— Но Вайлет может, — нужно уцепиться. — Энди, его надо привести в чувство. Вы знаете его лучше меня. Где нужно давить.

Но детектив помотал головой:

— Я сдох. Он не слышит меня. Мы не замечали, но он тоже влюбился в девушку, потому и воспринял всё так остро.

— Да, и поэтому предпочитает заливать горе, чем спасать, — фыркнул сердито.

— Ты тоже к ней небезразличен, — детектив поднял ноту выше. — Помоги ему, поговорите на чистоту. Ведь только ты можешь его понять. Взгляни на эту ситуацию с его точки зрения. Ты с Джилл знаком дольше него и знаешь её лучше. Дай ему сил.

Я хмуро опустил взгляд. Помочь ему? Как? Хотя он прав. Мы же с ним абсолютно в одной тарелке, идентичны, как близнецы. И оба хотим её вернуть. Молчал. Да и нечего тут говорить.

Энди с досадой выдохнул. Посмотрел в окно, молча прокручивая что-то в голове.

— Что ты знаешь о наркокартелях?

Я запнулся. Наркотики. Горы дури. Оружие. Торговля людьми. Власть…

— День в этом месте и человек до конца жизни теряет себя. Перестаёт быть человеком. Как думаешь, что с ней, если она до сих пор жива? Тяжёлый труд, побои, голод, жара. Её могут заставить работать шлюхой, могут вшить в желудок наркотики и использовать в качестве сумки. Диабло любил её, и потому на ней была защитная плёнка, но и тогда жилось ей не сладко, а сейчас? Уверен ли ты, что те двое замешены во всем этом? А если нет, то сколько ей осталось жить?

Кровь во мне леденела с каждым его словом.

— Задумайся. Секунда промедления и мы, возможно, никогда её больше не увидим.

ДЖИЛЛ

Простить?! Да пошёл ты, сукин сын! Яростно зарычала и накинулась на него с кулаками.

Его вид меня обескуражил, ввёл в непонимание. Почему тут? Почему зверски избит? Почему, чёрт возьми, ПЛАЧЕТ? Он плачет!!! ОН?! Жестокий, беспощадный, неумолимый, убийца, насильник! Снова игра! Снова вырывание моей души из тела?! Не в этот раз, ублюдок! И никогда больше!

Отчаянно колотила его, а он даже не пытался защититься, прикрыть себя от ударов. Мощно заехала ему кулаком по лицу, повалив на землю. Кровь, хлынувшая из его носа не пресекла моего гнева. Буквально насела сверху, продолжая бить, но уже ладонями, словно, боясь сделать хуже или пасуя перед его беззащитностью.

Это длилось до тех пор пока чьи-то маленькие ручонки, не вцепились мне в волосы и не оттащили от него на пол. Больно села на мягкое место, едва успев поймать себя в пространстве. Что-то железное с острыми зазубренами сверкнуло в тусклом свете прямо над моей головой. Боже! Это смерть?!

— No! — резкий крик моего мучителя. Он схватил это нечто и, вырвав из рук железку, прижал к себе. — Está bien, Gabriel. Está todo bien. (Все нормально, Габриэль. Всё хорошо).

Это девочка?! Она вжалась в него, обняла. Злобно глянула на меня, подобно дикой кошке. Он что-то шептал ей в ухо, глядя на меня, и гладил спутанные чёрные волосы. Ушел с ней в темноту амбара, вытирая кровь.

Только сейчас до меня стало доходить. Это был ребёнок, всего лишь ребёнок — девчушка с испачканным лицом и одеждой, диким взглядом. Она не только защищала его, но и попыталась убить за него.

Да что вообще проиходит?! Я хочу уйти отсюда и как можно скорее. Метнулась к дверям, но они открылись раньше. Отпрянула. Все узники помещения тут же вскочили со своих мест и выстроились в колонну.

— Делай тоже, что и все. Молчи! — прошипели в ухо.

Чейз?! Как он так быстро оказался возле меня, даже не успела отобразить. Вытянулась в струну, лицезрея полуголого мужика в дверях до кончиков волос увешенного оружием, который принялся шлёпать всем на руки бирки.

— Lechada de cemento, — проскрипел головорез, толкая в коридор.

Чейз догнал в доли секунд:

— Цемент… Иди за женщиной в синей юбке.

Лихорадочно искала её в нашем гуське и, найдя, тут же впилась глазами, упаси бог, упустить из виду.

Нас выпроводили на пустырь. Чейза я тут же потеряла. Всучили в руки лопаты и носилки. Несколько женщин принялись смешивать песок с цементом, другие разводить водой. Моей задачей оказалось перемешивание, просеивание и доставка к кирпичному амбару через всё огромное поле.

Не знаю через какое время, но начала осознавать, что усталость, жажда и зной скоро меня свалят. На протяжении всей деятельности, невольно искала его или, хотя бы, ту девочку.

Когда меня везли сюда, была уверена в его абсолютной причастность к этому. Начала снова принимать на себя роль его сексуальной игрушки, но увидеть своего мучителя среди рабов, избитого и кающегося никак не ждала. Подобного не видела ни в одних из своих снов. Вся эта картина здесь, лишь сломала весь мой мысленный образ о нём. А может это всё разыгранно? Очередной спектакль? Потому и не вижу его сейчас на поле труженников. Неизвестность выедала изнутри паралелльно с признаками зуда от жары и впивающегося в кожу, ноздри и рот цементного песка, который прилипал намертво за счёт пота.

Сбросив, наверное, уже сороковую пару вёдер с цементом, взглянула на ладони. Руки скрючились от тяжести, образовавшиеся мозоли уже лопнули и начали кровоточить. Рой мух и мошкары тут же завитал надо мной. Свист в воздухе, и спину обожгла давно забытая, но знакомая боль.

— Qué subió? Muévete! (Чего встала? Шевелись!)

Плеть. Снова свист и удар. Я сцепила зубы, глуша вскрик. Схватила вёдра и быстро вылила содержимое в бочку.

— Sí, sí… Muévete, perra!(Да, да… Двигайся, сучка!) — теперь он гнусно хихикнул, и, оглянись я на него, увидела бы, как мексиканец облизнулся и потряс себя за гениталии.

Солнце начало опускаться, притягивая и меня за собой. Звон. В ушах?

Женщины двинулись, следом и другие, выстраиваясь в новую колонну. Я не видела, что там впереди, но потом все резко рванули, распихивая друг друга, и буквально сминая под собой. Из толпы вынырнул Чейз, толкнул меня плечом. Я упала лицом вниз.

Боже, нет! Закрыла голову руками, ожидая удары. Вот он, прежний! Мужчина накрыл меня своим телом, а опомнившись, увидела перед собой жестянку с водой.

— Пей, живее, — прорычал Ричер, не давая подняться и закрывая меня от других.

Жажда не позволила раздумывать и уж тем более выделываться, и я, изогнувшись до предела, выхлебала всю жидкость. Чейз заглянул в жестянку и грубо выругался, слез с меня. Сделал пару глубоких вдохов, глядя на людскую бойню и снова нырнул в толпу.

Лишь теперь поняла, что паёк был не только для меня. Совесть резанула по сердцу. Увидела и девочку, которая сидела поодаль и злобно, даже ревниво смотрела на меня. Мужчина теперь уже выпал из кучи дерущихся и борющихся за воду. Прополз на четвереньках и рухнул возле девчушки, тяжело дыша. На лице разглядела свежую ссадину. Девчушка незаметно помогла ему попить и после допила остатки.

Как только водопой закончился, они отпрянули друг от друга. Чейз встал сзади меня. Чувствовала затылком его тяжёлое дыхание с некой хрипотцой.

— В дом… Там женщины стирают, убирают, готовят. Старайся понимать, иначе… — он не договорил, да и не требовалось, борозды от двух сегодняшних ударов не дадут забыть об этом и ночью.

В доме была всё та же духота, дополненая жаром плит и потом людей. Меня приставили к овощам, отчего немного расслабилась. Можно тихо сидеть в углу и чистить картофель и морковь. Разве что, с некоторой периодичностью относить полные вёдра женщинам у плит.

Запах готовящейся еды начал сводить с ума. Стенки желудка словно слиплись. Только сейчас осознала, что невероятно голодна. Я глотала слюни и начинала дышать, как взмыленная лошадь.

Глубокой ночью нас наконец согнали обратно в амбар, раздав уже каждому по пайку еды — чечевичная похлебка и корка хлеба, изрядно отдающая затхлостью. Рассмотри её при свете и не удивишься островкам плесени. Здесь это никого уже не волновало.

Я забилась в один из углов. Пока поглощала свою долю, ни о ком вообще не могла думать. Голод настолько свёл с ума, что не ощущала отвратность пищи. Не наевшись, но успокоившись, выискала глазами Чейза. Он сидел у стены и перевязывал куском ветоши ногу, сбитую от мозолей. Ботинки его оберегала девочка, прижимая крепко к груди и опасаясь стервятников.