Ревенант очень хотел завалить　Танатоса, но он увидел позади Реган, прижимающую к груди Логана, и что-то внутри него осушило весь гнев. Сколько раз его мать так же прижимала его к себе, когда демоны открывали дверь в их камеру? Сколько раз его от неё отдирали, чтобы избить её или его?　

Поэтому, как бы ему не хотелось наподдать　Танатосу, он не мог этого сделать на глаза его жены и сына. Потянувшись к крошечным нитям силы, Рев откинул Тана прямо в глупого пса. Цербер взвизгнул, а　Танатос　упал на пол, но тут же поднялся, облачившись в броню Всадника.　

— Не стоит, Всадник, — предупредил Ревенант. — У меня Сатанинская головная боль и очень мало терпения. Между прочим, я не должен был возвращать тебе вампира.　

— Что? Хочешь награду зато, что поступил правильно? — 　Танатос　махнул рукой Куджо остановиться. — Хочешь славы? Приведи ко мне Гэтель.　

— Не могу.　

Танатос　убрал меч в ножны, но броню не убрал.　

— Знаешь, когда мы узнали, что ты наш дядя, что ангел, как и наш отец, думали, что ты сможешь стать частью семьи. Но ты не знаешь, что такое семья, да? — Резкая критика　Танатоса не должна была беспокоить Ревенанта, но как ранее и Блэсфим, его слова глубоко пробрались в душу, потому что на самом деле, он не знал, что такое семья. И до этого момента не понимал, что хотел бы узнать. — Семья не скрывает монстра под кроватью. Лишь монстры защищают монстров. — Он махнул рукой на дверь. — Уходи, дядя. Возвращайся в ад, где тебе самое место.　

Ревенант вышел, и когда дематериализовался, понял. Танатос прав. Его место в аду. Так всегда было и будет.

Несмотря на сумасшедшее детство, в котором было много переездов и смен имён, Блэсфим всегда чувствовала, что ей сопутствовала удача. Но в последнее время казалось, что эта удача закончилась, может и совпадение, но чёрная полоса началась с того момента, когда в её жизнь вошёл Ревенант. Блас стоило быть твёрже, но он сломал защиту странным обаянием и душераздирающей уязвимостью, когда рассказывал о своём детстве. Затем он взял и спас пациента, которого она чуть не убила, заработав её бесконечную благодарность. Затем оказалось, что Ревенант был именно тем, кем она считала его с самого начала. Жестоким убийцей без совести.

Боги, какой она была идиоткой. И действительно, ей некого было винить, кроме себя. Она даже Ревенанта не могла обвинить. Он — хищник, акула, как и говорил, а она ожидала, что он станет вегетарианцем. Тигровые акулы не могли изменить себя, как и Сумеречный Ангел. Вирмы могли изменить себя, так? Нужны же только жертва крови и пару волшебных песнопений. Может, стоило всё же провести ритуал, который мама задумала? Если бы так и случилось, сегодня Блас нашла бы в себе силы убить Люцифера. Но, вместо этого, показался её вирм, ангельская половина словно восстала из пепла Неистинного Ангела, как Феникс, и пробудила совесть. В результате, она оказалась в ординаторской ЦБП, говоря Призраку, что не смогла вколоть в Люцифера соларум. Ривер тоже здесь был, внимательно слушая каждое её слово. И не важно, что никто не злился, их разочарование было ещё хуже.

— Я пыталась, — сказала она. — Но просто… не смогла.

Она даже не могла возложить вину на Ревенанта, как бы ни хотелось. Она колебалась с самого начала, и, в конце концов, сама ответственна за то, что Гэтель даст жизнь величайшему злу на земле.

— Мы можем попробовать ещё раз, — сказал Призрак. — Ривер может достать ещё солариума

— Нет, — сказал он грубо, — Не смогу. Потребовались сотни лет, чтобы собрать такой объем. Это все, что у нас было. — Он разразился проклятиями. — Должен быть другой путь. Харвестер становится хуже, и я не могу просто сидеть и позволить этому случиться.

— Харвестер, — Блас нахмурилась. — Как она с этим связана?

Призрак поставил бумажный стаканчик под сопло кофе машины и нажал копку.

— Люцифер вытягивает силы из своего потомства, ослабляя Харвестер. Я сегодня её навещал. За ночь… она потеряла двадцать фунтов веса.

Ривер стиснул кулаки, его голубые глаза стали темнее грозовых облаков, сквозь которые сверкают молнии. — Фантом нашёл ещё двух сыновей и одну дочь, и все они зачахли. Последний умер сегодня утром.

Ох… О, Господи. Если Харвестер умрёт, в её смерти будет виновата Блэсфим. Теперь и смерти всех падших ангелов на её совести, и почему? Потому что она слишком убеждена в своей правоте, чтобы положить конец великому злу, лишь из-за того, что это самое зло ещё не могло защитить себя? Нет, это не совсем верно. Люцифер чуть не размозжил Блас череп, когда она пыталась послушать его сердцебиение, что бы он сделал, если бы она уколола его? Смог бы ударить? Или убить? Неважно что, она должна была попытаться.

— Извини, Ривер. Я не…

Он прервал её, махнув рукой.

— Нет времени на сожаления. Нужно действовать. Я собираюсь сверху донизу прошерстить Шеул, чтобы найти Гэтель, и плевать, если придётся сражаться с самим Сатаной.

— Ривер, подумай… — Призрак замолчал, когда Ривер исчез. — Сукин сын. Самоубийца. — Он взял стаканчик с кофе. — Ладно, ты хотя бы взяла образец амниотической жидкости? — Не сказав ни слова, Блас передала ему шприц. — Хорошо. Я сделаю инъекцию твоей матери. Сможешь привезти её сегодня? Слышал, она, вроде как, выписалась.

— Я ей напишу.

Дверь открылась, и в проёме показалась светловолосая голова Бейна.

— Блас, есть минутка?

Когда Призрак отпустил её, кивком головы, она вышла в коридор с другим демоном-семинусом. Прошлым вечером она попросила его об услуге, и надеялась, что он пришёл с хорошими новостями. Если да, она должна ему десять выходных.

— Скажи, что ты достал книгу, — проговорила она, сопротивляясь искушению скрестить пальцы.

Он усмехнулся.

— Ага. Пойдём.

Она пошла за семинусом к больничному Хэрроугейту. На стене появилась карта, на которую Бейн жал, пока двери не открылись в пустой, темной пещере.

— К-хм… Мне послышалось, ты сказал, что она у тебя

Он пожал широкими плечами, обтянутыми синей формой.　

— Она у моих мам. И они не отдадут её, пока не увидят тебя. — Глуповатая улыбка добавила красоты к его прекрасному лицу. Как инкубы, демоны-семинусы все сексуальны, но почему-то Бейн и его братья получились сверх сексуальны. — Ладно, это ложь. Ты должна забрать её у них. — Он похлопал её по спине, когда они вышли их Хэрроугейта. — Удачи.

— Погоди… твоих мам? — Несмотря на отсутствие освещения, туманная люминесценция сверху позволила ей увидеть Бейна… но ничего другого. — То есть у тебя она не одна?

Он кивнул.

— За редким исключением, демоны пруоси рождаются женщинами, и сестры держаться вместе всю жизнь. Они спариваются одновременно с одним и тем же мужчиной, и о потомстве заботятся вместе. Ни я, ни мои братья не знают, кто именно нас родил. Они нам все мамы.

Ха! Блас знала, что у пруоси — разновидности некромантов-суккубов — в основном рождались девочки, независимо от вида мужчины, оплодотворившей мать, но не знала, что они живут сестринской коммуной.

Блас осмотрела Бейна с головы до ног.

— Хотела бы посмотреть, как ДНК пруоси и семинуса сражались за пол потомства. Твои матери знали, что у Семов всегда рождаются мальчики, когда связались с твоим отцом?

— Знали. — Он опять пожал плечами. — Полагаю, внесение разнообразия, чтобы родить сыновей. — Он указал на что-то светящееся зелёным впереди. — Они все там. Я подожду тебя здесь. Ох, Блас, и ещё, неважно, что там, не ври им.

— Даже не думала, — возразила она.

Рукой, покрытой родовыми татуировками семинусов, он схватил запястье Блас.

— Я серьёзно, — предупредил он. — Они плохо реагируют на ложь, и я тебе правду говорю, они узнают, что ты лжёшь. Мои матери — демоны, работающие с чёрной магией и смертью. 4,5 балла по Уфельшкале. Не шути с ними.

Она тяжело сглотнула и отстранилась.

— Поняла.

Проходя за дверь, Блас потирала шрам на запястье. В пустой, тёмной комнате, в которой, казалось, даже не было стен, сидели в кругу десять женщин, белых, похожих на альбиносов, и завёрнутые в тонкую материю, которая ничего не скрывала. В кругу пруоси был ещё один круг из чёрных свечей, а в центре располагалась деревянная чаша, кажется, с кровью.