- Как давно он здесь? – мои пальцы сжимают в кулак простыню.

- О, Господи – говорит Вон, будто для него это все так муторно – Однако долго ты была здесь. Ты не поверишь, но он был с тобой, когда я вез тебя обратно. Ты спала, как убитая, всю дорогу. Он в порядке, если это именно то, что тебя интересует. Он в искусственной коме, но это довольно легко остановить.

- Так отключите – говорю я, сквозь стиснутые зубы.

- Я уверен что как только он проснется все мы снова будем одной большой счастливой семьей – говорит Вон – Конечно, как только мой сын вернется домой.

***

- Роуэн? – шепчу я. Раньше даже шепот заставлял его проснуться. Малейший шум и он в состоянии повышенной готовности. Но процедуры Вона изменили его. Я сажусь на матрас рядом с ним и трясу его за плечо. – Роуэн.

Он морщится и пробуждение ото сна занимает несколько секунд, а потом беспокойство берет вверх. Он видит, что я напугана.

- Что такое?

- Мне надо идти – говорю я.

Он садится:

- Идти? Куда идти?

- Я должна найти моего бывшего мужа – бывший муж, слово звучит очень странно.

- Тебя беспокоит, что с ним что-то случилось? – спрашивает он – Я пойду с тобой.

Сейчас это бы утешило меня, но я качаю головой:

- Ты не можешь. Дом… - я не решаюсь сказать. Как мне назвать человека, который в корне всего этого? Вон хозяин в доме? Доктор Эшби? Но в итоге это прозвучит не так, как мне бы хотелось. – Распорядитель Вон говорит, что ты должен остаться здесь и отдохнуть, он хочет проследить как у тебя идут дела.

- Это сумасшествие. Я прекрасно себя чувствую – говорит он – Я поговорю с ним…

- Нет – прошу я – Просто сделай, как он просит. Пожалуйста.

Я не могу поднять глаза, чтобы посмотреть на него. Я не могу позволить ему увидеть, что есть вещи, которые я от него скрываю, что я хочу о них рассказать, если бы только могла, доверится эти стенам. Я не могу позволить ему увидеть, что мной манипулируют. Я не хочу ставить под удар безопасность Габриэля. Но Роуэн уже знает, что что-то происходит. Он кладет руку на плечо и смотрит на меня, я поднимаю глаза:

- Ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спрашивает он.

Да. Да. Миллион раз да.

- Я буду в порядке. Распорядитель Вон посылает своего водителя со мной. Он хочет проконтролировать тебя и убедится, что с тобой все в порядке. – Я не скажу ему, что Вон хочет дать мне как можно больше времени, чтобы убедить его сына и его законную жену вернутся в его лапы и, что я должна делать, как он говорит, или Габриэль больше никогда не откроет глаза. – Мне будет лучше, если ты останешься здесь и отдохнешь. Кроме того, как ты заметил, распорядитель Вон так много делает для нас. Мы должны доверять ему, верно?

Роуэн снова ложится на подушку.

- Я никому не доверяю – говорит он – За исключением тебя.

Дышать больно.

- Ну, тогда поверь мне – говорю я.

- Всегда – говорит он.

Он знает, что что-то не так.

Я могу сказать, или я просто хочу этого.

- Рейн – Сесилия прорывается через охранников Мадам и обнимает меня с удвоенной силой – Джаред рассказал нам, что произошло. Как ты могла оставить нас? Мы так волновались.

Она надушена как одна из девушек Мадам, но без вони и гниения. Она одета в блестящее платье, которое слишком ей велико, ее веки накрашены голубыми тенями, глаза теряются в них. Бусы висят у нее на шее. Все о чем я могу думать, когда она обнимает меня и говорит мне что скучала по мне, это то, что я не хочу возвращать их в особняк. Я не хочу возвращать ее к человеку, который убил наших сестер по мужу и вполне возможно причастен к жестокому выкидышу. Я уверяю ее, что поеду с ней обратно в особняк, что я буду беречь ее. Я пытаюсь найти слова, но все что я нахожу – это чувство вины. Если что-то случится с Габриэлем, это будет моя вина. Если с ней что-то случится, это будет моя вина. Когда мы отпускаем друг друга, она моргает, синие тени, то появляются, то исчезают.

- Ты одета в зеленую юбку – говорит она – Ты вернулась туда, не так ли?

- Да – говорю я чтобы просто с этим покончить – Он хочет встретиться снами у Рида, так чтобы мы могли забрать Боуэна и Элли.

Мы стоим на расстоянии от Мадам, которая смотрит на нас между охранниками, но не приближается. Она достаточно далеко чтобы нас услышать и машина Вона стоит там где ее невозможно увидеть, пока водитель ждет нас. Мы одни, вдали от возможности быть подслушанными или записанными, и может быть это единственный шанс, который у меня есть, чтобы сказать Сесилии правду о Габриэле, и о том, что я видела на Гавайях, пугающую и удивительную реальность, что еще есть жизнь, а не то, чему нас заставляли верить. Я хочу. Я так отчаянно хочу кому-то рассказать, даже если это моя младшая сестра по мужу. Которая столь-же бессильна, как и я. Но я знаю, что я не могу. Раньше она знала мои секреты, и последствия были разрушительными. Этот секрет слишком драгоценен. Я не могу.

- Распорядитель Вон, нашел меня после того, как я нашла своего брата – говорю я – Мой брат сейчас в особняке. Это долгая история и я хочу тебе рассказать об этом, но…

- Ты приехала убедить меня и Линдена вернутся в особняк, не так ли? Это нормально. Я думала об этом, и Линден, мы говорили об этом, нельзя все время убегать и оставлять Боуэна одного. Лучшее что мы можем сделать, это вернутся домой.

Она снова обнимает меня. Ее переполняет энергия, и я не могу вспомнить, когда в последний раз она была такой счастливой.

- Я так рада, что ты вернулась – говорит она, теперь она тянет меня к Мадам и зовет Линдена.

Мадам хватает ее за платье, когда мы проходим мимо.

- Потише, детка! – рычит она, каким то русским акцентом – Ты хочешь разбудить моих девочек?

Я не помню, чтобы до этого, она называла ее «детка». Обычно это было «глупая девчонка» или «бесполезная».

- И сними платье – говорит она – Ты слишком тощая. Ты втаптываешь его в грязь.

Сесилия возится с юбкой, негодующе, но все еще в приподнятом настроении. Я думала, что мне придется убеждать ее, чтобы она вернулась в особняк, но, кажется, Линден, уговорил ее еще до того, как я вернулась. Упрямая, как и он, она всегда будет преданна ему.

Мы находим Линдена на каруселях, и я начинаю подозревать, что готовность вернуться в особняк, имеет много общего с тем, что она хочет увезти его подальше от того места, где так много воспоминаний о Роуз. Или хочет притвориться, что его отец совсем не тот, каким мы его знаем, потому что тогда, по крайней мере, Линден все еще может иметь отца. Он видит мое отражение в металле, в самом центре строения.

- Джаред говорил нам, что ты нашла своего брата – говорит он – Я рад.

- Спасибо – говорю я, мой голос тих, как и его. – Твой отец послал за нами машину. Он надеется, что ты вернешься домой.

Это заставляет его развернуться. Его глаза мертвы. Он выглядит так, как будто он не спал вообще, пока меня не было. – Это он? Сесилия, тогда ты должна вернуть это платье и эти вещи.

Сесилия понимает, и удаляется, на этот раз все проходит без происшествий. Как только она уходит, он пытается говорить, но слова не приходят.

- Я тоже кое-что узнала о своих родителях – говорю я – Не очень приятные вещи.

- Я читал о двадцать первом веке, когда был моложе – говорит он – Я хотел знать о таких вещах, как рак, мышечная дистрофия и астма. Я хотел знать, что может быть такого ужасного в этих болезнях, что мы так отчаянно пытались избавиться от них. Знаешь ли ты, что лечение рака является токсичным для организма? Родители предпочитают травить своих детей, если это может их спасти, чем ничего не делать и наблюдать, как они умирают. Я думал об этом, и думал о том, что ты сказала. О том стихотворении. Как и сотни лет назад, люди по прежнему задаются вопросом, почему они здесь. Я думаю, что люди всегда были в отчаянии. Я думаю, это было всегда, делать что-то ужасное, если это может помочь, когда единственная альтернатива – смерть. Может быть, именно это и происходит с родителями.