И сами стены… в темном отражении они словно тонули во мраке, но даже так я легко мог разглядеть висящие на них картины. Чьи-то портреты.

И дыра все растет.

— Хи-хи!

Кто здесь⁈ Я хотел было подскочить, обернуться к двери. Но не сумел оторвать взгляда от растущей в груди отражения дыры. Она манила, притягивала взгляд и держала прочно, как магнитом. Одеревеневшее тело не слушалось.

Края зеркала… Разве только что они были не ближе друг к другу?

Да. Зеркало правда стало расти. Пропорции отражения вдруг начали искажаться, солнечный свет, падающий из окна, преломился под острым углом и просто исчез, уперевшись в ничто. Вот лучи есть, а вот они кончаются.

Зато в отражении заплясали собственные тени. Отбрасываемые будто далекими языками пламени, они метались за моей спиной, по одежде, по лицу.

— Хахаха! — раздавшийся вновь звонкий смех будто что-то сломал. Прорвал некую пелену — и черная дыра тут же разрослась, заполнила собой вообще все видимое пространство. Я почувствовал, как меня тянет куда-то теплым мягким ветром…

Я узнал это чувство. Чувство отделения души от тела. Не так много времени прошло с тех пор, как я испытывал его в прошлый раз.

Но отделиться на этот раз душа не смогла. Резкая боль в груди рассеяла оцепенение, я почувствовал, словно… не знаю, словно на пути улетающей души встала стальная непроницаемая стена.

И тогда потащило мое тело. Уже не астральное, а физическое — я сам стал тянуться к бездонной черной пропасти, сжиматься, перекручиваться…

А еще через несколько мгновений острой боли все закончилось. Я осознал себя лежащим на полу и тяжело дышащим. Вновь.

Вот только лежал я совсем не там, где должен был. Ведь в моей комнате уже не было этого мягкого пушистого ковра.

Я не шевелился. Только лежал и думал о том, какой я идиот. Теперь, когда мысли прояснились, я вспомнил.

И слова Альсины о том, что этот старик — маг, а никакой не зеркальщик. И то, как сильно я должен был хотеть с ней уединиться и поговорить по душам, и отказывать ей не было ни единой причины.

Вспомнил, что беседовал с отцом буквально за несколько минут до встречи с этим стариком — и отец тогда был абсолютно трезв.

И вообще, если подумать, много странных вещей не показались мне странными, а обыденное вызывало странные эмоции — ведь я, в конце концов, бывал в куда более отвратительных компаниях, чем веселящиеся выпивохи. Вспомнить хоть… впрочем, неважно. Сам бы я никогда не ушел вот так, не попрощавшись, не вызнав всего, что можно, у гостей. Я…

Словно на этом пиру я и вправду вел себя так, как должен вести себя только-только очухавшийся сумасшедший, попавший в шумную среду. Но…

— Хи-хи-хи! Давай играть, давай играть! Давай поиграем в жестокие убийства!!!

Снова. Вновь Альсина вынуждена красться по полутемным коридорам этого проклятого замка. Да что такое стало с королем⁈ Он словно с цепи сорвался! Заставил Альсину стоять при нем столбом и «охранять»! И это когда… когда…

Что «когда» девушка сказать бы не смогла. Она не понимала, что происходит, но нутром чуяла неладное. Михаэль ведь сам предложил ей составить ему компанию на этом торжестве!

Так почему ушел? Почему так резко отказал ей? Куда он вообще пошел⁈

Она уже побывала в гостевых покоях, где они ночевали. Пусто. Вообще, немалого труда стоило ускользнуть из под внимания царственного папаши Михаэля! Выпорхнуть из шумного зала, отправившись на поиски принца…

— Ищите ее! Она должна быть где-то тут!

…Тем-более, что незаметно и не вышло. Пьяный в стельку, взбешенный чем-то король послал стражников, найти и схватить Альсину. Даже во дворе было слышно, как он орал.

А раньше он казался юной волшебнице человеком, способным держать себя в руках.

Проклятье! Прямо по коридору, в который выскочила девушка шагал еще один стражник. Почти полная темнота здесь пока не позволила ему увидеть хрупкую колдунью в темном балахоне. Но сейчас он подойдет поближе и…

Чьи-то мокрые и очень холодные руки с силой схватили Альсину и потянули вбок, прямо в стену. Она не успела даже вскрикнуть — так быстро и внезапно все произошло.

А когда пришла в себя и уже собиралась закричать — увидела перед собой дриаду. Силиантекедена, Сил… она прижимала ладонь ко рту — жест, велящий не шуметь.

Высокая, почти четырех локтей, и тощая как жердь, дриада колыхалась и то и дело теряла форму, обращаясь водными брызгами. Так она нимфа, вот как. Вот почему Воден велел ей утром вбирать именно водную ману.

— Ты уже восстановила маноток? — шепотом спросила девушка.

— Нет. — голос Сил звучал словно издалека, призрачно и тихо. — Я колдую с помощью маны вперемешку с жизненной силой. Совсем недавно я почувствовала разрыв грани мироздания. Очень грубый разрыв, коснувшийся даже вещественного плана. Где-то здесь, в этих залах…

Протащившись сквозь стену, Альсина оказалась в одном из подсобных помещений, коих полно на первом этаже. Двери в них обычно заперты, так что искать их тут вряд ли будут. Девушка перевела дух.

— Разрыв грани? Я никогда с таким не сталкивалась. Только в теории знаю, что бывают еще миры…

— У мира много граней. — перебила дриада. — Я говорю не о внешней. У вещественной реальности есть множество астральных теней, отблесков вещей в разных плоскостях. Я ощутила смещение одной из таких теней в вещественную плоскость…

— А, как при воплощении духа! Или когда тень оживляют, создавая Отражение!

— Да. И это произошло где-то на самом верхнем этаже. Где-то…

— В комнате Михаэля. — упавшим голосом закончила колдунья.

Спустя минуту, когда стражники чуть разошлись, обе женщины уже неслись по лестнице, ведущей наверх. Если попадался стражник, Сил слышала его заранее, и просто обращала их обеих в лужу, растекающуюся по коридору и незаметную в полутьме. С каждым таким фокусом нимфа становилась все бледней, но держалась достойно.

Вскоре они уже подбегали к покоям принца. Дверь оказалась раскрыта, с тихим скрипом она покачивалась от ветра, дующего в окно.

— Михаэль! — в тревоге выкрикнула Альсина, первой врываясь в помещение.

Комната оказалась совершенно пуста. Лишь на полу валялись сотни осколков разбитого зеркала.

— Давай поиграем в жестокие убийства!!!

Я вскочил тут же. Сейчас явно не до утонченной рефлексии.

Ладонь привычно дернулась к поясу… ничего там не найдя. Сотворенный для меня с утра кинжал исчез, рассеялся. Резко обернувшись, я отступил к одной из каменных стен. Где бы я ни очутился, здесь стены украшало несколько картин. Какие-то ростовые портреты в доспехах, сцены охоты…

Отличалась и мебель. Кресло черного дерева у узкого окна, небогато застеленная кровать у дальней стены, высокий платяной шкаф там же. Именно из шкафа раздавался какой-то невнятный скрежет и прерывистое бормотание. То самое — про игру в убийства.

— Ну дава-ай поиграем… Я слышу, что ты здесь! Я знаю, что ты здесь! Ты ведь любил играть со мной…

— Что ты такое⁈ Где я? — мой взгляд метался от шкафа к приоткрытой двери.

— Я страшный и кровожадный, но очень благородный разбойник! Ты забыл меня? Да… Ты забыл…

— Он забыл!

— Забыл нас!!!

— Все забыли…

Вскрики, щепотки, шорохи — вся комната наполнилась звуками. Голоса раздавались из под кровати, из шкафа… из того дальнего и совсем темного угла.

Там, в этом углу, сверкнули чьи-то глаза. Нет, один глаз! От непроглядной черноты отделилась какая-то тень, плавно двинулась ко мне.

Отлепившись наконец от стены, я встал в боевую стойку. Что бы там ни пряталось, размером оно явно не больше собаки.

И именно собаку я через мгновение и увидел. Только, кажется, мертвую. Ко мне медленно двигалась лохматая дворняга, с почерневшей и отслоившейся местами шкурой. Разбухшая, облепленная водорослями, она подволакивала лапы, мотая туда-сюда головой с раскроенным черепом.