Нужно было рвать когти. Но это она так задумала раньше. Прежде, чем на представлении в покоях увидала на этой самой мадаме матушке ту круглую штуку на цепи. И тот камень, что сидел в самой середке штуки. Теперь-то она не могла просто так слинять – ноги не шли. Уж как ей повезло во дворце короля, что на глаза не попался ни один стоящий камушек – чего-то у них там как-то бедновато. А то она бы и короля позабыла убивать. Но, тут Ялька вляпалась и ничегошеньки не могла с собой поделать. Она прокралась в большую гулкую темную залу и призадумалась. Запах тетки со штукой – той самой баронихи – вел аж в другой конец залы. Оттуда, наверняка, еще куда-то придется переться. Замок-то здоровый. Не могут же они все при таких покоях спать в одной куче. Эти богатеи и не схотят, а должны всем показывать, как у них всего широко и много. Надо бы разведать: есть ли оттуда, где лежит ее камушек, выход наружу? Или она забредет в такие дебри, откуда потом еще два дня выбираться будет.

Резоны были нешуточные. Но подлая сущность Ялитихайри еще ни разу не давала ей спуска. Она ж не из жадности глупой обирала в Стольнограде бояр – чай, с голодухи не пухла. Да и деда с бабулей ворчали немилосердно после каждой такой охоты. Но… Ялька скользнула в узкий темный переход, освещенный одним жиденьким факелом, и потащилась по следу мадамы. У двери, под которую он скрылся, он же и наружу вылез, судя по всему, почти без заминки. А дале уходил не туда, откуда за ним приперлась Ялька, а еще глубже в замковые дебри. Ну вот, что с ним поделаешь?! Не сидится ему, не спится по ночной поре – досадливо пеняла она, двинув вслед за неугомонным следом. А тот, миновав этот длиннющий переход со многими дверями, ухнул куда-то вниз по дрянной пыльной лестнице, где, видать, никто и не хаживал. В забросе он, и давно. Так какого рожна мадаме баронихе тут занадобилось?

О том Ялька узнала почти сразу – и на кой потащилась за этой блудливой бабой? Чего, в Стольнограде не насмотрелась на шашни всяких замужних блудодеек? Один Таймир сколь раз ее радовал… Припомнив суженого, сердечко неприятно екнуло и заныло. Бабуля говорила, будто оно у оборотенки вещее. Так, стало быть, с мужиками случилось что-то? Будь все хорошо, так сердце бы радовалось – это ж разумно. Ялька слегка запсиховала. Камушек притягивал ее, начхав на все сердечные дела. Но, деда строго настрого наказывал: коли душа не на месте, так не лезь туда, где нужна холодная голова. Мысли, было, заметались, и тут из их клубка вывалилась самая подходящая: клетка! А ну, как завтра возвернется сам барон? Кто их знает – баронов – чего им взбредет в следующую очередь? Уж он-то не позволит собаке бродить, где попало. Он собакам всяких воспитаниев навыдумывал. Это тебе не король безмозглый, что развел псарню прям в спальне. У барона все строго. И тогда клетка. А потом на выручку припрутся Юган с Таймиром… Таймир!

Итак целый день потерян. Таймир с Юганом, поди, далеко ускакали. Это Яльку никто искать не станет, потому, как нет ее ни для кого. А их-то ловить будут, если уже не ловят. И что ж? Из-за нее задрыги мужики повернут назад: прямиком в лапы герцога. Да и ее случайного хозяина: барон здорово разозлится, как прознает, что его надули. Что его замечательная собачка пропала пропадом. Тоже, поди, охоту устроит, а уж этот на нее мастак. Да и свору такую имеет!..

Ялька мужественно ринулась прочь от горенки, где тяжко и сладко стонала мадама. Вернулась в переход, закусила губу, зажмурилась. И попыталась прошмыгнуть мимо той двери, где примелькались следы баронихи. Камушек очень старался, злорадно бередя душу. Деда сказывал: коли человек сам себе не хозяин, так он и не человек вовсе, а сопля склизкая. Наверно, и с оборотенками также, раз соплей быть ни за что не хотелось. Однако подлые ноги встали, как вкопанные и нипочем не желали уносить хозяйку от проклятой двери. В отчаянии Ялька последовала бабулиной привычке поминать ее добрую богиню – та и помогла. Напомнила мечущейся дурочке, дескать, камушек тот в круглой большой штуковине прочно засел. И выковыривать его кое-кому беспутному доведется с великими трудами. Кабы не целый день. Прихватить же с собой весь кругляш, так это, как с веригами пудовыми бегать – дурь несусветная!

Ялька от души поблагодарила разумницу богиню антанов и облегченно понеслась прочь от горницы баронихи. Вернулась в залу, откуда потащилась зазря терять время на подлую приманку, и поскакала вниз по щербатой каменной лестнице. Она влетела в нижний зал, невольно глянула на узкие окна-бойницы и хлопнула себя по лбу. Это в Стольнограде орлом примелькаться опасно, а тут-то чего сторожиться? Тут ей можно и вовсе творить, чего угодно – не жить же в этом замке до скончания века. Она рванула обратно и чуть не выдала себя: по брошенной верхней зале прохаживался какой-то стражник. И уходить зараза не собирался. Служил он тут! Нашел время болванище стоеросовое.

Ялька закусила губу, поразмыслила и, громко топоча, чуток пробежалась вниз по ступенькам. Громкого топота в мягких замшевых сапожках не получалось – вот беда! Пришлось вернуться в нижнюю залу. Там у высокого камина она прихватила кочергу: здоровенную железную дуру, с какой лишь на медведей ходить. Такой самого здоровенного косолапого в лоб обрадуешь, так, поди, до смертушки. Она чуток приподнялась по лестнице, не без труда раскачала в руках эту железную оглоблю и запустила ею вниз. Грохоту по каменному полу сообразовалось, будто сам бог-громовержец явился сюда полютовать в безнаказанности. Ялька обернулась змеей и залегла у самой стеночки. Вжалась в нее, чуть не до самых печенок! Стражник с озадаченной рожей прокатился мимо нее по ступеням, высоко задрав факел и бестолково размахивая мечом. Ялька обернулась собой, взлетела по лестнице и ринулась к окну. Тут они были, что надо: не слишком широкие, но высокие. И деревянными щитами, какие тут заместо стекол, не прикрытые. Оставалось взобраться в каменный оконный проем – эти дуболомы даже подоконников себе не завели – обернуться орлом и вылететь прочь.

Здорово было бы вот так и лететь всю дорогу, поплевывая сверху на людишек. Однако ж и шибко тяжело. Не получается у нее с птицами, хоть плач: и сил много пожирает, и сноровку к полетам нужно приобретать особыми долгими стараниями. Но перелететь на стену, а после еще и через этот паршивый ров с водой силенок хватило. А там волчицей, и драпать со всех ног, догонять своих.

Глава 11

Глава 11

Без мордобоя один леший не обошлось! А ведь до границ бароновых земель не дотянули самую малость. Юган корил себя за то, что уговорил срезать путь и сойти с торной дороги. На ту самую тропу, какую наобещал. Дескать, знает ее! Мол, хаживал и выжил. Знать-то он ее знал… Да вот не ведал, что завелась тут у них в Харанге весьма удачливая шайка. А проводник не ведал, что забредет та шайка и на их землю, за что поплатился первым. Сшибли его с коня под самое утро арбалетным болтом в лоб. Бедолага и вякнуть не успел, как его душа отлетела…, куда там она у них отлетает. Юган с Таймиром бились, как черти, да и на чертей найдется ловушка. Накрыли их сетью, да такой, что не враз и выпутаешься. А уж после удара дубиной по затылку вряд ли и в ум придет брыкаться.

Таймир очнулся первым и долго не мог очухаться. Башка раскалывалась. Заломленные за спину и скрученные руки, будто чужие. Ноги где-то там же. А тело затекло так, ровно он тут полжизни провалялся. Юган чего-то промычал и поморщился до полного перекоса зачуханной морды. Через силу раскрыл глаза и непонимающе выпучился на товарища. Затем обвел глазами убогие стены и крышу халупы, где они прохлаждались, да припомнил: по чьей милости. Заскрипел зубами, задергался и тотчас сдался. Уж кому, как не разбойнику знать меру возможностей человека, попавшего в подобную задницу.

– Приходил кто? – прохрипел он иссушенной от жажды глоткой.

– Я сам тока одыбал, – не обрадовал его Таймир. – А то еще и не одыбал. Вот, разбираюсь. Хотя тебе-то разобраться будет сподручней. С твоим-то опытом.