Работоспособная. Словно она какая-то машина.

— А теперь давай на чистоту, — сказал я. Я сразу понял, к чему она ведёт. И это не имело никакого отношения ни к отказу от лечения, ни к оставшимся месяцам жизни без него.

— Да. — Каспер выпрямилась и, наконец, подняла на нас глаза. — Я хочу знать, могу ли я на вас рассчитывать, когда решу, что готова, что время пришло.

Прежде чем я успел что-то сказать, она добавила:

— Это не значит, что я хочу, чтобы вы выстрелили меня или что-то подобное. Я имею в виду, что придете ли вы, если однажды ночью я позвоню вам и попрошу прийти поддержать меня?

В этот момент у меня должна была быть буря эмоций. Ужас. Страх. Печаль. Я это понимал, но испытывал только беспомощность и оцепенение, как тогда, когда я смотрел, как Джессика прыгала с моста. Потому что это было решение Каспер. Когда она будет готова, она хочет взять нас с собой на Вудширский мост. Она хочет, чтобы мы были рядом, когда она умрет.

— Это несправедливо, — пробормотал Адам дрожащим голосом. — Ты просишь нас помочь…ты хочешь, чтобы мы… видели твою смерть?

Выражение лица Каспер даже не изменилось.

— Я всего лишь прошу вас помочь мне пройти путь, который сама выбрала. Я прошу вас помочь мне, если вдруг я сама не смогу этого сделать. Я не хочу провести последние дни моей жизни прикованной к постели, беспомощной, нуждающейся, чтобы меня кормили, мыли, водили в туалет. Я хочу уйти достойно.

Адам сжал челюсти.

— Что же тут достойного, когда твоим родителям придётся опознавать твоё тело в морге?

На долю секунды повисла пауза. Затишье перед бурей. Еще секунда и я отшатнулся от них двоих в сторону, так как Каспер пошатываясь встала, опрокинула ногой свою содовую, раскинула руки в стороны и закричала:

— Какое право ты имеешь судить? Ты. Не. Имеешь. Права. Как мы могли вообще познакомиться, Адам? Мы с вами общаемся, потому что устали от жизни, потому что вы оба тоже хотите всё бросить, так же, как и я!

Я закрыл уши руками. Я ненавижу, когда кричат, ненавижу, ненавижу, ненавижу. Адам, не мигая, уставился на Каспер. Он тоже не мог терпеть этого.

— Это всё из-за Джоуи? Он убил себя, и ты решила, что тоже должна?

— Да пошел ты. Он вообще тут ни причём.

— Тогда как ты можешь… так спокойно это планировать? Как можно назначить дату истечения срока своего существования?

— Можно, потому что в отличие от вас двоих, — она закашлялась, отпила немного содовой, — я неизлечима.

Мы все были сломлены. Каждый из нас. Но Каспер уже нельзя было «починить».

Наконец я понял всю серьезность её намерений. Ничто не могло заставить её отказаться от задуманного, так как от неё уже ничего не зависело. Она умирает. И даже если мы не пойдём с ней на мост и не увидим, как она сбросится, мы всё равно будем свидетелями её смерти… только медленной и мучительной.

— Я согласен, — едва слышно сказал я. — Если это действительно то, чего ты хочешь…то я сделаю это.

Они посмотрели на меня так, словно только заметили, что я ещё здесь.

На лице Адама можно было прочесть множество эмоций — неуверенность, печаль, злость, утрату, смирение.

— …Да. Я тоже.

Вот и всё. Буря успокоилась. Её запал иссяк, плечи распрямились, огонь в глазах погас.

— Спасибо, — сказала она шепотом.

Мы не спали всю ночь, смотрели фильмы, ели, слушали пластинки и просто болтали. Точнее, болтали Адам и Каспер. В основном Каспер. У неё много интересных историй о школе, о жизни. Истории Адама трудно было назвать забавными — например, как его, новичка, поймали на полпути домой два старшеклассника и обвинили, что он подглядывал за ними в раздевалке. Они скорее были даже ужасные и унизительные.

Мне нечего было им рассказать. Мне приходили в голову истории, связанные либо с Кори или Мэгги, либо истории о том, как я калечил себя или ломал вещи. То есть всё то, что я бы не хотел озвучивать. Говорить о людях, которых ты потерял и по которым очень скучаешь, это тоже самое, что сковырнуть старую рану. Болит не меньше, чем в первый раз. Если не говорить и не думать о них, то не так больно. Нужно сфокусироваться на людях, которые рядом в данную минуту.

Каспер и Адам — моя отдушина.

Мы спали до обеда, доели холодную пиццу и посмотрели ещё один фильм, поэтому к тому времени как мы собрались выходить, уже наступил вечер. Придя на остановку, мызаметили, что там непривычно тихо и безлюдно. Прошло минут пятнадцать, прежде чем Адам спросил:

— Который час?

Каспер достала телефон.

— Почти пять.

Он нахмурился.

— Сегодня суббота.

— Ага, — сказала Каспер. И вдруг: — По субботам транспорт ходит до четырех.

Они посмотрели на меня с упреком, будто я должен был знать об этом. Я только руками развел.

— Вы можете остаться у меня, если хотите.

— Нет. Мои предки завтра рано утром уже будут дома.

Каспер перекинула свою сумку с одного плеча на другое. Адам попытался взять у неё сумку, но она только отмахнулась.

— Извини, Винс. Ты не подкинешь меня до дома? Я верну тебе деньги за бензин.

— Конечно, не волнуйся, — сказал я это с большим удовольствием, чем нужно было. Это означало, что она мне настолько доверяет, что покажет, где она живет. Кроме того, Адам ничего не сказал. Значит ли это, что он поедет обратно ко мне? Мы никогда не оставались одни. Не считая того времени, когда болтали с ним по душам на балконе, а Каспер спала в соседней комнате.

Изменится ли что-нибудь, если мы останемся наедине? Может быть, я наберусь смелости сказать ему, что я скучаю по нему, когда его нет рядом. Или что мне нравятся его губы. Или что я завидую Каспер, которая слышала, как он поёт. Я мог бы рассказать ему о сообщении от Предвестника и спросить его мнение, посмотреть на его реакцию. Или, может быть, без Каспер, которая служит своеобразным проводником между нами, мы будет просто сидеть в тишине.

До дома Каспер мы доехали быстро. Быстрее, чем если бы она добиралась на трамвае. Она жила в хорошем районе в уютном доме. Прекрасный дом для её прекрасной семьи и прекрасной собаки. Что сказали бы её родители, если бы узнали, что она планирует покинуть их раньше времени? Будут ли они сожалеть о времени, которое могли провести с ней? Станет ли им легче, и поймут ли они её поступок?

— Тебе помочь с вещами? — спросил я её, когда она открыла дверь. Она лишь махнула рукой.

— Я справлюсь. Спасибо за поездку и за угощение.

Она помахала на прощание и зашла в дом.

Мы с Адамом остались одни. Я наедине с Адамом.

Он перелез с заднего сидения на пассажирское место рядом со мной. Мы одни, и сидим так близко друг к другу. Куда делся воздух? Как мне дышать? Я сглотнул, в горле ком, внутри одновременно и страх, и возбуждение.

— Я отвезу тебя домой или ты хочешь?..

— Я не хочу надоедать тебе.

— Вовсе нет. — Я глубоко вздохнул. — Ты мне не надоедаешь. Я был бы только рад. Поехали бы ко мне, потусовались бы ещё вместе.

И что дальше? Ни малейшего понятия. Мне просто нравится его лицо, линия его подбородка, когда он говорит, то, как он хмурится, когда задумается. Я бы хотел, чтобы он чаще улыбался. У него такие красивые губы, и они ещё краше, когда он улыбается.

— Если ты так хочешь, — ответил он, искоса взглянув в мою сторону. — Но сначала мне надо заскочить домой.

Мне без разницы. Адам кое-как объяснил, как проехать от дома Каспер до его дома. Несмотря на то, что он и раньше бывал у Каспер (что для меня было новостью), он всегда ездил на автобусе и не знал даже названия улиц.

Если дом Каспер можно было назвать «уютным», то дом Адама был…огромным. Двухэтажный с автоматическими коваными воротами. Я смутно припомнил приют, похожий на этот дом, в котором я когда-то жил. Пробыл я там недолго.

Внутри дома Адама была милая обстановка. Без особой роскоши, но так, что сразу можно понять, что, во-первых, домработница приходит регулярно, и во-вторых, что он не приспособлен для жизни в нём детей или животных.