– Дело не в этом, – продолжает Шампань. – Дело в уважении. Не важно, реальна ли окружающая вас обстановка и можно ли ее восстановить. Неужели вы не чувствуете признательности к художникам за время и усилия, вложенные ими в их творения? Посмотрите вокруг. Оцените истинность и красоту картин. Это не театральный реквизит, это нельзя топтать ногами!

Она отчитывает их до тех пор, пока не вмешиваюсь я.

– Прошу прощения, но это моя вина, – говорю я ей. – Они думали, где можно было бы провести дуэль, а я так хотел посмотреть Лувр. Вот я и уговорил их. Они обе говорили, что это нехорошо, но я настоял.

Тогда она принимается отчитывать меня и штрафует, как здесь принято, но это ведь всего лишь деньги, и я рад, что все так обернулось.

Нас вышвыривают на холодные улицы Парижа, я пытаюсь согреть руки, тру их одну об другую, прячу в карманы. И в кармане я нахожу нечто. Нечто металлическое и холодное, еще мгновение назад этого предмета там не было. Я вытаскиваю его из кармана, вожу большим пальцем по вмятинам и выступам, подношу поближе к слабому свету.

– Что это у тебя? – спрашивает Томи.

Файл 308: Принцесса и удача – открыть.

Нет ничего лучше поединка, чтобы разогнать кровь. Это так восстанавливает жизненный тонус. Несколько лет назад мы с Томи состязались каждый день. Теперь это случается не так часто. Сегодня она заявилась с Хаджи, и все было как в старые времена,

Победить Томи в дуэли – почти то же, что победить кошку в снежки. Не особенно сложно, а когда выигрываешь, остается какое-то чувство вины. И все же, куда приятнее сразиться с живым человеком, нежели с симуляцией. Иначе и не узнаешь, хорошо ли у тебя получается. (Ну, уж насколько это возможно – ха-ха.)

Я великолепная фехтовальщица, но на этот раз – ради Хаджи – я решила растянуть удовольствие и сделать поединок рискованным. К сожалению, Шампань вычислила нас как раз в тот момент, когда я должна была начать побеждать, поэтому мы сошлись на ничьей. Потом я устроила Хаджи экскурсию по своему домену. У него хватило наглости заявить, что домен напоминает ему «Трех мушкетеров» (что неплохо) и «Приключения Робина Гуда» (!). Надо же такое сказать! Словно я изображаю какого-то разбойника-социалиста, который не желает, чтобы богатые оставались богатыми, а бедные бедными. Будто Бог запрещает умным и талантливым жить лучше, чем остальным людям. Разве весь ход истории не доказывает, что люди делятся на тех, кто знает, что делает, и тех, кто не знает. Так не лучше ли тем, кто не знает, заткнуться и слушать тех, кто знает? Кроме того, Робин Гуд – всего лишь заурядный филантроп: украл налоги у короля Джона – подумаешь, великое дело! Моя Скарлет спасает жизни и делает это умно и с изяществом.

Я предложила Хаджи книги про Скарлета Пимпернеля, но у него, кажется, и без того длинный список того, что нужно прочесть. Не важно, моя новая опера «Бессмертная легенда о красной примуле» основывается как раз на этом сюжете, а когда я буду ее представлять, Хаджи получит билет в первый ряд.

Раз уж речь заходит об опере, я вспоминаю кое-кого. Перед отъездом в Египет моя добрая подруга Лулу, которая обещала помогать мне просто так, все-таки не удержалась и отхватила себе кусок пирога потолще. Ей хватило наглости затребовать десять тысяч больших. И ты, Лулу?

Скорее всего, кто-то сказал ей, на что я трачу деньги, потому что она начала жаловаться, что я плачу другим за то, что она делает бесплатно. Она надула губки и заявила, что это нечестно, хотя на самом деле ничего нечестного в этом нет. Сначала она заключает сделку, пусть и невыгодную, а потом берет слово обратно. И что тут непонятного? И почему, почему друзья всегда предают меня? Дело во мне? Я проклята? Когда-то очень давно Бриджит и Слаун были моими лучшими подругами, а посмотрите, во что они превратились теперь?

Неважно. Как только я заполучу то, что хочу, и тетя Пандора, глядя мне в глаза, скажет: «Да, Пенни, я прошу тебя поучиться у меня и занять мое место, когда я уйду», вся моя жизнь до конца будет сладкой и спокойной. Дальше все пойдет как по маслу. Я буду уже не королевой Англии, а королевой Внутреннего мира, я буду управлять целой вселенной. Если кому-то понадобится хорошее образование или качественные развлечения, он придет ко мне и сможет получить все только с моего благословения.

Так что забудь про Лулу. Она может снова становиться Луизой-неудачницей. Я нашлю чары на нее и на ее смешную оперу, которую сама помогала ей писать. Девять арий о девяти планетах – ну разве не чушь? Она мне больше не нужна. У меня в кармане Томи (7500. 00), Катрина (1000. 00), а теперь еще и Оливия (6000. 00). И я уже знаю, что они свои обещания выполняют, потому что Шампань сказала, что обо мне идет много разговоров, а когда я спросила, хорошее ли обо мне говорят, она ответила, что, во всяком случае, Пандора так считает.

Суфии по-прежнему мне непонятны. Я чувствую, что деньги для них не имеют значения, поэтому я просто стараюсь быть с ними любезной. Маленькая девочка не хочет иметь со мной дел, зато мои улыбки в сторону Нгози, по-моему, достигают цели, а Хаджи считает меня интересной. Хотя для него интересно все. Так что, кто его знает?

Оливия говорит, что в игре может появиться кто-то новенький.

Я редко вспоминаю Оливию, потому что на нее легко не обращать внимания, но я никогда не откажусь от помощи, пусть даже самой малозначительной. Она заурядный коллекционер. Пока я корпела над созданием симуляции бесценного произведения литературы, все, что делала она, – собирала поезда и железнодорожные станции. Как это скучно! Она соединила их все вместе, теперь они могут перемещаться из домена в домен. То есть в домене Томи можно сесть на подвесной японский поезд пулевидной формы, а к тому времени, как вы доедете до моего домена, он превратится во французский или британский поезд, например в TGV, идущий со скоростью 300 километров в час, или в Летучего Шотландца. В общем, довольно глупо. Ну зачем симулировать поездку, если можно и так попасть в нужное место в одно мгновение? Возможно, это какой-то экспериментальный проект, потому что Шампань он нравится, но мне совершенно непонятен. Не мое дело, к счастью, но что собирается делать Оливия в этой жизни? Работать турагентом? Желаю удачи.

Я нашла ее в ее же доме при Большом центральном терминале, где-то в 1917 году, солдаты и матросы прощались с любимыми. С ней был Нгози, думаю, не ошибусь, если предположу, что ядовитые гормоны притягивают его к Оливии. Ну что же, снова желаю удачи. Он моментально понял намек и оставил нас вдвоем, что позволило мне без свидетелей купить ее поддержку.

Мы сели в поезд с раскрашенным в красный, белый и голубой цвета локомотивом и поехали вдоль машущей флажками толпы, мимо анархистов в потрепанной одежде, держащих небрежно намалеванные плакаты: «Американские парни принадлежат Америке!», «Долой европейскую экспансию!» и «Долой Уилсона!» У всех шляпы сдвинуты на затылок – хорошо бы эта мода снова вернулась.

Взяв мои денежки, Оливия пообещала, что сделает все возможное, но если я действительно хочу завоевать симпатии Пандоры, мне следует заручиться поддержкой Маласи.

– Да он просто программа, – возразила я.

– Ну и что, что программа? Скажем, ты художник и хочешь поучиться у Ван Гога, кто даст тебе лучшую рекомендацию, чем прославленный мастер?

– А почему не взяться за все программы? Эйнштейна, Аристотеля, Дарвина? Почему Ван Гог, почему не Чингисхан? Я могу всех их попросить поддержать меня, даже кондуктора, который проверял наши билеты. Только все они ненастоящие. Я буду глупо выглядеть, это не поможет мне добиться желаемого.

Она подумала и сказала:

– Можно еще попробовать поговорить с Хэллоуином.

Я еле сдержалась, чтобы не расхохотаться.

– Он же умер.

– Можно и так сказать, – согласилась она, предполагая что-то, чего я не поняла.

– Ты когда-нибудь разговаривала с ним? Мне-то не приходилось. Кроме самой Пандоры, он ни с кем не разговаривал уже много лет. Получается, словно его и нет.