Зорин закрыл глаза.

– Вот Синицин и выстрелил себе в голову. Он думал, что все это происходит только здесь, у нас. И что это его не затронет. Он же… Он же любил свою дочку, все время интересовался, как она там… Дочка на похороны приехать не смогла, как мне сказали. Что-то там у нее не заладилось. Матери она помогает, я выяснял. Матери и брату. Деньги шлет. Подыскала для брата место в тамошнем университете… Мать сына не отпустила. Сильно поругалась и с ним, и с дочерью по телефону, но не отпустила… А так – дочка у нее хорошая. Не забывает. Деньги шлет, звонит… У нее там ребенок уже, только мать не поехала с внуком знакомиться, видно, ее Синицын предупредил… – участковый говорил медленно, сжав виски руками и глядя на столешницу перед собой.

С трудом говорил, как бы через силу.

– Неужели никто ничего не пытался выяснить? – тихо спросил Зорин. – Ученые, физики…

– Не знаю. Я спросил, мне сказали, чтобы я не лез, без меня разберутся. Я и не лезу… Я выполняю свои обязанности. Вон, видишь, грамоты на стене? Значит, хорошо выполняю. Чтобы на нашей работе с ума не сойти, нужно четко разделить все происходящее на две категории – могу я что-то сделать с этим или нет. Я могу заставить местных урок вести себя прилично – заставляю. А депутата приструнить, сделать так, чтобы он свою машину… вот его я не могу приструнить, потому даже и не пытаюсь. Понимаешь?

– Понимаю. Так спокойнее. Намного спокойнее, – сказал Зорин деревянным голосом. – То есть предупредить людей для тебя – слишком хлопотно. Сказать, что происходит такое…

– Какое происходит? – спросил участковый. – Что я скажу? Чудеса происходят? Колдунство происходит? И что будут делать люди? Что они будут делать, придумай, Зорин! Бросят свои квартиры, побегут в разные стороны? Ты в этом точно уверен? Ладно.

Капитан встал, вышел из-за стола, достал из шкафа теплую куртку и шапку.

– Пойдем прогуляемся. Пойдем-пойдем, воздухом свежим подышим.

В коридоре стоял лейтенант.

– Не ходите, Святослав Игоревич, – почти жалобным тоном попросил он. – Не нужно. Я завтра сам сбегаю, посмотрю…

– Вот, – поднял указательный палец участковый. – Смотри. Андрюша Коробов у нас холост и детей не имеет, посему полагает своим долгом женатого капитана Токарева, да еще и отца двух детей, не пускать в эти, как их… Как ты их называешь, Андрюха?

– Не ходите, – сказал лейтенант.

– Аномальные зоны, вот как он их называет. Извини, Андрюша, не получится. Я пойду пройдусь немного. Пойду пройдусь.

Участковый отодвинул лейтенанта в сторону, прошел по коридору к двери и оглянулся на Зорина:

– Пойдем, что ли…

И они пошли.

Ветер немного стих, уже можно было идти, не прикрывая лица руками. Снег сыпал, ложился на плечи, но лицо не сек.

– Так, глядишь, и весна скоро начнется, – сказал Токарев.

Зорин думал, что капитан пойдет к дому Юрки Манченко, но участковый повернул в противоположную сторону.

– Тут понимаешь, Зорин, – сказал капитан. – Тут ведь человеческий фактор имеет место. Гребаный человеческий фактор. Ты думаешь, что люди друг с другом общаются? Полагаешь, что… как там у классика – объективная реальность, данная нам в ощущениях? Вот ощущения нам и даны. Все просто – нас не интересует человек, нас волнуют функции, которые он исполняет. Вон там, в пятнадцатом доме, в квартире номер семь… Во-он там, видишь? Там мать живет с сыном. Постоянно ругаются, до драки доходит. Раз в месяц точно приходится к ним заходить, чтобы приструнить… Плохой сын, плохая мать… Правда?

Капитан оглянулся на Зорина, словно ожидая от него ответа.

– А у вдовы майора Синицына дочь хорошая. Заботливая. Звонит, деньги высылает… Не так? Вот твой друг, Манченко, так?

– Так.

– Он хороший друг? Если тебе помощь понадобится, он поможет? Деньгами поможет?

Зорин, помедлив, кивнул. Они с капитаном стояли под фонарем, хлопья снега вылетали из темноты в конус света и снова исчезали в темноте.

– Может, не важно, что ты его квартиру не нашел? – спросил капитан Токарев. – Ведь если бы ты сегодня не полез к нему – все было бы нормально. Ты бы и не заметил ничего. Обижался бы на него, но ведь ни в чем таком бы не подозревал? Не дергался, не прыгал бы с балкона на веревочке?

– Но…

– Да что «но»? Что «но», я тебя спрашиваю? Вот эта семейка, в квартире номер семь, они ведь и коммуналку со скрипом платят. К ним уже приставы приезжали, постоянно приходится их дергать, напоминать…

– И что?

– А твой друг, он ведь наверняка регулярно платит и за квартиру, и за воду, и за свет? Ведь платит же? Сейчас перевести деньги – раз плюнуть. Он и работать может, ни с кем не встречаясь. Заказал товар, перенаправил его клиентам, принял деньги на счет, отправил – все, он хороший партнер и надежный человек. Не так? – капитан махнул рукой и пошел мимо пятиэтажек к частному сектору.

Зорин молча шел за ним, пытаясь переварить то, что сейчас ему сказал участковый.

Мишка Медведь живет в Норильске. Он не может часто приезжать, это и дорого, и хлопотно. Но он всегда на связи, всегда поздравляет с праздниками, с днюхами опять же… Он ведь друг. А Олег Пелипейченко? Он ведь и живет недалеко, и не так чтобы слишком занят, но ведь не приезжает тоже. Не заходит. Его приглашают, он даже соглашается, но в последнюю минуту все срывается. Когда Зорин видел его последний… Черт, Зорин выругался. Не последний, а крайний раз. Не последний. Крайний раз они виделись как бы не год назад.

Если приехать к Олежке домой внезапно – у него дом на месте? Или как у Юрки Манченко квартира? Или все проще – жена Олежки не любит его приятелей, а тот, как любящий и верный муж, спокойно сидит под каблуком. И кто – Юрка или Олежка на самом деле настоящий друг, а кто – просто набор функций? И станет ли лучше Зорину теперь, когда он обнаружил…

– Капитан! – позвал Зорин.

– Что? – остановился участковый.

– А что, никто больше ничего не замечал? Ну ведь не только я приехал, кто-то ведь еще может появиться… ну, к другим людям, которые тоже… тоже пропали… Ведь приезжали? Приходили?

– Приходили, – кивнул Токарев. – Ты на моей памяти – четвертый.

– И что? Вы им всем тоже экскурсию проводили? И они успокоились?

– Приходили, я им советовал пойти в райотдел. Они больше не появлялись. А что?

Зорин молча смотрел на капитана.

– Что уставился? Больше не приходили.

– То есть их кто-то?.. – Зорин сделал неопределенный жест.

– Убили в райотделе? – спросил капитан. – А откуда я знаю? Может, и убили. Я, правда, двум из них звонил, интересовался. Все у них нормально. Сказали, что все им объяснили, во всем они разобрались.

– Звонили… – протянул Зорин. – То есть после их ухода ты их не видел?

– А ты когда видел всех, чьи номера записаны в твоей телефонной книжке? – осведомился капитан. – Или даже в твоем телефоне. Как часто ты с ними созваниваешься, Зорин? То есть у тебя в аппарате, скажем, полторы сотни номеров. Ты уверен, что в любой момент ты можешь связаться с любым из полутора сотен человек. С Васей из столярного цеха, с Андреем Петровичем из прокуратуры, с Анжелой из массажного салона? С каждым, в любой момент? Даже если бы и не исчезали этажи и квартиры, если бы жизнь оставалась простой и понятной, ты уверен, что все номера, все люди, зафиксированные в твоем телефоне, все еще такие же, как были, или вообще живы? Ты не задумывался над этим? Столяр Вася умер от цирроза, Андрея Петровича из прокуратуры посадили за взятку, а Анжела уехала в Турцию, где ее зарезали в кабаке. Но для тебя они все еще живы. Все еще строгают деревяшки, шьют дела и готовы за сто баксов на что угодно… Ты ведь не проверяешь свои записи. Не обновляешь… Зачем, ты ведь уверен, что мир неизменен. Важно не то, какой он на самом деле, а то, как ты его воспринимаешь.

– Глупость, – сказал Зорин, чтобы хоть что-то возразить. – Чушь и глупость…

– Чушь и глупость, – засмеялся участковый. – Конечно, конечно, чушь и глупость. Ладно, смотри сюда, вот сюда…