— Конечно, — отвечаю уверенно. — Вы с сыном для меня — самое дорогое. Моя семья.

— Нет, ты не понял, — мотает она головой и закусывает губу. — Именно меня…

Внимательно разглядываю ее встревоженное лицо.

— Конечно…

Прикрывает глаза.

— Тогда скажи.

— Что сказать? — Не понимаю я.

— Что любишь скажи…

— Люблю… Да ты чего, Катя?

— Не знаю, — вздыхая, прижимает она к себе крепче задремавшего ребёнка. — Просто, ты мне этого не говорил… — с досадой.

— Я говорил…

— Нет… — упрямо.

— Ладно… Ни одной, кроме тебя этого не говорил, — шепчу ей на ушко. — Я люблю тебя, женщина. Помнишь, я спрашивал, не будешь ли ты жалеть, что между нами ничего не было?

— Помню…

— Так вот, теперь мне стало ещё страшнее не успеть пожить с тобой.

— Правда? — поднимает на меня свои блестящие глаза. Очень красивые.

— Правда, — киваю.

— Я люблю тебя, Тимур…

Осторожно целую ее в губы и стираю со щёки слезинку.

— Эй, ты чего? Давай, клади в кроватку Демьяна и пошли спать.

Я держу своё обещание не трогать Катю из последних сил, а эта… женщина будто нарочно трется и вжимается в мой пах своей попочкой, удобно устраиваясь на боку. Подушку взбивает она! Нет, ну что за садизм?!

— Ещё одно движение… — шеплю ей угрожающе, — и я за себя не отвечаю. Будет изнасилование…

— Я просто вдруг подумала… — Катя разворачивается ко мне лицом и привстает на локтях. — Как он будет? Ну тот ребёнок, если Людмила такая откровенно чокнутая. А Ирина Львовна? Она очень хотела внуков. Крылов ей не отдаст, пока будет в силах.

— Ты вообще думаешь не о том, — подкатываю глаза. — Просто забудь об этих людях. Они сделали свой выбор.

— Мне кажется, что отсутствие любви толкает людей на страшные вещи… — вздыхает Катя. — И на неправильный выбор.

— Это отсутствие совести толкает. — Сурово обрываю ее стенания. — Я был в том мире, где за слова приходилось отвечать жизнью. И только от тебя зависит, будут тебя уважать или нет. Это в мире офисных менеджеров и сытой псевдо интеллигенции принято «передумывать». Не пытайся никого оправдать. Так или иначе все получат по заслугам. Мы, вот, друг друга… — убираю ей за ухо выпавшую прядь волос и щелкаю по носу. — Они все друг друга.

— Пообещай, что ты не будешь вершить справедливость, — требует Катя. — Пожалуйста. Я не хочу. Пусть их и дальше карма или Боженька наказывают.

— Ладно, ладно, — улыбаюсь. — Обещаю.

Я и не собирался… Точнее, то что хотел, уже сделал.

Моя женщина наклоняется и сама меня целует.

— Ммм…. — отвечаю на прикосновения губ и сжимаю ее талию. — Издеваешься?

— Осторожненько можно… — тихо отвечает на выдохе.

Меня не нужно просить дважды.

С рычанием жадно врываюсь в ее рот языком и переворачиваю нас.

— Тише, тише, чудовище, — смеётся Катя, уворачиваясь от моих совсем не нежных губ.

Я кайфую от того, как она меня обнимает, как ласкает плечи, обрисовывает пальчиками татуировки, целует в небритую линию челюсти и принимает мой член в себя с глухим вздохом.

— Тимур…

— Да… — с гортанным стоном толкаюсь в неё. Как же хорошо.

А то придумала: «не сейчас», «не сегодня»….

В этот раз я действительно стараюсь все делать нежно. Не закидываю Катины ноги себе на плечи, не ставлю ставлю ее раком и не деру до хриплых стонов, не прошу закончить в ее горячий, нежный ротик или на сисички… Только в самом конце немного разгоняю свою эмоциональную девочку, чтобы кончила ярче.

— Очень люблю твои дырочки, люблю их трахать. Мммм…. Ты — моя женщина, Катя. Только моя. Чувствуешь, как твоя кисонька течёт от пошлостей… Мокрая.

— Тим… — вспыхивает.

— Моя женщина хочет дабл, в попочку пальчик, да? — продолжаю скабрёзничать.

— Да… — со стоном стыда сдаётся Катя.

Распробовала легенькие шалости.

Меня самого трясёт от перевозбуждения. Я реально представляю, как сейчас ещё чуть-чуть и залью ее всю. Это вообще охрененно — кончать в свою женщину, не парясь о резинках и чистоте. Таким должен быть качественный секс.

Чувствую, как Катины ноготки врезаются в мои плечи все глубже и ритмичнее. Как ее дыхание становится глубже. Стоны несдержаннее. И когда по телу моей девочки прокатывается первая судорога оргазма, я перестаю себя сдерживать. Буквально в несколько жестких, амплитудных подач догоняю ее и заканчиваю, как хотел. До краев ее…

— Люблю тебя… — говорю Кате и целую в висок.

Она сворачивается у меня под боком колечком и прячет нос на груди. Вжимается так, будто хочет срастись, и буквально через пару минут сладко засыпает. Я отрубаюсь следом.

Открываю глаза уже утром. С мыслью, что как-то уж слишком громко мой сын чавкает.

Поворачиваю голову, надеясь увидеть на другой стороне кровати Катю с ребёнком, но их там нет. Странные звуки доносятся из-за двери ванной комнаты.

Прислушиваюсь. Вода? Спросонья не сразу понимаю, что это женские рыдания.

— Тааак…

Растираю ладонями лицо, чтобы начать резче соображать и иду к двери.

— Эй, женщина… — стучу и дергаю ручку. — Двери открывай. Или я сейчас ее вынесу.

Всхлипы перекрываются шумом воды.

— У меня все хорошо, — отзывается Катя. — Просто мыло в глаза попало.

— Ага, — стучу громче. — А ещё ты там лук резала, открывай!

— Может у меня быть личное пространство?! Могу я в туалет сходить?

— Открывай! — Рявкаю.

Замок щёлкает. Я распахиваю дверь и захожу за порог.

Окидываю взглядом разбросанные по раковине картонные коробки розового цвета с изображением довольной пузатой барышни и все понимаю.

— У меня задержка… — говорит Катя тихо.

— Так, и что? — Спрашиваю нарочито спокойно.

— Они все отрицательные, — кивает на растерзанные тесты. — Все! — С отчаянием.

Вытирает щеки тыльной стороной ладони и, как маленькая, обиженная девочка, плюхается попой на закрытый унитаз.

— Да ты гонишь, женщина? — Подхожу к ней ближе и вжимаю ее лоб себе в живот, поглаживая по голове. — Расслабься и получай удовольствие. Все будет. У тебя уже все есть.

Но Катя начинает рыдать ещё сильнее.

— Я просто надеялась… — поднимает на меня глаза. — Ты не подумай. Я люблю Демьяна. Очень. Я счастлива, что он у меня есть… Просто у нас столько было секса. И ничего не вышло. Это… как по привычке, знаешь, будто должна…

— Я ничего не думаю, Катюш, — говорю, стараясь звучать максимально уверенно. — Я понимаю, но ты больше никому ничего не должна. Ни свекрови, ни мужу бывшему, ни маме… Но обязана быть для нас с сыном счастливой и любимой. Любящей. Справишься?

Катя

— Екатерина Максимовна, — внимательно смотрит на меня главврач, — я понимаю, что у вас нету никакого мотива работать далее. Вы не нуждаетесь в денежных средствах, но мы — люди очень в вас нуждаемся. Я прошу вас. Пол года по две смены в неделю, пока я ищу замену сотрудникам.

— Я не знаю, правда, — вздыхаю. — Мне очень приятно, что вы пошли мне на встречу и разобрались в ситуации с увольнением, но у меня ребёнок! Ему нужна мама!

Кручу ручку сумочки в руках. Предложение очень соблазнительно. Я столько лет работала и училась…

— Казбек Витальевич, — вдруг без стука залетает в кабинет медсестра, — у нас там ситуация сложная. Угроза прерывания. Двадцать четвёртая неделя. Нужно ваше принципиальное решение по тактике ведения.

— Ваша тема, Екатерина Максимовна, — кивает мне главврач. — Пройдемте…

И что же я? Я встаю со стула.

— Халат мне хотя бы выдайте и руки разрешите помыть.

Мы спускаемся из административного блока в приёмный покой.

— Где она? — Спрашивает Казбек Витальевич.

— На УЗИ повезли, — семенит рядом медсестра, — Тамара Петровна сказала срок точный определить, что это не к ней в патологию, а ещё в гинекологию нужно оформлять…

— Ясно, — рявкаю, обрывая девчонку.