Она села на кровать и стала надевать носки.

— Если мы с ним больше не общаемся, это не значит, что я не могу иногда вспоминать приятные моменты, так ведь?

Мы с Адамом посмотрели друг на друга.

— А почему ты ему не позвонишь? — осмелился спросить я.

— Зачем? Я слышала, он уже с кем-то встречается. Мы расстались с ним по определенной причине, и я не собираюсь возобновлять с ним отношения только потому, что… — она замолкла, не закончив предложения.

Потому что скоро конец. И это правда.

Было видно, что эта тема её раздражала.

— Нам пора. Я бы хотела заскочить хотя бы в пару домов, пока улица не наполнилась другими детьми. Идёмте.

Она достала пару пластиковых баночек для конфет, и мы все вместе пошли на кухню, где её родители наполняли большой оранжевый шар леденцами. «Сладость или гадость», — хором закричали мы. Они оба обернулись, посмотрели на нас и рассмеялись. Но когда они увидели Каспер, улыбка исчезла с их лиц. Роберт быстро опомнился и натянуто улыбнулся. Губы Аманды задрожали, и она, извинившись, выскочила из кухни.

На лице Каспер не дрогнул ни один мускул, словно она ничего не заметила. Она протянула свою пластиковую баночку Роберту и, улыбнувшись, спросила:

— Где наши конфеты?

Роберт сжал челюсти, казалось, он сейчас расплачется. Набрав целую горсть леденцов, он насыпал в каждую из наших баночек. Я не понял, для чего всё это. Мне было наплевать на конфеты, да и Каспер особо не интересовалась чем-то съедобным, но она улыбнулась и слегка приобняла отца за талию. Роберт поцеловал её в макушку.

— Ты уверена, что хочешь пойти?..

— Мы обойдём пару домов и вернёмся. Будем дома через двадцать минут, — успокоила его Каспер, и мы вышли из дома, притворившись, что не слышали рыдание Аманды в соседней комнате.

***

На улице уже совсем стемнело, и к тому времени как мы дошли до конца улицы, наши баночки уже наполовину наполнились. Каспер шагала всё медленнее, и я собирался предложить вернуться домой, как вдруг она споткнулась обо что-то. Может, трещина в тротуаре, может, просто ноги подкосились, не знаю.

Мы с Адамом едва успели удержать её, а то бы она шлепнулась лицом прямо на асфальт. Я запаниковал, потому что глаза у неё были закрыты, и я подумал, что она потеряла сознание. Она тяжело задышала, пытаясь восстановить дыхание, но это не удавалось.

— Черт, мне нужно... — Она выбросила свою банку с конфетами и оперлась на Адама. — Мне нужно присесть.

Я собрал её конфеты, и мы усадили её на лавочку в парке через дорогу. Каспер опустила голову на руки и выругалась себе под нос.

— Мы можем довести тебя до дома, — прошептал Адам. — Или можем позвать твоего отца.

— Ага, и он больше никогда не выпустит меня из дома. — Она всхлипнула, и я понял, что она плачет. Я никогда не видел, чтобы она плакала.

— У нас уже достаточно конфет. Пойдёмте домой.

Именно так и закончился наш поход за сладостями на Хэллоуин. Каспер всю дорогу домой тихонько плакала. Я старался не думать о том, что это был её последний Хэллоуин, и о том, что она провела его, еле передвигая ноги.

Когда мы вернулись домой, Роберт и Аманда уже ушли спать, предоставив кухню и гостиную в наше распоряжение для просмотра ужастиков. Пока Адам делал попкорн, я уложил Каспер на диван и принес из её комнаты покрывала с подушками. Я думаю, вряд ли её родители позволили бы нам спать всем вместе, но я не стал это озвучивать. Мне повезло, я лег посередине.

Мы все вместе забрались на диван и смотрели кино до поздней ночи. Первым уснул Адам, уютно устроившись у меня под боком спиной ко мне. Мы и раньше спали втроём, как-то раз даже на полу, но сейчас как никогда мне хотелось обнять его и зарыться лицом в его волосы.

Каспер положила голову мне на плечо, её глаза были полузакрыты. Думаю, уже никто из нас не смотрел кино, мы просто боролись со сном.

— Ты ещё не спишь? — прошептала она. Приподняв голову, она попыталась посмотреть на меня. — Когда меня не станет, я хочу, чтобы ты отдал полиции все сохраненные мною скриншоты и сообщения, касающиеся «Сайта Самоубийц». Покажи им и письма от Джоуи. Я хочу, чтобы они знали, что он не собирался умирать.

Я слишком устал, чтобы вникнуть в смысл её слов, поэтому просто согласился:

— Угу.

— Но я уже готова.

Сон как рукой сняло. Мои глаза открылись, я резко сел и посмотрел на неё. Она положила свою руку на мою, тем самым дав понять, что мне лучше помолчать, а то мы разбудим Адама.

— Не сейчас. Боже, успокойся. Просто… — Она вздохнула. — Может, на этой неделе.

— Но почему? Ты не… Ты ещё…

— Сегодня был первый день с тех пор, как мы виделись в последний раз, который я провела не в постели, — сказала она. — Я не могу пройти до конца улицы без болеутоляющих, не упав в обморок. Я вынуждена принимать ванну, так как чтобы просто постоять под душем мне нужно приложить массу усилий. Мои ноги опухают, и меня постоянно тошнит после еды. Я не могу… Я просто… Мне больно, Винс. Я больше так не могу.

Она произнесла это таким нежным и уставшим голосом. Всё к этому и шло. Несмотря на то, что я думал об этом, боялся этого, я оказался не готов. Совершенно не готов.

Я медленно лег на подушку. Она приобняла меня и положила голову мне на грудь. Я ничего не сказал, потому что это было бы лишним.

Я дал обещание. Теперь я должен его сдержать.

Каспер всё спланировала.

Она хочет сделать это в пятницу вечером. Через неделю после Хэллоуина. Она попросила меня передать это Адаму, потому что он — и весьма обоснованно —очень расстроен. Ничего не сказав, он просто швырнул носки в дальний угол моей (или уже нашей?) квартиры. Но я уже хорошо научился понимать его молчание. И это молчание мне не нравилось.

— Может быть, она ещё передумает, — предположил я, но мы оба прекрасно знали, что это маловероятно. Ночью, как только я уснул, он взял мою руку и прижал к себе. Когда Каспер не станет, мы останемся только вдвоём. Мы нужны друг другу.

Всю следующую неделю мы провели у Каспер. Она была слишком слаба, чтобы выйти из дома, что её явно угнетало. В понедельник и вторник она была злая оттого, что из-за плохого самочувствия не смогла пойти в кино. В среду она была спокойна как никогда. Казалось, она совсем смирилась. Когда мы пришли к ней в четверг, она сидела за столом и что-то писала.

— Это письма, — объяснила она. — Я не знаю электронные адреса всех моих друзей.

Я посмотрел на стопку писем.

— Ты хочешь, чтобы я их все отправил?

— Да. Но если даже ты этого не сделаешь, не страшно. Я же не смогу это проверить.

Она вложила письмо в конверт и, взяв остальные письма, положила их в ящик, подальше от родителей.

Всё это время Адам молчал.

А я же, наоборот, говорил без умолку, хотя понятия не имел, что надо сказать.

Этим вечером по дороге домой мы не проронили ни слова.

В пятницу Каспер попросила нас не приходить. Она хотела провести день с родителями. Последний семейный вечер.

Мы с Адамом в этот день были как на иголках, не могли ни есть, ни думать о чём-нибудь другом. Я застал его на балконе, играющим на гитаре. Он остановился, когда заметил моё присутствие и, не отрывая взгляда от моста на горизонте, спросил:

— Мы действительно собираемся сделать это?

— Ты вовсе и не должен в этом участвовать. Это я ей обещал. Я не хочу, чтобы ты думал, что…

— Я должен быть там ради неё. После всего того, что она для нас сделала, мы должны быть рядом с ней.

Я не мог припомнить, что же такого особенного сделала для нас Каспер. Вероятно, что-то она всё же сделала.

Именно поэтому, сразу после полуночи, мы стояли у дома Каспер. Адам незаметно подкрался к входной двери и помог ей выйти, так как чувствовала она себя неважно. А всего лишь пару недель назад она без проблем выскальзывала ночью из дома и бодро перебегала улицу. Всего лишь пару недель назад.