Я протянул замявшемуся магу руку, дабы скрепить клятву. Он понимает, что клятвы, данные в таком месте, практически нерушимы, даже если не закреплены сторонними заклятиями. Наконец, он произнес:

— Чужак, я не знаю, кем ты был и откуда прибыл, но сейчас ты — легитимный и главный наследник правящего рода Эстелл. И твоя помощь будет для меня неоценимой. Понятия не имею, что тобой движет, но клянусь на равных с тобой добиваться обозначенной в клятве цели. А когда она, по нашему обоюдному мнению, будет достигнута — думаю мы сумеем разобраться, как жить дальше. Клянусь!

— Клянусь!

Ладони звонко хлопнули друг о друга, и эхо от хлопка облетело всю мерцающую лиловым пещеру.

Общая тайна и общее сокровище всегда облегчают взаимопонимание. Главное, чтобы затем одна из сторон сделки не решила, что двое — это слишком много.

Или чтобы этой стороной был ты.

Когда я впервые увидел Солнце, я чуть не ослеп.

Оно, когда-то светившее и над нашим миром, с детства сопровождает каждого из нас. Его изображения висят на колыбельках детей… тех, у кого есть колыбельки. Ему и воплощавшим его богам поклоняются в подземных храмах, им клянутся, его именем убивают эмиссаров Твари. Убивают те, кто отваживается — и я в том числе.

И во всех рассказах об Эре Солнца оно изображается ласковым, греющим, озаряющим весь мир теплым светом.

Когда я, цепляясь за корни и лианы каких-то колючих плющей вылез из статицитовой пещеры вслед за Воденом, я чуть не свалился обратно — так ярко с непривычки светило ударило мне в глаза. К счастью, основа восприятия цвета — глазные нервы, а не душа, так что я не ослеп и привык минут через пять.

Все это время, пока я сидел и жмурился, Воден как-то странно смотрел на меня, а потом спросил:

— В вашем мире нет солнца? Но ты же не слепым сюда попал, значит что-то вам светит, так? Расскажешь как-нибудь? За любые знания об иных мирах у нас могут отвалить круглую сумму.

— У тебя под задницей — постучал я по земле. — Такие сокровища, с которыми сравнится разве что весь мой мир сам, как он есть. Не дури. Я ничего не расскажу тебе без нужды — меньше знаешь, крепче спишь. В свое время именно слепая гонка за новыми знаниями превратила наш мир в гниющий остов.

Проморгавшись, я наконец встал, добавив:

— А живем мы под искусственным светом. Представь себе огромную волшебную лампу в верхних слоях атмосферы. Э-э… ты же в курсе, что небо — не твердый потолок?

Маг только хмыкнул в ответ, пробурчав, что они уже давно не варвары и знают об устройстве неба, хоть живут и без всяких волшебных светильников. Мне уже не было до этого дела.

Проморгавшись и привыкнув, я наслаждался видом, который до этого мог лицезреть разве что на настенных росписях. Во все стороны раскинулось бескрайнее море темно-зеленого леса, перемежающегося тут и там скалами, туманными лощинами, изумрудными полянками.

Лишь с одной стороны лес обрывался, упираясь в синюю гладь реки у самого горизонта.

— Клянусь Солнцем, это прекрасно! — выдохнул я. Воден с хитрой улыбкой кивнул, добавив:

— О, ты еще не видел наших славных городов, сиятельного Эфтея, других жемчужин Республики. Да и в приморских царствах есть на что посмотреть.

— Я видел Город Ста. Когда-то очень давно в нем жил, говорят, почти миллион разумных. Он… пугает меня. Пугал. Всегда. Интересно будет увидеть такой же, но живой, не покрытый старым прахом. Но это лирика. Куда двигаем? К дороге?

Дорога действительно была. И вообще, сплошное море леса при внимательном взгляде оказалось изрезано дорогами, вдали виднелись явные города, у одной из скал я заметил кривые-косые длинные хибары, напоминающие казармы, а ближайшая к нам дорога заканчивалась на холме, увенчанным большой крепостью из темного камня.

— Да. Тот замок. — указал на крепость Воден. — Тот замок зовется Сьен-Чьярта: Старая Кузня на языке аборигенов. Но в народе его чаще зовут Сьен-Чорп, Старые кости. Приличные аристократы давно уже живут в городах, а твой дед и папаша так и обитают в этой развалине. Вот люди и смеются.

— И я должен обитать там же? — прищурился я.

— Угу. И я, увы.

— Это же замечательно! — улыбнулся я, уже спускаясь с горы, карабкаясь, цепляясь за стволы и ветви.

— Замечательно? Почему⁈

Я обернулся:

— Потому что лучше позаботиться об обороне прежде, чем у тебя появятся враги!

Я быстро понял, почему Водан говорил, что пещеру так просто не найти. С дороги гора, с которой мы спустились, выглядела откровенно негостеприимно. Никаких тебе выходов руды, или камня, никаких деревьев-исполинов на вырубку. Только россыпь болот у подножья, убогие кривые деревца, земляные сыпучие склоны. Будто из местной почвы вытянули все соки.

Впрочем, так оно и есть. Статицит в пещере вбирает в себя любую ману.

По началу шугаясь от любого странного звука, я быстро понял, что пение птиц, шелест листвы и прыгающие лягушки кажутся странными и опасными только мне, и успокоился. А со временем даже начал наслаждаться возможностью просто расслабиться и брести куда-то, глазея по сторонам.

Впрочем, как «расслабиться». Ладонь моя все время удобно лежала на рукояти прямого тонкого кинжала с эфесом, увенчанным изумрудом. Кинжал, как объяснил Воден, знак царской фамилии, наряду с печатью, нашедшейся тут же. Безумен был принц, или нет, но атрибутами власти его не обделили. Просто запечатали кинжал железной скобой, которую мы с магом легко сняли.

Ох не думал я, как скоро этот нож придется пустить в дело…

— Так вот, уж чем-чем, а умением работать с металлами и добывать всякое из земли местные славятся на весь… Это еще что?

Воден, без умолку болтавший всю дорогу и пытавшийся впихнуть в меня как можно больше новых знаний, остановился перед преградившей путь… конструкцией.

Прямо посреди грунтовой узкоколейки кто-то воткнул в землю кол, на котором возвышалась голова молодого мужчины. Мужчина еще при жизни был коротко острижен и гладко выбрит — лишь две тонкие длинные косы свисали по бокам лица, перевязанные зелеными лентами.

— Это же гонец Вальдидов! Проклятье, это Ска-Унад!

— Какой догадливый. Йольюй, не могу не признать, с головой ты это хорошо придумал.

Мы с Воденом резко обернулись. Позади у кромки леса стоял рослый бледный мужчина. Я бы даже назвал его альбиносом, но нет, глаза нормального цвета. Михаэль и сам был блондином — но до этого типа с гривой абсолютно бесцветных волос и бледной пергаментной кожей ему далеко. Он напомнил мне Ваятелей из Города Ста, строивших новые сегменты жилых катакомб. Те почти никогда не покидали подземелий и выглядели также.

Только вот Ваятели — все как на подбор низкорослые, худые и кривые. А этот детина ростом под два метра и с внушительной мускулатурой. Одетый в простую холщовую одежду, он довольно поигрывал внушительной секирой с искусной резьбой по полотнищу.

— Ого. — Задумчиво протянул Воден. — И давно дикари разобрались, с какой стороны подходить к наковальне?

— Не юродствуй, придворный шут, — донесся сбоку тихий мягкий голос. Из леса неторопливо вышел парень, уже куда больше похожий на знакомых мне Ваятелей. Худой, с узким бледным лицом и тканевой повязкой на левом глазу, он весь оказался увешан какими-то бусами, веревками, амулетами.

— Ох черт, при-при-приплыли…

На Водена было жалко смотреть. Весь побледневший, он стал напоминать цветом наших незваных гостей, начал заикаться и затравленно озираться по сторонам.

— Ну хоть блаженного-то отпустите! — ткнул он в меня пальцем. — Ва-ваши духи, или к-кто у вас там у дикарей ве-велят же не т-трогать умалишенных!

Я понял, что если так, то это шанс. К счастью, свою осмысленность я пока ничем кроме резкого разворота не выдал. Но Тварь раздери, кто угодно бы так прыгнул! Так, надо срочно пустить слюну…

Пока я пытался косить под дурачка, тот, кого назвали Йольюем, подошел поближе и мягко улыбнулся.