— На счёт три…

Наши удвоенные усилия дали результат, дверь распахнулась, и мы оба рухнули на пол спальни. Встав, я тут же направился к телевизору, чтобы отключить все провода. Адам подошел к компьютерному столу и сделал тоже самое.

— Это же не воровство, правда? — прошептал Адам. — Получается, что я вломился в её дом.

— Это не взлом, у тебя же есть ключи, — ответил я, перекидывая сетевой шнур через плечо.

Я осмотрелся в комнате и решил взять кое-какие мелочи, которые могут понадобиться Адаму. Ручку с изображением Элвиса, постер Битлз, куртку.

Когда мы закончили, у меня был целый рюкзак вещей, постер подмышкой и ноутбук Адама в руках. Он же аккуратно нес свой телевизор. Я задумчиво посмотрел на кухню, но решил не совершать свой «вандализм с вареньем».

Забери у женщины ребёнка, и она озлобится, но если ты испортишь её ковер, на тебя обрушится весь её гнев.

***

Остаток дня мы провели, играя в компьютерные игры на новом телевизоре. Адам как обычно выиграл, да я и не против. Он всегда так искренне удивлён и рад тому, что он с чем-то хорошо справляется.

После ужина Адам удивил меня, спросив, не хочу ли я побегать. Он никогда не бегал со мной. Когда я согласился, он взял мой плащ и сказал:

— Пойдём на мост.

Ещё не было шести, а солнце уже село, оставив только оранжевую полоску на горизонте. Мы припарковались и побежали вниз к мосту, потом по мосту и остановились на середине. Я мог точно показать то место, где Каспер собиралась спрыгнуть.

На мгновение я забылся. Очнулся, крепко держась за ограждение. Адам тоже опёрся на перила и всматривался в воду.

— Можно мне спросить тебя кое о чём? — сказал он.

Последние несколько дней были чудесны, и мне не хотелось бы сейчас говорить о чём-то мрачном. Я ответил:

— Конечно.

— У нас всё хорошо?

Вопрос с подвохом. Я повернулся и облокотился спиной об ограду. Стало так холодно.

— В каком смысле? — спросил я.

— Скажи, что всё будет хорошо. С нами всё будет в порядке?

У меня не хватило смелости посмотреть ему в глаза.

— Я не знаю. Думаю, что да. Сейчас же всё хорошо?

Адам сунул руки в карманы и опустил взгляд.

— Я подумал над тем, что мне сказала мама. Я хочу пройти лечение. Вместе с тобой.

— Я уже был у врача, — запротестовал я.

— Все доктора разные. Это было давно. А сейчас — это сейчас.

Я это прекрасно понимал. Но не думал, что они скажут мне что-то новое. В разговоре с доктором, к которому меня отвела Мэгги, речь шла о госпитализации, о маниакальной депрессии, о пожизненном приёме лекарств.

Но, с другой стороны, я не узнаю, если не попробую. Стоит попробовать хотя бы ради Адама.

Мы стояли на мосту, не поднимая друг на друга глаз. Я знал, что он беспокоится обо мне, но понимал, что он пока сам ещё нуждается в поддержке.

Наконец я сказал:

— Гарольд дал мне контакты одного психиатра. Она может принять нас в любое время и бесплатно.

— Мы можем попробовать.

Я сел на корточки.

— Я не знаю, смогу ли я.

— Поэтому я и говорю пробовать, а не делать. Я буду рядом.

— Мне не нужна помощь.

— Каждому иногда нужна поддержка, Винс. — Адам сел рядом со мной и взял мои руки в свои. — Каждому. Мы с тобой справимся, если будем держаться вместе. Мы заслуживаем большего. В том, через что тебе пришлось пройти, нет твоей вины.

Я взглянул на него. Не моя вина. Разве? Никто раньше мне этого не говорил.

Это не твоя вина, что тебя бросили родители. Нет твоей вины в том, что тебе не везло с приёмными семьями. Не твоя вина, что умерли Мэгги и Каспер; ты ничего не мог с этим поделать.

Я человек, который ничего никогда так просто не отпускает. Я никогда не прощу приёмные семьи, которые вышвырнули меня вместо того, чтобы разобраться,что не так?Что мы можем сделать, чтобы стало лучше? Я никогда не прощу Пэнни, которая заставила меня чувствовать себя неловко на похоронах Мэгги. Я не прощу Каспер за то, что она не попрощалась с нами. И Адама за то, что он поцеловал меня и заставил задуматься над своей жизнью.

Наверное, стоит попробовать.

Я: Мне позвонили из приюта.

Адам: !!!???

Я: У меня есть работа.

***

Я не умею общаться с людьми. Хорошо, что моя работа в приюте связана больше с общением с животными, чем с людьми, желающими их взять. Несколько дней в неделю по шесть часов в день я чищу клетки, лотки и кормлю животных.

Моя любимая часть работы — выгул животных. На третий день они стали узнавать меня в лицо и уже знали, что если у меня в руках поводок, значит, их ждёт глоток свободы и свежего воздуха. Каждый из них рад моему появлению.

Теперь, когда я здесь работаю, мне позволено подходить к собакам, которые находятся в карантине. Каждый день я навещаю того самого пса с покалеченной ногой. Вчера я возил его в ветеринарную лечебницу на последний осмотр его поврежденного уха. Теперь он здоров и может переехать в общий зал к другим питомцам. Сегодня впервые я поведу его на прогулку.

Когда я остановился возле его клетки, то увидел, что на ней висит листок бумаги с надписью «Нашёл хозяев».

Я только мельком посмотрел на объявление, но оно отдалось болью в каждой клеточке моего тела. Это хорошая новость, разве нет? Не прошло и суток, как его перевели из карантина, а он уже кому-то понравился, его хотят забрать домой и сделать частью своей семьи.

Может, этот кто-то даже сделает операцию на его искалеченной ноге. (Я не хочу принимать эту ситуацию близко к сердцу.Только не сейчас.)

Пёс запрыгал по клетке, остановившись только для того, чтобы я смог надеть поводок, потом пулей выскочил из клетки и потащил меня за собой. Я натянул поводок, заставив его идти рядом со мной, и повёл его к выходу.

Возле приюта расположен общественный парк, и в самой глубине парка есть огороженное место, которым пользуются только наши сотрудники. Я закрыл за нами калитку и отстегнул поводок. Пёс понюхал траву у себя под ногами, остановился и вопросительно посмотрел на меня.

— Это трава. Давай, вперед. Ты должен выгуляться. Бегай, прыгай, валяйся. Делай всё, что должны делать собаки на прогулке.

Из ящика с игрушками я достал летающий диск, помахал им перед мордой собаки и швырнул его. Он пролетел несколько футов и упал на землю. Это был первый раз, когда я запускал фрисби, и это был полнейший провал.

Пёс доковылял до него и просто обнюхал. Я поднял диск и попробовал ещё раз запустить его.

На этот раз я, видимо, сделал всё правильно, потому что диск взлетел вверх. Пёс навострил уши и бросился вдогонку.

Он бежал неуклюже. Поджав повреждённую лапу, он практически бежал на трёх оставшихся. Подпрыгнув, он зубами схватил фрисби и рухнул на землю. Я подбежал, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Но пока я до него добежал, он уже вскочил на ноги и, счастливый, кусал диск. Я присел рядом и почесал его за ухом, погладил живот и позволил ему облизать мне руки.

Мне хотелось плакать, потому что его забирают, и в тоже время я чувствовал радость за него, и это самое главное. Даже осознавая, что это было неизбежно, я был ещё не готов расстаться с ним.

Когда я привел его обратно в приют и завел в клетку, я присел и крепко обнял его за шею.

— Ты принесешь своим новым хозяевам много счастья.

Мне хотелось верить, что так или иначе, но я скрасил его существование в приюте. Возможно, даже помог побороть его страх перед людьми.

Я надеюсь, что он будет помнить обо мне.

— Его ухо выглядит намного лучше, — услышал я голос Адама у себя за спиной.

Я вскочил на ноги и повернулся.

— Эй, что ты тут делаешь?