— Мы готовы признать вину и как-то отплатить народу Матвея.

Я покачала головой:

— Я пробыла там недолго, но не верю в их помощь. Дела там ещё более запутаны, чем у нас. На Земле больше двухсот государств, тысячи народов, десятки религий…

Матвей выступил вперёд:

— А мы и не собираемся выступать на чьей-то стороне. Я лично прослежу, что Земля будет судьёй в конфликте. Поверь, у нас прошло и до сих пор идёт столько войн, что ваша вежливая драка чародеев с жонглёрами выглядит смешно. У вас тут по линии фронта катаются передвижные бордели, а в моменты перемирия, противоборствующие стороны передают друг другу приветы. Вон, даже Бленда и Хадонк планируют свадьбу «после войны». Вы понятия не имеете, что такое настоящая бойня. Хотя, судя по некоторым событиям, начинаете приближаться к земному стандарту: с массовыми убийствами, этническими чистками и пропагандисткой ложью из каждого умобраза.

2

Моя личная трагедия с поиском родителей померкла на фоне этой ответственности.

— Ох, — сказала я и села на деревянный круг, закрывающий якорную цепь.

— Я так сказал, когда Драген предложил союз Земли и Химмельблю. — Матвей присел рядом: — Твои родители — это важно. Но если твою страну разделают, как Польшу, (опять у Матвея идиотские отсылки к истории его мира, которые я не понимала!) то какая разница, что стало с родителями? Спасение Химмельблю от военного поражения и раздела зависит от спасения Брянска. А спасение Брянска зависит от того, сможем ли мы с тобой найти неведомо что в той части мира, где неведомо что происходит…

Драген тоже сел рядом со мной:

— Это ещё не всё. То, что ты рассказала на допросе, передано в центральное управление шпионажа в Эль-Сабхе. Если те, кто тебя допрашивали, не поняли вообще о чём ты, то мудрецы в столице Гофрата сразу поймут суть.

— А что такого, если узнают, что у нас может сформироваться союз с государствами из иного мира?

Ответил Матвей:

— Гофратцы сами захотят установить контакт с нашим миром. Минуя меня, тебя и Химмельблю. На земле более двухсот государств. Среди этих двухсот лишь десяток являются самостоятельными, остальные — территории в разной степени зависимости от десятки. Моя Россия, США, Китай, Индия все они будут только рады приобрести магические знания, для того, чтобы возвысится над остальными.

— Велик Триединый, — воскликнула я. — Ничего не понятно.

— Поэтому, Бленда, давай делать то, что понятно.

— Я не смогу открыть портал на море, — сказал Драген. — Кроме того, я не могу повернуть корабль, чтобы отвезти тебя обратно.

— А я, не смогу ходить за Барьером Хена без тебя, — добавил Матвей. — А значит всё затягивается. В то время как армии союзников собираются для удара, А в Брянске вообще хрен знает, что творится.

— Я поняла, не дура. Сама об этом думала.

Драген спросил:

— Можно полагать, что я тебя убедил?

— Можно…

Драген поднялся:

— На моей маске этого не заметно, но я очень рад. Ведь в столице Деш-Раджа у меня запланирована встреча с их правительством. Попытаемся убедить вступить в войну на нашей стороне. Номасийцы разозлили раджийцев своим бесцеремонным вторжением в их пространство. Помощь Деш-Раджа не только отсрочит поражение, но приведёт к неизвестности в противостоянии и сравняет силы. Далее всё будет зависеть от тебя с Матвеем.

3

Столицу Деш-Раджа я видела только в умобразах, которые, конечно, не передавали экзотическое великолепие этой страны.

Раджийцы были словно выходцы из иного мира. Химмельблю и наши заклятые враги из Драйденских Земель имели много общего, как и Вейрона с Форвирром. Номас и Гофрат вообще как родные братья. Просто один остепенился и обзавёлся высокой культурой, а другой продолжил кочевать, законсервировав собственную дикость.

Деш-Радж имел непохожий язык, непохожую архитектуру и сложную социальную иерархию, устройство которой сами до конца не понимали.

Как и все страны, тысячу семилуний назад он принял Триединство, но древние верования наложили свой отпечаток. Триединого здесь изображали не с копьём и щитом, но с двумя копьями или с двумя щитами, или вообще без ничего. Подчёркивали его тройственность: он одновременно вооружён, безоружен и опасен. Раджийская Триединая Церковь была независима от Химмельблю, поэтому она игнорировала намёки на инакомыслие, продолжая распространять своё видение Триединого на Енавское Княжество и даже на сам Химмельблю.

— Индию напоминает, — сказал Матвей. — Только намного чище.

Мы стояли возле «Станции Мэттю», ожидая нашей самоходки. Располагалась станция за городом, на вершине холма, откуда открывался вид на Мурк-Лог, столицу Деш-Раджа.

— А твой Брянск мне напомнил Енавское Княжество, — сказала я.

— Это я слышал. Жаль, что не смогу увидеть близнеца России в вашем мире

— Почему?

— Потому что до самого Барьера мы поедем в крытом экипаже. Деш-Радж и Енавское Княжество полны гофратских шпионов. Драген полагает, что наше описание уже передано им.

Подошёл Драген. Он облачился в робу раджийского триединника, скрывая свою маску под капюшоном. За ним подъехала крытая самоходка. На борту был нарисован хорт и что-то написано на раджийском.

Я испугалась:

— Мы… мы поедем в фургоне для перевозки скота?

— Да, а что?

— У меня плохие воспоминания… в таком меня везли в Тахвию.

Матвей посмотрел на вывеску «Станции Мэттю» и сказал странное:

— Поверь, у меня есть воспоминания и похуже…

1

Потянулись странные дни. Я и Матвей тряслись в замкнутом пространстве повозки. Конечно, здесь было просторно и чисто. Были даже какие-то книжки и журналы на енавском языке. Изредка нас посещал Драген, но в остальное время он ехал рядом с возницей.

Ночью, мы останавливались у таверны. Драген, убедившись, что никто не подглядывал, выводил нас из фургона, прикрыв «Невидимостью».

Матвей, как всегда, критиковал нашу магию:

— Смысл притворяться невидимым, если у магов есть способ видеть невидимое?

Мы умывались и ложились спать в кровати. Мне всю ночь снилось, что я продолжала трястись в фургоне. Но эти сны были лучше тех, в которых я снова брела по разграбленной таверне, видела трупы родителей и подвергалась насилию. В такие ночи я просыпалась и лежала до утра, разглядывая на потолке световые узоры от фонарей.

Наутро мы снова погружались в скотовозку и ехали до следующей таверны.

Само собой, я и Матвей безостановочно разговаривали.

Он рассказал о своём детстве. В какую школу ходил, в какую девочку был влюблён. Я рассказала про свои детские годы. При всех культурных различиях, у нас было много общего. На своём телефоне, Матвей ставил музыку. Я попросила Драгена купить музыкальный рулль Фрода Орста.

И земная и голдиварская музыка быстро надоела. Последовали отчаянные признания:

— Не знаю, люблю ли я Аделлу на самом деле? — качал головой Матвей. — Она человек иной культуры, вообще иного мира. Превращается в странное животное с клыками и шерстью. Ещё она  способна завалить оленя. Может поймать дракона. Что если я влюбился в её необыкновенность? Быть может у меня какое-то извращение? Эти её ушки и хвостик…

— Я тоже не знаю, люблю ли Хадонка? — признавалась я. — Что если я влюбилась в его обыкновенность? Хадонк — типичный драйденец, мелочный, скупой, но одновременно воинственный. Даже не знаю, почему именно такие качества, являются его характеристикой.

— Аделла вспыльчивая, самолюбивая и считает себя выше всех, ну, может быть, чуть ниже Матери Кочевницы. Не представляю, что будет, если две номасийки сейчас сидели бы в замкнутом пространстве, как мы? Аннигилировали бы?

— Хадонк уже расписал всю нашу жизнь до мелочей, — отвечала я. — Как поженимся и будем жить в Драйдентоне. Я не против, прекрасный город. Но он даже не спросил, хочу ли я покинуть Химмельблю?