли. Почти все, ибо следующие пять лет в недрах кремля, в женских покоях из малой гадючки вызревала гремучая змеища, поименованная жрецами с подсказки богов Твердиславой.