Она хмурится.

- Ты не должна была убегать – говорит она и поднимает меня на ноги – Мы здесь, чтобы помочь тебе. Ты ведь это знаешь.

Линден догоняет нас, задыхаясь:

- О чем ты думаешь, убегая вот так? – говорит он.

Я ничего не говорю. Я смотрю на пепел, плавающий вокруг, как одуванчики, закручиваясь, там, где когда-то стояли стены.

- Вы собираетесь помогать или как – ворчит мужчина – Это не туристическая поездка.

Сесилия прерывисто дышит и мне кажется, что она вот - вот бросится бежать, поэтому я быстро говорю:

- Извините, я просто… - мой голос срывается.

Что просто? Я хотела найти здесь ответы? Улики? Я нашла только то, что оставил мой брат в нашем доме, только обугленные останки, больше доказательств того, что мой брат сошел с ума, с тех пор, как думает, что я умерла.

- Мы кое-кого ищем – говорит Линден – Одного человека, который причастен к взрыву.

- Если у них есть мозги, то они ушли навсегда – говорит мужчина – Ты поможешь или нет?

- Погоди – говорит мальчик. Он из нового поколения и едва ли выше чем Сесилия. – Папа – говорит он человеку, стоящему перед нами – Это тот, кого мы видели в новостях. Он, сын ученого.

Я вижу свет узнавания в глазах старика. Это слышали и другие, и вокруг нас образовался круг. Тишина, очень тихо. Линден и Сесилия прижались к друг - другу. Это все, что мы можем сделать, потому что понимаем, что бежать поздно. Линден заслоняет собой меня и Сесилию. Когда мужчина хватает Линдена и кидает его на заднее сидение старого автомобиля, Сесилия начинает кричать и бросается вслед за ним, он пытается открыть замок. Но это не вариант, и судя по грубой силе, что бросает нас в жаркую и душную машину, я полагаю, что награда за возвращение Линдена, запредельная. На такую сумму денег, возможно, можно построить больницу или перестроить лабораторию, которую уничтожил мой брат.

- Все будет хорошо – говорит Линден – Я не позволю моему отцу навредить, не одной из вас.

В прошлом он не был в этом хорош, но я этого не говорю. Сесилия бледная и тихая. Я наблюдаю за ней, как она смотрит в свой карман, и сквозь ткань, вижу прямоугольное свечение сотового телефона, за мгновение до того, как она закрывает карман на замок. Это бесполезно, так или иначе, сигнала нет.

Мужчина и его сын сидят на передних сидениях и сын целится в нас, больше для того чтобы запугать, и я подозреваю, что это пневматический пистолет. Я вижу картридж СО2. Меня нервируют машины, следующие за нами со всех сторон. Для того, чтобы у нас не было шансов сбежать. Я не могу представить ничего более страшного. Вижу, что колесо обозрения становится все больше по мере приближения, кавалькада из машин останавливается прямо около цепей, которые окружают карнавал Мадам.

Мадам приходит, прорываясь сквозь стену телохранителей, словно актриса через занавес. Даже в автомобиле я могу чувствовать запах ее духов и дыма от ее сигарет.

- Позвольте мне на них посмотреть – слышу я ее радостный крик.

Она ожидала нас, но как? Когда мужчина и его сын выходят из машины, Сесилия смотрит на меня, я вижу, что она хочет что-то сказать, но нет времени. Двери открываются по обе стороны от нас. Мадам говорит:

- Прежде я никогда не видела его сына во плоти. Я уверена, он так же красив, как и на фото.

Мальчик с пистолетом заставляет нас выйти из машины: Линден первый, Сесилия сразу после него, а затем я. И Мадам вздыхает от изумления и восхищения когда она смотрит на Линдена, но ее лицо меняется, когда она видит меня, ее руки все еще прикасаются к лицу Линдена. Я узнаю все ее безвкусные кольца, пучок седых волос, в которых есть проблески, указывающие, что она, когда то была блондинкой.

- Где твой мальчик слуга, Златовласка? – говорит она – Только не говори мне, что ты вернулась к мужу и бросила своего слугу.

Сесилия пытается обнять меня, но я отстраняюсь. Мадам ненавидит привязанность. Если она видит любовь, она всегда хочет ее уничтожить. Я познала это на своей шкуре. Я не отвечаю на ее вопрос, вместо этого я смотрю на проволочный забор, где любопытные глаза наблюдают за нами в щель радужного шатра.

- Все в порядке – напивает Мадам – Дорогуша, я тебя не обижу. Все проблемы, которых ты мне стоила, мне оплатят в трехкратном размере. Ты хоть представляешь награду, которая предполагается для твоего безопасного возвращения? Твое фото и имя даже не упоминается в новостях. Вот как отчаянно Вон хочет сохранить это все в секрете. Не хочет, чтобы кто-то другой поймал тебя.

Я смотрю на Линдена и вижу, как он палится на нее, будто она что-то значит для него. Он, кажется, совсем не боится. Интересно, он думает тоже, что и я, когда впервые встретила Мадам, что-то смутно знакомое в ней. Мадам выдыхает облако дыма. Сесилию душит кашель и Мадам встает по стойке смирно, обхватывает ее лицо, и наклоняется на уровне ее глаз. Они смотрят друг на друга долгое время, Сесилия притупляет любые эмоции или страх. В ночь, когда она потеряла ребенка, она тонула в серых водах смерти, а потом выплыла из их глубины вопреки всему.

- Ты не очень – говорит Мадам – Возможно, только достигла половой зрелости.

Она выпрямляется, хлопает в ладоши, побуждая телохранителей к действию.

- Прочь с дороги – говорит она им – Кто-нибудь приготовьте чаю нашим гостям, пока я звоню отцу этого красивого мальчика.

***

- Твой отец и я были знакомы в прошлом Линден – говорит Мадам – Еще в школьные годы у нас было, что-то вроде интрижки.

Мы сидим на цветных подушках в персиковой палатке, где Габриэль и я были вместе, чтобы привлечь толпу. Позолоченная клетка по-прежнему на месте, и судя по смятой простыне внутри, Мадам нашла новых исполнителей.

- А потом моим любовником стал его коллега – Мадам наливает чай в чашки и ставит на ящик вместо стола – Я вижу, ты вырос и у тебя есть его очарование, не так ли? Даже если ты человек не многословный.

Она смотрит на Сесилия, и ее лицо становится разочарованным. Возможно, она ожидала, что у жены сына Вона, должна быть более гламурная жена. Но она смотрит на кольцо Сесилии, затем на Линдена, и ее лицо снова сияет. Хотя у моих сестер по мужу были уникальные узоры на наших обручальных кольцах, но у них один дизайн – виноградная лоза и цветы, запечатленные в бесконечной петле – и Мадам восхищалась моим. Теперь она видит, что я его не ношу.

- Где твой мальчик слуга? – спрашивает она снова. Она начинает полировать свой серебряный пистолет: на нем поддельные изумруды. Я не знаю, что она хочет этим показать. Возможно, она хочет им угрожать. А возможно, и нет. В мире Мадам это совершенно нормально, любоваться смертельным оружием за чашкой чая. Я говорю ей первое слово за столько месяцев:

- Исчез.

- Так или иначе, для тебя он был слишком слаб – говорит Мадам – Ты была бы более обеспечена, находясь рядом со своим мужем.

Она улыбается Линдену. Что-то изменилось в его глазах, и она знает, что причинила ему боль. Но все же этой боли недостаточно. Она должна сказать что-то большее.

- Когда она впервые описала тебя, признаюсь, я представила обессиленного зверя. Она, конечно, не представила тебя в самом выгодном свете. Пей свой чай, все вы. У меня есть парочка дел. Может, вы будете более болтливы, когда я вернусь.

Она встает, и юбки крутятся вокруг нее, бижутерия шумит, когда она выходит. И как обычно я вижу силуэты охранников за пределами шатра. Сесилия и Линден тоже их видят. Сесилия сует руку в карман и обеспокоенно смотрит на экран телефона.

- Ничего – бормочет она, убирая его обратно – Ты и твой дурацкий сломанный хлам, Рид.

Линден выглядит так, будто его тошнит.

- Должен же быть способ, чтобы использовать этот телефон – говорит Сесилия тихо, чтобы охранники не услышали – Как еще эта сумасшедшая леди может звонить твоему отцу?

- Один из ее охранников изобретатель – говорю я – Я уверенна, он кое-что знает.