Заметим здесь, что существует класс ситуаций, когда наступление может сломать позиционный фронт. Для этого прежде всего необходимо, чтобы центры позиций (как мы выяснили, симметричные) находились достаточно близко к линии фронта. Для таких позиций характерна не столько позиционная оборона, сколько обоюдное темповое наступление, имеющее своей целью захватить центр позиции противника раньше, чем он сможет захватить твой. Такое наступление, конечно, рискованно.

Риск (у стороны, владеющей преимуществом) значительно меньше, если позиция блокирована односторонне. Такая позиция таит для слабейшей стороны зародыш гибели, поскольку сильнейшая малыми последовательными операциями, которые не являются ни достаточно рискованными, ни ресурсоемкими, в конце концов овладеет ее узловыми пунктами.

В неопределенных позициях фронт надолго остановиться не может и дальнейшее развитие событий определяется исходом боевых столкновений, который может быть предсказан исходя из анализа связностей сторон. Собственно, обычно сражение есть борьба за центр неопределенной позиции.

Для сражения при Шарлеруа-Монсе (Первая Мировая война, Приграничное сражение) центр связности находился в Брюсселе. Поскольку Брюссель был захвачен немцами, а операционные линии французских армий через него даже не проходили, сражение было изначально проиграно французами. Напротив, в сражении на Марне немцы имели в своих руках лишь один узел позиции (притом не слишком высокого ранга) — Шато-Тьери. Французы опирались на Париж и Верден. Как результат, великолепные тактические успехи немцев привели их к необходимости отступать. Для Восточно-прусской операции определяющее воздействие связности на исход сражения общеизвестно: весь замысел обороны провинции строился на невозможности для русских 1-й и 2-й армий организовать взаимодействие, иначе говоря, на том, что позиция для русских всю операцию имела отрицательную связность[120].

Формальным вычислением центров и узлов позиции (как функционалов от начертания линии фронта) стратеги обычно не занимаются: в большинстве случаев эти «особые точки» либо общеизвестны (Париж, Верден, Вязьма, Москва…), либо интуитивно понятны (Праценские высоты под Аустерлицем, холм Шпицберг в сражении при Кунерсдорфе, Шато-Тьери в битве на Марне). Однако далеко не всегда это так. В сложнейшем Галицийском сражении центр позиции и центр операции приходился на Раву-Русскую, в то время как русские, насколько можно судить, считали критической точкой Львов, а австрийцы переоценивали значение Люблина. При выполнении «шлиффеновского маневра» центр позиции перемещался по дуге от Маастрихта (голландская территория) через Брюссель, Лилль, Амьен до средней Сены и далее к Шартру. Шлиффен совершенно точно представлял себе это перемещение, но ни французское руководство, ни Мольтке, ни командующие немецкими армиями этого, по-видимому, не знали. В Польской кампании 1939 г. позиция Рыдз-Смиглы разваливалась после захвата Кутно, о чем немцы имели смутное представление, поляки же — вовсе никакого. На советско-германском фронте было быстро и верно оценено значение Даугавпилса, Смоленска, Вязьмы, Москвы, в известной степени — Великих Лук. Однако стороны проявили полное невнимание к районам Риги, Пярну, Ярославля и Рыбинска. В японо-американской войне не было в полной мере уяснено и значение Мидуэя, острова, являющегося центром огромной тихоокеанской позиции.

Если два пункта, являющиеся узлами позиции, соединены прямой (то есть беспересадочной, не включающей иные узлы) коммуникационной линией, «транспортное сопротивление» между этими пунктами очень мало. Часто это приводит к определенной сверхпроводимости — узлы оказываются сцепленными и обороняются или теряются одновременно.

Заканчивая разговор о связности позиции, заметим, что наличие в тылу партизанских отрядов влияет на связность катастрофическим образом. Пусть на некотором участке фронта находится тридцать стандартных дивизий, снабжаемых по двум основным магистралям. Пусть в течение месяца напряженных боев из-за действий партизан в течение пяти дней работает только одна магистраль (при длине коммуникационной линии в пятьсот километров, что представляет собой характерный масштаб Второй Мировой войны, для надежного решения этой задачи потребуется не больше сотни партизан). В этом случае снижение эффективного числа соединений составит 2,5 стандартных дивизий, то есть из активных боевых действий изымается около тридцати тысяч человек, не считая сил, выделенных на бесполезную охрану дороги и на еще более бесполезную борьбу с партизанами.

Таким образом, действия партизан оказываются сверхэффективными. Нетрудно видеть, однако, что они самоубийственны для страны и ее населения, оказавшегося на оккупированной территории, которое снабжается по тем же магистралям. Понятно, что сокращение потока снабжения действующей армии на 8% (как в нашем примере) будет компенсировано за счет гражданских грузов.

До сих пор речь шла о связности чисто сухопутной позиции. На море, где связность позиции изначально очень высока, изменить принадлежность узловых пунктов затруднительно, а соотношение сил фиксировано, речь идет почти исключительно о позициях с односторонней блокадой или о владении морем. В воздухе вся связность концентрируется в немногих базовых аэродромах, снабженных всем необходимым для обеспечения полетов и ремонта поврежденных машин.

В известном смысле стратегия борьбы на море и воздухе подчиняется противоположным законам. Для морских операций (и сухопутной войны в богатой коммуникациями местности) характерно стремление к уничтожению вооруженной силы противника — соответственно кораблей и дивизий, в то время как для воздушной (и горной[121]) войны — стремление к уничтожению — даже не захвату — узлов связности.

Наконец, последним пунктом оценки позиции, лежащим на границе статики (учения о позиции) и динамики (учения об операции), является оценка сильных и слабых пунктов позиции.

Назовем звено позиции сильным, если прямой вооруженный захват его по условиям местности, по начертанию линии фронта, наконец, просто по соотношению сил, затруднителен. Напротив, если пункт затруднительно удерживать, он является слабым. (Сильные пункты могут совпадать с центром позиции, но это вовсе не обязательно. Центром позиции может оказаться и слабый пункт, и пункт, ни сильным, ни слабым не являющийся. Последний случай встречается чаще всего.)

В устойчивой позиции слабости сторон (и их сильные пункты) взаимно скомпенсированы. В некоторых случаях компенсация происходит за счет неравенства сил: слабейшая сторона занимает более сильную позицию.

Позиция может быть удержана при наличии одной нескомпенсированной слабости за счет избыточной обороны этого пункта и третьей теоремы о позиционности. Однако наличие двух нескомпенсированных слабостей делает позицию незащитимой (принцип двух слабостей), причем чем дальше географически разнесены слабости, тем сложнее обороняться слабейшей стороне.

Связано это со свободой маневра, Дело в том, что ей приходится охранять не только сами слабости, но и линию связи между ними, в результате чего внутри этой линии сильнейшая сторона может наступать, не попадая под условия третьей теоремы о позиционности.

Проблема слабейшей стороны состоит в том, что, обеспечивая избыточную защиту двух разнесенных в пространстве пунктов, она вынуждена связывать свои соединения в этих пунктах, между ними (как маневренный резерв), во всех вклинениях, развитие которых создаст слабостям дополнительную угрозу. То, что связность позиции формально не изменилась, — слабое утешение для полководца, который в реальности большую часть своих дивизий никуда перебросить уже не может.

Потому сильнейшая сторона выигрывает в числе «валентных» (то есть свободных для переброски) дивизий — тем больше, чем дальше разнесены слабости.

Позиционная игра на двух слабостях заканчивается, как правило, прорывом, овладением центром связности, распадом фронта и потерей обеих слабостей.