– В некоторых вещах он беспокойный ребенок, – сказал я, – не исключено, что и ему приходится нелегко. Ну что? Объединим наши усилия и отбросим эмоции?

Она кивнула.

– В основном мы винили тебя и твоего сына, но Пенелопа тоже во многом виновата. В дневнике она пишет, что в отличие от нее я не знаю, что такое любовь. Думаю, они давно задумали побег.

– Согласен.

Она рассказала мне, что просмотрела домен, журнал, личные вещи своей дочери, надеясь обнаружить что-нибудь, что помогло бы найти их, но Пенни ничего не оставила.

– Полагаю, ты тоже просмотрел его личные вещи?

– Нет, я всегда уважал его частную жизнь.

– Не очень разумно в подобной ситуации. Если они и оставили ключ к тому, где собирались провести свой «медовый месяц», так, скорее всего, на его домене. Если ты хочешь быть хорошим родителем, нравится тебе или нет, ты должен в определенный момент шпионить за ребенком для его же блага.

Пусть и неохотно, но я согласился с ее точкой зрения. Она отправила меня в ГВР, я подключился, используя специальный код, способный взломать домен Деуса. На входе меня ожидало царство вулканов, все они извергались, по алому небу проносились извилистые молнии. Как дань мне, высоко в небе летали мои прежние слуги – мороки, но Деус добавил им ауру из раскаленного белого пламени, которое лизало их тела и никогда не угасало.

Мне было некогда искать, поэтому я просто все заморозил одним движением руки, потом разобрал на части, щелкая пальцами. Вулканы, небо, огненные мороки, все элементы оформления, все его секреты снова становились кодами.

Но я ничего не нашел.

Как и Пенни, он не оставил никаких следов. Я предал доверие сына, перевернув в пылу преследования каждый камень в его владениях.

Ты работаешь за компьютером, взламываешь систему. Кажется, тебе это нравится больше всего на свете. Это очень волнует. В этом ты тоже пошел в отца: бунтари плодят бунтарей и тому подобное.

Она отвлекает тебя, но в хорошем смысле. Она не пытается тебя обнимать, не покусывает тебе ухо, как тебе хотелось бы, она просто радостно смеется. Она развлекается, она пишет на стенах маркером – в основном это хайку, стишки в пять-семь-пять слогов. Пенелопа посвящает их людям, которые окружали ее, большая часть ее творений написана таким языком, которого она никак не могла бы себе позволить, пока ты не освободил ее. Надо же, девочек действительно держали в ежовых рукавицах. Тебе доводилось читать о таких девочках в школьной форме, которые бросались во все тяжкие, как только появлялась возможность. Может, и с ней будет то же.

Вместо того чтобы избавить ее от лишней одежды, ты запускаешь в сеть вируса. Забавно. Что скажет сеть утром?

Система выставляет мощную защиту, но ты можешь ее сломать. Тебя немножко мучает совесть, потому что это не твой вирус, а тебя всегда учили не брать чужого. Но ты надеешься, что он не обидится. А если и обидится, все равно поймет, что ты сделал это из самых добрых побуждений. Разве можно допустить, чтобы тираны тебя выследили? Он всегда говорил, что они – настоящее змеиное гнездо. Ты просто на время закроешь им глаза, а за это время отыщешь райский утолок, и он будет только твоим.

Удар по клавише, еще один, еще… готово. Черным-черно.

Ты отталкиваешься и катишься в кресле через всю комнату туда, где сидит твоя девушка. Ты подъезжаешь, и она уже у тебя на коленях.

– Точно получилось? – спрашивает она.

– Тебе лучше поверить. Теперь мы невидимы, никто нас не найдет.

Как только я заканчиваю рыться в домене Деуса, передо мной появляется бесцветный субъект.

– Ты нарушил нашу сделку, – упрекнул его я.

– Когда на меня напал твой замечательный сынок, – возразил Маласи.

– Ладно. Наверное, на твоем месте я сделал бы то же самое.

Сейчас ему это не важно.

– Это ты написал программу «Полифем»? Много лет тому назад. Я совсем забыл про нее.

Это вирус, я сделал его для отключения сети спутников. Я задумал ее как крайнюю меру на случай, если обнаружится, каким образом я скрываю Америку от назойливого внимания Маласи.

– Козырный туз в рукаве, – усмехаюсь я.

– Ее только что запустили.

Деус. Деус использует мой козырь. А я-то наивно думал, что ему не найти этот вирус. Значит, пока я беспокоился о том, что нарушил его личную жизнь, он без колебаний вмешался в мою.

– Как изобретательно ты придумал имя для вируса, – издевается Маласи. – Полифем… а ведь Одиссей ослепил циклопа заостренной палкой. Ты об этом не подумал? Спутников больше нет, и я ослеп – перестал видеть мир.

– Я все починю, – обещаю я, – правда, нужно время. Давай я перезвоню тебе.

Я вышел из ГВР и уже по дороге к самолету связался с ним.

– Он наверняка в одном из комплексов «Гедехтниса», – заверил его я. – Только оттуда он мог запустить вирус. Значит, он либо в Берлине, либо в Льеже. Он не мог забраться дальше.

Шампань попыталась меня задержать на выходе, но я не стал на нее отвлекаться.

– Маласи, он отключил только спутники слежения? Не спутники связи?

– Ты хочешь с ним связаться?

– Угадал, – согласился я, убирая трап. – Сделай диагностику.

– Деус?

Из динамиков ты слышишь голос твоего отца. Вы с Пенни переглядываетесь, словно рыбки, пойманные в сеть.

– Я знаю, что ты меня слышишь.

Он просто хочет тебя подловить, хочет, чтобы ты ответил, но тон его голоса заставляет тебя изменить все свои планы. Сначала ты хотел отправиться в Дебрингем и познакомить его с Пенни. Ты-то надеялся, что он одобрит тебя, но, похоже, ты обманулся в своих надеждах, и это неприятно. Ты еще думаешь, отвечать ли тебе, а твоя возлюбленная уже все за тебя решила – она отключает звук.

– Пришло наше время, – говорит она. Да, нам, пожалуй, пора. Он знает, где мы. Конечно, она права. Вы уноситесь прочь мимо капсулы, где «Гедехтнис» прятал Пандору и Исаака, пока они росли. Вы спешите к летному полю, чтобы украсть самолет, а когда ты усаживаешь ее в кресло второго пилота, она говорит, что всю жизнь мечтала оказаться в Лондоне.

– Ты будешь королем, а я королевой.

Неплохо. Итак, в Хитроу. Ты взлетаешь и устанавливаешь курс, выбираешь максимальную скорость, опасаясь, что истребитель твоего отца вот-вот появится у тебя над головой. Ты неплохо водишь самолет, но его тебе не обогнать, как не обыграть в шахматы.

Ну почему он не может просто порадоваться за тебя?

Я – лесозаготовительная партия, состоящая из одной женщины, я спиливаю деревья джатоба лазерной пилой и собираю смолу из срезов. Это был наш план. Но пила ломается о первое же дерево, а запчасти к ней находятся за сотни миль. Ну что ж, вернемся к истокам. Я валю деревья пожарным топором, который всегда вожу с собой. Я могла бы просто делать зарубки, но Вашти нужно очень много смолы, и у меня нет времени: страдают детишки Исаака.

Когда я оказываюсь в том месте, где совсем недавно на одеяле лежал Мутазз, у меня возникает ощущение, что он снова со мной, какое-то мистическое чувство, которого я до конца не понимаю. Надо будет поговорить об этом с Маласи, правда, сейчас я стараюсь поменьше с ним разговаривать. После того как я узнала о его предательстве, наши беседы утратили прежнюю теплоту и стали куда короче. Я недовольна, и он это понимает. Но даже самый обидчивый в конце концов сдается, как случилось с Хэллоуином. Странно, он в Германии. Сегодня даже не День всех святых. Я уже и не думала, что он вообще когда-нибудь покинет свое жилище отшельника, жаль, что все произошло при таких обстоятельствах и ему приходится догонять своего блудного сына.

Раньше мой юношеский бунт казался мне чем-то серьезным, но по сравнению с тем, что сотворил Деус, это были детские шалости, я не дралась костылями и не взрывала лебедей. Я всего лишь сделала пирсинг и татуировку, попробовала алкоголь и изо всех силенок пыталась казаться жестче, чем была на самом деле. С высоты своих лет я понимаю, что мой бунт вырос из школьных отношений. Тогда все считали меня милашкой. Умница, красотка, тихоня и сумасшедшая – все эти эпитеты были уже заняты Симоной, Шампань, Вашти и Фантазией. Но я не хотела быть милашкой, я просто впадала в бешенство по этому поводу. Сначала я решила стать спортивной, потом загадочной.