— Бывали ошибки в стратегическом планировании, — вставил диванный аналитик. — Но мы быстро учимся.

— Только переброска целого полка плохо обученных копейщиков остановила атаку. Сколько погибло копейщиков? Не знаете? И не узнаете, пока в вас играет безумие. Моему мальчику было всего двадцать Семилуний. Что мне осталось в жизни? Восхвалять Гувернюра, который решил, что Форвирр-Драйденский союз угрожает его власти? Да нам-то, простым людям, какая разница, кто в какие союзы вступает? Какое нам дело до оскорблённой чести Гувернюра? Почему мы должны платить за оскорбление кровью своих детей? Да пусть они себе глотки перегрызут, всем легче станет…

— А-а-а! Так она вредитель, — закричал Баэст. — Я читал про них в «Крайнем Витке Химмеля». Их засылают из Драйденских Земель специально, чтобы морально подрывать наш дух и поселить неверие к политике Гувернюра.

— Проклятые вредители, — загудела толпа. — Куда смотрит стража?

— Она хуже шпиона! — продолжал Баэст. — Вредители лезут в нашу душу, хотят сломить оборону Химмельблю изнутри.

Женщина не смутилась:

— Да скоро вы сами себе шеи сломите. Вы же слепы.

Тощий лакей попытался увести хозяйку, но она мощным движением отбросила его:

— Я тебе покажу, какая я вредительница. Так тебя так поврежу, что надолго запомнишь.

На кончиках пальцев женщины собрались серебристые искры, формируя контуры магического кинжала. Толпа отпрянула. Маг в жёлтом плаще не шевельнулся, скучающе наблюдая происходящее.

Баэст испуганно отступил к барной стойке:

— Подумаешь, у самих магия найдётся.

Вошли двое стражников. Вежливо подхватили женщину под руки и вывели. По лицам стражей понятно, что они не верили в то, что она шпионка, и что такие гражданские ссоры обычное явление.

— Простите, кэры и кэрессы, — поклонился лакей, задержавшись в двери. — Моя госпожа очень страдает после смерти сына.

1

Информационный маг убрал паузу с умобраза. Появилось изображение дворца Гувернюра в Химмельблю. Закадровый голос продолжил:

— Посол Деш-Раджа был повторно вызван к Гувернюру, чтобы дать ясный ответ о намерениях его страны в текущем конфликте. «Вы должны принять окончательное решение, — сказал Гувернюр. — Или вы осуждаете действия коалиции предателей, или вы окончательно объявляете нейтралитет, как Енавское Княжество, подтверждая свою недееспособность как независимое государство».

Политика была менее интересна, чем её прямое продолжение — война. Кружок зрителей умобраза рассеялся. Женщины бросились на улицу, в поисках очередного солдата, которому нужно оказать «материнскую заботу».

Вокруг умобраза остались дети, радующиеся любому развлечению, и диванные аналитики. Они усиленно вслушивались в новости дипломатии, обмениваясь многозначительными кивками, будто от их мнения зависело принятие решений.

Остальные мужчины заново набили трубки. Закурили и начали вспоминать, у кого какого родственника и каким образом убило на предыдущей войне, которую в Голдиваре называли Третьей Мировой.

Значит сейчас шла — Четвёртая. Действительно, в цивилизационном развитии Земля отставала от Голдивара!

Я и Баэст вернулись за барную стойку.

— Каждая нервная тётка магией вооружилась, — продолжал бурчать мой спутник. — Надо ввести мораторий на продажу боевых руллей гражданским лицам. Война как-никак, везде шпионы.

Я заказал нам ещё по кружке зернового дрикка. Вспомнил выражение «на воре и шапка горит». Баэст усиленно искал шпионов, чтобы его самого не заподозрили.

Он окончательно захмелел.

— Эй, ты! — крикнул он нашему вознице. Тот рассказывал курителям трубок, что его дедушка погиб в Третью Мировую на защите какой-то крепости. Его накрыли боевые маги «золотым огнём». — Уже третий виток пошёл. Как там наши кони?

Возница нехотя вышел из трактира, но тут же вернулся:

— Девок привезли. Трофеечки!

Те мужчины, что путешествовали с жёнами, сделали вид, что заняты беседой о войне. Холостые и прочие побежали на улицу вслед за возницей.

— Пошли, енавец, со мной, — сказал Баэст. — Готовь деньжата. Свежачок пригнали. Будет, чем полакомиться.

— Разве нам не надо ехать дальше? — заупрямился я. — Все витки уже того… завились…

Но Баэст тянул к выходу, обливая дрикком мой рукав:

— Неа. Раз трофеечек подвезли, значит им отдохнувших лошадей отдадут. Приоритет для военных экипажей. Теперь мы ранее крайнего витка не уедем.

«Крайним витком» назывался выход на небо Стюкке, четвёртой из Семилунья. Закрывая собой крошку Зюстерхен, Стюкке начинала отсчёт вечернего времени.

— Что за трофеечки?

— Девки, захваченные на вражеских землях. В передвижных фронтовых борделях их возят за армией, чтобы отрабатывали преступления отцов и братьев.

Звучало крайне неприятно, но деваться было некуда, нужно соответствовать роли богатого бездельника, мечтающего стать подданным Химмельблю.

2

Во дворе стояла огромная карета размером с вагон поезда, расположенная на нескольких колёсных парах. На четырёхскатной крыше торчали трубы, из которых шёл дымок. Между труб деревянная корзина с арбалетчиком. Узкие окна кареты снаружи закрыты решётками, а изнутри задёрнуты занавесками. По борту надпись деревянными буквами с облезшей синей краской «Арестантский экипаж 23-012-Лебенсборн».

Служащие станции отстегнули от кареты лошадей и отвели в стойло. Возница тут же исчез за трактирной дверью.

Карету окружили мужчины и парни. Одни принялись свистеть, другие кидали камни, выкрикивая:

— Готовьтесь, кобылы, отрабатывать.

— Объединённый полк копейщиков Брустерблю заждался, — хохотнул солдат с полным мешком даров.

— Будете знать, шлюхи, как воевать с нами!

— Эй, трофеечки, скоро оцените, на что способны мужики Химмельблю!

Один юноша осмелел и запрыгнул на бортик экипажа. Вцепившись в решётку, старался разглядеть что-то за занавесками.

— А ну прочь! — приказал охранник на крыше. При этом даже не шевельнулся, чтобы зарядить арбалет.

Появился грузный красномордый мужчина в помятых латах и ножнами без меча.

— Ра-а-азойдись! — приказал он. — Всем отойти на расстояние десяти шагов от арестантского экипажа. И хватит портить собственность Гувернюра. Если кто-то ещё бросит камень в этих грешниц, буду расценивать как нападение при исполнении служебных обязанностей.

Люди шагнули назад, а парень выжидающе повис на карете.

— Щас я тебя, — запыхтел охранник, ощупывая ножны.

Убедившись, что в них нет меча, открыл дверь в передней части кареты, там где располагалась скамейка возницы, и начал искать оружие. Достал-таки меч и лениво взмахнул. Даже издалека мне видно, что лезвие покрыто пятнами ржавчины.

Парень отпустил решётку и спрыгнул на землю.

— Уважаемый кэр, — обратился к нему Баэст.

— Капрал охранной службы, — резко поправил красномордый, вкладывая меч в ножны.

Развернулся и пошёл в трактир. Баэст увлёк меня за собой:

— Капрал, я и мой друг имеем к вам предложение.

— Нельзя, — покачал головой капрал.

— Но почему же?

— Везу трофеечек в армию. Пусть там их портят.

— Я и мой друг не бедные люди, можем позволить себе кое-какие расходы.

Капрал остановился, огляделся. Наклонился к Баэсту и шепнул:

— Пятьдесят.

— За шлюху? Не многовато ли?

— Это трофеечки, уважаемый кэр, не путайте.

— За двух, — быстро сказал Баэст. — Мне и другу.

Капрал посмотрел на меня:

— Что-то ваш друг не особо рад.

— Он из Енавского Княжества, там все странные.

— А! Загадочная енавская душа? Ладно, за шестьдесят берите двух. Только чтобы без убийств. И не калечить.

— А если чуть-чуть?

— Чуть-чуть — можно. Но так, чтобы всё зажило до приезда в армию.

Баэст захохотал:

— Да ладно, капрал, будут смотреть солдаты, с фингалом баба или нет?