— О, Гоподи, — подпрыгивает Катя от неожиданности. — Как вы меня напугали.

— Хм… — подимаю плечами и протягиваю бутылочку. — Ты забыла.

— Спасибо… — вспыхивает, забирая у меня ее из рук.

Сбегает обратно на кровать и присаживается, отдавая сыну заветную еду.

Я снова смотрю на них. Только на этот раз уже открыто. В нос бьет запах сладкого молока. По спине прокатываются сначала холодная дрожь, а после горячая волна. Картинка слишком идеальная. Такая, какой я представлял себе когда-то свою взрослую жизнь. Цельной. Понятной, честной. Как у родителей. Где я свернул не туда? Или не я?

— Хотите попробовать? — Прерывает мой анабиоз Катя.

— Что попробовать? — Переспрашиваю тупо и кошусь на бутылочку.

— Сына покормить, — робко и настороженно поясняет она.

— Ааа… — тяну, не зная, что сказать. — Я об этом не думал.

— Просто вы так смотрели…

Делаю шаг вперёд, но тут же шарахаюсь обратно. Резко разворачиваюсь.

— В другой раз, — кидаю ответ и поспешно выхожу из спальни.

Не нужно было приходить! Пульс подскакивает и долбит в уши злобой.

Мои проблемы не решены. Люди, жаждущие поплясать на руинах бизнеса размножаются почкованием. И к моему огромному сожалению, кажется, в этот раз Илюха на двести процентов прав. Закон тварей не возьмёт. Только жесткие решения и меры.

Прошу Рината сменить охрану и отпускаю его отдыхать на сутки. Пусть отоспится. Закрываюсь в кабинете. Достаю бутылку портвейна и набираю юристов. Работать до посинения — это сейчас общий интерес.

Распускаю всех практически в полночь. С более-менее понятной стратегией проведения для дальнейших разборок со следственным. Не выиграем дело — действительно худо придётся. Знатно нагадила мне Альбина. И себе. И сыну. И не возьмёшь уже со суки ничего — везде успела. Даже на тот свет. Вот чего не жилось? Родила бы и свалила, куда там она хотела. Я же обещал. Как с человеком с ней с самого начала. Было пожалел в какой-то момент. Думал, правда издеваются над ней в таборе, притесняют. Такую притеснишь, ага!

Забираю со стола сигареты и решаю немного «проветриться» перед сном, которого все равно нет ни в одном глазу. Это все нервы. Алкоголь не помогает. Будто испаряется из головы…

Выхожу на террасу, прикуриваю сигарету и неожиданно понимаю, что не один.

Возле кухонной двери стоит нянька. Немного облокотившись на парапет, она держит двумя руками кружку и делает из неё глоток, задумчиво глядя в темноту перед собой. Мне неожиданно и очень остро становится интересно, о чем она думает.

— Почему вы не спите, Катя?

Дергается от звука моего голоса и оборачивается, растеряно хлопая на меня глазами. Морщится. Жидкость из кружки проливается ей на пальцы. Видимо, горячая.

Я замечаю, что щеки девушки блестят.

— Ты плакала? — Перехожу на вкрадчивый тон. — В чем дело?

— Я… — пожимает плечами и виновато закусывает губу. — Это личное.

— Расскажи… — предлагаю ей, а сам ловлю себя на бессовестной мысли, что тоже, вот так, как она хочу терзать ее нижнюю губку.

Женщина… чтоб ее!

— Все в порядке, я к ребёнку пойду, — пытается она снова от меня смыться.

Подаюсь вперёд и останавливаю ее за предплечье. Сжимаю.

— Ты хотела поговорить, — давлю интонацией и непроизвольно делаю глубокий вдох.

В штанах мгновенно твердеет от тонкого женского запаха то ли шампуня, то ли духов.

— Вы, наверное, устали, — лепечет Катя. — Да и знаете про меня, наверняка, больше чем достаточно…

Чувствую под пальцами, как ускоряется ее пульс. Выставляет вперёд чашку, как щит.

Боится меня?

Да, я многое знаю. Но хочу кое-что более ценное. Ее мысли и эмоции. Моя избалованная мужская сущность давно в стойке, чуя что в девчонке меня ждёт целый пир.

— Демьян спит, — качаю головой и окончательно перегораживаю Кате путь к побегу. — И пол часа после практически недели без сна для меня ничего не изменят. Я внимательно тебя слушаю.

Девушка делает глубокий вдох и выдох. Поднимает на меня глаза и выпуливает с вызовом:

— У моего мужа будет ребёнок. Не от меня. В пятницу мы должны подать заявление о разводе. Я бы хотела выходной.

Грудная клетка Кати ходит от сбитого дыхания ходуном.

— Ты поэтому плакала? — Переспрашиваю резко.

Не знаю, какого черта, но меня окатывает от ее тирады волной ревности.

— Я просто устала, — добавляет дрожащим голосом и смахивает с лица выбившуюся прядь волос. — Надеюсь, сегодня будет спокойная ночь, и я посплю.

О бывшем мужике она, значит, думала…

— Иди… — сжимаю челюсти и делаю шаг в сторону.

Убираю от Кати руки и завожу их за спину. Иначе не удержусь и притяну к себя няньку сына. Почему меня так пенит ее ответ про мужа? Я же знал. Знал. А бешусь так, будто она моя женщина…

Не моя и никогда не будет. Да ещё боится меня девчонка и, судя по словам, сказанным в машине по дороге в больницу, презирает. К черту!

Отворачиваюсь, чтобы продышаться. Гонишь ты, Киров. Неадекват полный. Чего взъелся? Проспись и протрезвей.

Да я трезвый!

— Спокойной ночи, — слышу за спиной и даже не оборачиваюсь.

Слышу стук женских пяток по ламинату. Беги, девочка. все правильно.

Тимур

Офис кипит. Я с облегчением слежу через стеклянную стену кабинета за Марьей Фёдоровной, которая вот уже два часа дрочит местную бухгалтерию. Вот прямо отрывается человек за весь последний год. За сданные не по форме отчеты, за потерянные накладные, за разный цвет ручек у подписей на документах. Зверюга! И пироги прекрасные печёт. Мы с отцом любили рыбный. Это сколько она уже работает? Больше десятки точно.

Девчонки шныряют между шкафами злые и красные, а я не имею ни малейшего желания вмешиваться. Столичная команда — это моя гордость.

Взгляд скользит на экран телефона, и я уже раз в третий ловлю себя на мысли, что хочу написать Кате. Просто спросить как дела. Идея кажется нелепой и какой-то сопливой чересчур. Можно же все у охраны узнать, но с другой стороны — что в этом такого? Мы не виделись с утра. Они с Демьяном ещё спали, когда я ушёл... Черт, спал ещё после алкоголя так хреново, в мути какой-то.

Решительно беру телефон, печатаю девчонке простое: «Как дела?» и отправляю сообщение… Жду ответа, зажав телефон в ладони. Как школьник, ей Богу! А ответа все нет. Всего за десять минут я успеваю психануть и набрать охране, от которой узнаю, что Катя с сыном гуляют во дворе. Точнее, оба спят в беседке.

Вывожу камеры на экран ноутбука и только после этого успокаиваюсь. Правда спят. Демьян в коляске, а Катя, как кошка, свернувшись калачиком, в обнимку с книгой. Разглядывая няньку даже склоняю голову на бок. «Давай, Киров, ещё слюной клавиатуру закапай!»

— Тимур Сабитович, — без стука залетает ко мне в кабинет испуганная секретарша. — Там со стройки звонили. Леса рухнули. Прямо пополам сложились. Трое рабочих в больницу увезли!

— Да, чтоб тебя, сука!

С чувством припечатываю кулаком по столу, мгновенно понимая, чьих это рук дело. Переживая первую бурю и желание разнести кабинет к чертям, прикрываю глаза, а потом долго выдыхаю.

— Пусть рабочие вызывают ментов, — нахожу в себе силы ответить почти спокойно. — Ещё пару юристов туда отправь, чтобы за работой проследили. Мне нужны две машины с охраной. Возвращай мужиков с обеда. И принеси личные дела тех, кто в больнице.

— Конечно! Хорошо! — Взвизгивает секретарша.

С сожалением отключаю камеры, стараясь игнорировать свербящее в груди желание поехать домой. А не месить вот эту всю грязь! Нужно признать, что на подставах Фролов «сожрал псину». Политический опыт никуда не денешь…

Домой возвращаюсь с раскалывающейся головой и практически твёрдым решением выслать сына из страны, а самому устроить разборки в лучших традициях беспредела. Так быстрее. И, черт возьми, безопаснее! Никто не давал этому уроду права калечить обычных работяг. У двоих сотрясение, а у третьего перелом двух рёбер! И чего ждать дальше?