– Хорошо, что Бриджит несильно пострадала, – говорю я. – Судя по видеозаписи, Пенни била ее со всей силы.

– Ей нужна помощь, – снова повторила Шампань.

Нас вызывают. Это не Маласи. Это Вашти. Она тараторит так быстро, что я думаю, она снова вышла из себя, и собираюсь сказать: «Питбуль». Но надо признать, что на этот раз у нее припадок безмерного счастья и радости, мысли ее несутся быстрее, чем язык может произнести слова.

– Вы должны вернуться в Перу, и без возражений, бросайте все, и плевать на последствия, вы нужны мне в Перу, нужны еще вчера!

– Успокойся, – отвечаем мы. – Что произошло?

Она пытается отдышаться и говорит, что совершила прорыв. Она закончила вскрытие тела Мутазза. По результатам анализов, которые она делала по Концу Света, и по обследованию карликовых обезьян, она, по всей видимости, нашла то, что мы давно ищем.

Черная напасть заставляет иммунную систему реагировать на то, что нельзя назвать инфекцией в чистом виде. У карликовых обезьянок есть энзим, который творит чудеса. Он активируется через систему пищеварения. Обезьянки едят фрукты и насекомых, но главное – они постоянно жуют древесную смолу. Одно из деревьев, смолу которого они жуют, содержит этот энзим. Это один из видов джатоба, и растет оно только в перуанских джунглях. Я привезла ей образцы смолы, но слишком мало.

– Я уже знаю, как мы используем этот энзим против Черной напасти, – продолжает Вашти, – а может, и против Конца Света. Но мне нужно много этой смолы.

И это еще не все. В течение многих лет Вашти пыталась отыскать путь с помощью генной терапии. Мы уже обнаружили последовательность нуклеотидов, сопровождающую Черную напасть. Болезнь можно остановить, вырезав ее из нашей ДНК, словно ножницами. Беда в том, что эти «ножницы» оттяпывают жизненно важные части генома, когда ученые пытаются использовать эту последовательность, а это приводит к разрушительным последствиям. Именно поэтому «Гедехтнис» добавил нам лишние органы и дополнительный генетический код. Одним словом, до сих пор разрезать нашу ДНК с помощью радикальной генной терапии казалось слишком рискованным, но, как думает Вашти, теперь она сможет это сделать. Она даже думает, что сможет вырезать болезнь у детей Исаака. Проблема в том, что на исследования могут уйти месяцы, а времени у нас нет, поэтому страшно нужна смола.

– Вылетаю немедленно, – отвечаю я.

Решение сразу двух проблем. Потрясающие новости, чуть подпорченные стычкой Шампань и Вашти из-за того, что Шампань хочет немедленно вернуться в Нимфенбург.

– Нет, пока Пандора в Перу, я хочу, чтобы ты продолжила поиски наших маленьких беглецов, – не соглашается Вашти.

– Но я принесу больше пользы дома, – возражает Шампань. – И честно говоря, у меня нет желания гоняться за нашими Ромео и Джульеттой.

– Будем надеяться, что это не Сид и Нэнси, – бормочу я, и у меня перед глазами встает вечеринка, устроенная Хэлом много лет назад.

– Ромео и Джульетта закончили не лучше, – резонно замечает Вашти. – И не следует считать их невинными детьми, тебе стоит взглянуть на последние записи Пенни.

Шампань лишь пожимает плечами и повторяет то же, что уже говорила мне: дети поиграют в семейную жизнь некоторое время.

– А если я их и найду, что мне делать? Я не могу силком тащить их обратно.

– Но ты же взрослая женщина, – отвечает Вашти, – попробуй убедить их.

– Убедить подростков?

– Ладно, у меня нет времени на это. Делай что хочешь, – бросает Вашти и отключается.

– Она всегда должна сказать последнее слово, – жалуется Шампань, с трудом поспевая за мной к коптеру.

– Вперед, отправим тебя домой, а меня в джунгли.

– Вот ведь не везет, ты только что разминулся с Пандорой, – сообщила мне притворно безразличная Шампань, когда я вышел из самолета.

Как и она, я не здороваюсь и, приняв холодный вид, выслушиваю ее сообщение о том, где находится Пандора, и об открытии, которое сделала Вашти.

– Правда, тебе все равно, чем мы здесь занимаемся, верно?

– Верно. Где мой сын?

– Откуда мне знать? Ты вырастил психопата.

– Может, отведешь меня к кому-нибудь более компетентному?

Я ушел искать Вашти самостоятельно, предоставив ей обижаться, сколько ей хочется. Однако найти Вашти я не успел, меня окликнул чей-то знакомый голос:

– Хэллоуин.

В детстве мы с Исааком никогда не общались. Наше неприятие друг друга удивляло одноклассников, ведь мы, по их мнению, были так похожи. Мы должны были дружить, считали они. Исаак интересовался духовной стороной жизни, а я был увлечен мифологией, гранью между жизнью и смертью. Однако мы никогда не любили друг друга, к тому же я всегда считал его приспешником Лазаря. Мы старались не ухудшать положение дел, избегая друг друга.

Увидев его снова, я ощутил былую враждебность, но удержался и ничего не сказал, ничем не выразил свое раздражение.

– Ты опоздал на восемнадцать лет, – сказал он, пожимая мою руку, – но я все равно рад тебя видеть.

Неожиданно он обнял меня, от неожиданности я обнял его в ответ. Никогда не думал, что это возможно, но бедняга только что потерял сына…

Мы шли по коридорам, проходя мимо испуганных любопытных девочек, а он охрипшим голосом рассказывал мне о своих детях.

«Охрип, – подумал я, – от усилия не сломаться совсем».

Долгие годы я не понимал, зачем ему эти дети, а сейчас видел перед собой человека, который заботится о сыновьях и дочери и его родительская любовь не знает границ. Я разделял его чувства. Мы больше не были ни врагами, ни соперниками, теперь он не задавался передо мной. Он был обычным человеком, после смерти двоих детей у него на руках было еще четверо умирающих. Может быть, мы никогда не сможем стать друзьями, но сейчас он завоевал мое сочувствие.

Другое дело Вашти. Она сразу запустила в меня свои когти, впрочем, я этого ждал. Она набросилась на меня, порицая за сделанный выбор, за мое отсутствие, за мое высокомерие, за родительскую безответственность, за отсутствие мужества. Она винила меня в том, что я разрушил утопию, которую она так долго и усердно создавала. Я посчитал ее обвинения смешными и сказал, что если она не хотела, чтобы дети возненавидели ее, ей не нужно было так жестоко их обманывать.

– Тебя «Гедехтнис» кормил той же ложью, что и остальных, а ты ее проглотила! Ты впитала все самое плохое из того, через что мы прошли, – сказал ей я.

– И поэтому ты натравил на меня своего сына? Чтобы он преподал мне урок?

Я сказал, что я вообще никак не влиял на сына в этом отношении, но она мне не поверила. Она заявила, что я хотел отомстить ей и при этом не нарушить свое обещание не вмешиваться в их дела. С этой целью я и создал сына.

– Это просто смешно, – ответил я.

– За что ты меня так ненавидишь? – спросила она.

Она обвинила меня в сексизме, поскольку, по ее мнению, я не могу спокойно смотреть на сообщество сильных женщин. Я возразил, что мне все равно, кого она растит, мальчиков, девочек или гермафродитов.

– Ты, наверное, считаешь, что у нас с Шам нежные отношения? Тебя это оскорбляет?

– Вашти, я только рад за женщин, которые спят вместе. Почему бы тебе не иметь Шампань? Ее все имеют.

– Я всегда могу на тебя рассчитывать, если захочу опуститься ниже плинтуса, – зашипела она.

– Смотри не ошибись, – предостерег ее я. – Мне все равно, кого ты имеешь, зато очень волнует, кого ты обманываешь. И все же я никогда не просил Деуса влезать во все это.

– Ну, он зато очень хочет влезть в мою дочь, – парировала она. – И сейчас он неизвестно где и развращает мою девочку. Что ты за отец после этого?

– Эй, потише. Я получил письмо от твоего божьего одуванчика, она просто психованная, – ответил я. – Готов поставить доллары против пончиков, это она сейчас его развращает. И что ты за мать после этого?

Мы продолжали пререкаться, я понял, что она не успокоится, пока я не сдамся. Но дети Исаака больны, и я не должен отвлекать ее от работы. Я решил остановиться, сказав, что приехал забрать сына. Он оказался недостаточно взрослым и не был готов встречаться с другими людьми.