Заканчивает хриплым голосом и прикрывает глаза. Всхлипывает. Взбалтывает смесь, капает себе на руку и даёт Демьяну.

— Кушай, маленький… — шепчет со слезами в голосе.

Сын жадно, придерживая бутылочку двумя руками, чтобы не отобрали начинает причмокивать.

Я сам близок к тому, чтобы пустить слезу. Да чтоб тебя! До печёнок пробрала! Но самое главное, что приняла! Рассуждать правильными категориями — это функция в женщине дорогого стоит.

Отворачиваюсь к ресторанным коробкам с едой. Раскладываю запеченную рыбу по тарелкам, добавляю овощи и вдруг слышу слабый Катин голос.

— Тимур, возьми сына. Мне плохо…

Бросаю все и подлетаю.

— Что случилось?

Забираю Демьяна. Он начинает хныкать из-за того, что пришлось оторваться от еды. Возвращаю ему бутылочку.

— Не знаю… — шепчет Катя, начиная обмахивать лицо руками. — Резко в жар бросило и в груди заболело. Давление, наверное, или женское…

Я во все глаза смотрю, как на груди у няни сына выступает мокрое пятно. Оно расползается, становясь все насыщеннее. И если в первую секунду я подумал, что это мог «оставить свой след Демьян, то теперь у меня вариантов нет.

— Это что? — хриплю.

Катя опускает глаза. Сжимает грудь и оттягивает футболку, заглядывая под одежду.

— Молоко… — шепчет шокировано. — У меня, кажется, пришло молоко. Этого не может быть!

Катя

Налитая молоком грудь болит и все время норовит вывалиться из лифчика. Стараюсь сильно не усердствовать с кормлением, по-прежнему оставляя Демьяна на смеси. Основную часть молока сцеживаю. Оно пока для него жидковато. Да и если полностью переведу на молоко… как он без меня будет? Малыш же, будто понимая, что его намеренно лишают чего-то вкусного, постоянно лезет к груди. Сдаюсь и ненадолго прикладываю. Демьян присасывается пиявкой.

— Тише, тише, — помогаю ему правильно захватить сосок. — Жадина. Ай, больно…

Но приятно… Это просто какое-то космическое ощущение!

Перелопатив за ночь тонну специализированной литературы, попробовав молоко на вкус, убеждаюсь, что не сошла с ума. Гормоны творят с женским организмом чудеса.

Тимур вторые сутки от нас с Демьяном не отходит. Как ошарашенный пёс греет чайник, выбрасывает грязные подгузники, сносит коляску и полностью обеспечивает готовой едой. А ещё эти цветы… моя спальня заставлена ими от пола до потолка по всем поверхностям. В вазах! Их вчера тоже привезли. Только уже поздним вечером.

Мой взгляд непроизвольно скользит по окнам кабинета Тимура. Знаю, что буквально пол часа назад он уехал, но все равно чувствую как в груди перехватывает от эмоций. Закусываю губы, чтобы не улыбаться. Между нами искрит то, что я не могу и не хочу останавливать. Да, стремительно. Но, теперь с той стороны, которая не унижает моей гордости, а наоборот — подкупает. Происходят чувства, а не голое желание. Мне кажется, что Тимур старается. Этот жёсткий мужчина старается мне понравиться! Хотя, может быть, я просто сошла с ума на фоне всплеска пролактина и окситоцина, что мне снова мерещится то, чего нет? В медицине известны случаи выработки искусственной привязанности у женщин при помощи регулярных инъекций окситоцина. Господи, о чем я думаю!?

— Катя! — Слышу из-за кустов роз громкий женский шёпот.

От неожиданности вздрагиваю и оборачиваюсь.

— Ляля?! — Восклицаю, не веря своим глазам, — ты как здесь оказалась?

— Это как вообще? — Она округляет от удивления глаза, глядя на причмокивающего грудью Демьяна и подходит ближе. — У тебя молоко?

— Вчера пришло, — смущенно опускаю глаза, — чудеса…

— Это все потому, что вы нашли друг друга, — опускается она рядом с нами на лавочку и смотрит на ребёнка, — Боженька все видит…

Я замечаю, что у неё на глазах выступают слёзы, и чувствую, как у самой тоже начинает першить в носу.

— Так, ну хватит, — беру себя в руки и шикаю на Лялю. — Лучше расскажи, как тебя Тимур в свой дворец пустил?

— Так тебе помочь, — удивлённо отвечает девушка. — С Демьяном посидеть. Вроде как, вы с Тимуром куда-то идёте. Я тебе платье, туфли купила. Надеюсь, с размером угадала… — лепечет Ляля.

— Ничего не понимаю, — качаю я головой. — Ну-ка хватит, дружок, — забираю у Демьяна грудь. Перекладываю парня в коляску, встаю с лавочки и вижу Рината, который достаёт из багажника машины коробки.

— Это что значит? — Разводя руками, спешу у нему.

— Екатерина Максимовна, — включает он независимый вид. — Ничего не знаю. Четко исполняю инструкцию. Велено заменить вас на Лялю, передать это, — он вручает мне коробки, — и к семи вечера доставить по месту назначения.

— Меня увольняют? — Начинаю я почему-то нервничать. Не хочу уезжать от Демьяна.

— Нет, Катя, ну что вы, — теряется Ринат. — Это просто ужин в ресторане.

— В ресторане? — Переспрашиваю. — А почему я не могу поехать с ребёнком?

— С Демьяном все будет хорошо, — доходит до Рината причина моей паники.

Я стою, не понимая, согласиться или отказаться.

Ляля подкатывает к нам коляску.

— Что случилось? — Вглядывается в наши лица.

— Ты справишься? — Спрашиваю у неё. — Я быстро. Не понимаю, зачем Тимуру все это…

Ляля и Ринат многозначительно переглядываются, пряча улыбки.

— Отдохни, Катя, — просит меня Ляля. — Все будет хорошо. Если хочешь, я даже помогу тебе собраться. У тебя совсем мало времени осталось.

Растеряно киваю.

***Катя

И ее помощь действительно приходится к стати.

— Господи, да кто эти платья носит, — путаюсь я в подкладке.

Ляля от души смеётся.

— Ты просто отвыкла. Суй голову, я воротник подержу держу, чтобы макияж не смазать. Губы закуси.

С трудом узнаю себя в зеркале, отмечая два факта: хороший и плохой. Хороший — это тот, что выгляжу я действительно шикарно, а вот второй менее утешительный. Я действительно очень давно не видела себя такой яркой. С укладкой, с макияжем, на каблуках… А разве бывший муж приглашал меня когда-то в рестораны? В пиццерии да — «там наедаешься». В столовые часто на обед... Ужины у нас были только домашние. Или от «Ирины Львовны» или приготовленные мной на последнем издыхании после работы.

Ещё и развод по непонятной причине перенесли… Болезнь близкого родственника истца. Знаю я эти болезни свекрови. Станиславский бы стоя аплодировал. Специально тянут, чтобы я отказалась от имущества.

— Кать, ты чего застыла? — Сжимает мои плечи Ляля. — Езжай уже. Тебе ещё мне нужно показать, где смесь на кухне.

— Да, конечно, — спохватываюсь.

В машине чувствую себя немного неуютно от одобрительных взглядов Рината. Одергиваю платье пониже и кладу маленькую сумочку на коленки.

— Катя, простите, — замечает мой жесть помощник Тимура. — Вы действительно очень красивы.

— Все в порядке, — лепечу, вспыхивая и отворачиваюсь к окну.

В моей голове, спотыкаясь друг о друга, кружатся разные мысли. Почему Тимур пригласил меня на ужин? У нас нет необходимости уединяться, чтобы поговорить. Или это действительно свидание? Он ухаживает? Если не увольняет… Я не знаю, как обычно люди ведут себя в ресторанах, в которые положено ходить в платьях. Господи! Надеюсь, там не нужно есть тремя вилками и ножами!

К моему счастью, ресторан оказывается совершенно не помпезным, а маленьким и уютным с большим количеством чил-аут комнат за тяжелыми занавесками.

Ринат провожает меня до хостес и возвращается в машину.

— Вас уже ждут, — улыбается мне девушка.

Проводит по небольшому коридорчику между кабинками к самой дальней. Поднимает портьеру и запускает меня внутрь.

— Прошу, как определитесь с заказом, нажмите кнопку вызова. К вам подойдёт официант.

Я попадаю в полумрак небольшой комнаты. Несколько раз моргаю, привыкая к легкой ароматной табачной дымке и, наконец, нахожу взглядом Тимура.

— Добрый вечер, Катя, — он встаёт ко мне на встречу из большого, явно удобного дивана и откладывает в сторону кальянную трубку. — Рад, что ты приехала.