— Молоко… Это от нервов, — сжимает грудь.

— Иди ко мне…

Сгребаю ее растерянную и прижимаю к себе. Втыкаюсь носом в пушистою макушку. Вдыхаю… Да, вот так хорошо. Укрываю ее дрожащие плечи пиджаком.

— Я в ресторане нажестил, не разобравшись, — говорю хрипло, ломая себя. Сложно просить прощения. — Хотел тебе предложение сделать. А ты: «хочу уйти». Меня и перекрыло. Ты вообще понимаешь, женщина?! — Усмехаюсь. — Я тебе сегодня пол дня кольцо это покупал!

Достаю его из кармана уже без коробки. Беру Катину руку и надеваю золотой ободок на безымянный палец. Бриллиант вспыхивает в свете фонаря.

— Ты не пленница в моем доме. Ты — желанная, поверь, зверски желанная женщина. Я даже сейчас тебя хочу… — касаюсь ее торчащего из-под намокшего платья соска и сжимаю.

— Ну что вы… — дергается девчонка поднимая на меня одновременно возмущённый и растерянный взгляд. — Люди смотрят.

— Ты — мама, — продолжаю. — Я впишу тебя в свидетельство о рождении Демьяна. Чтобы у тебя было на него все права. Да? — Немного поддавливаю ее на правильный ответ.

Она хочет. Знаю. И что я ей небезразличен, иначе не трахалась бы со мной так горячо в ресторане. В горло бы вцепилась, но не далась.

— Да! — Выкрикивает Катя, сжав кулачки и лупит меня ими по груди. — Вы! Ты! Тимур Сабирович, чертов манипулятор! Вообще не удивлюсь, если это вы спалили дачу, чтобы не оставить мне выбора!

— Хорошая идея, — киваю и ухмыляюсь. — Но нет. Я бы так сделал в том случае, погоди, как ты там сказала? «Если бы считал себя на столько мерзким, чтобы со мной жить добровольно?» Нет, не считаю. А ещё, Катя, ты никогда не была заперта. Будь уж честной. После того, что ты для меня сделала, я бы никогда тебя не тронул…

— А когда вступают в силу права будущей жены? — Отстраняясь, прищуривается Катя. — Уже?

— Хм, — не понимаю, к чему она клонит, — уже вступили…

Мне прилетает по щеке смачная пощёчина. Не успеваю ее перехватить и чувствую, что об зубы даже лопается губа.

— Не понял!? — Хватаю девчонку за предплечья, вскипая. — Это за что?

— Вы же умный, Тимур Сабитович, сами должны понять. Вон как все, что я могла разложили… — играет в воздухе пальчиками.

Выдыхаю, сдерживая улыбку. Ладно.

— Своеобразное «да», — рычу, притягивая девчонку к себе. — Но принимается.

Наматываю ее волосы на кулак, заставляя откинуть голову и открыть мне шею.

— Что вы собираетесь делать? — Опасливо застыв, часто дышит Катя.

— Реагировать, как должен муж…

Впиваюсь в нежную шею за ушком. Катя, попискивая, чуть оседает в моих руках. Вкусная девочка.

Нахожу ее губы и целую. Сердце колотится в рёбра. Нормально все у нас будет… Я для них с сыном горы сверну.

— Кхм… — раздаётся за нашими спинами. — Старший лейтенант Скворцов. Участковый.

Катя

Открыв глаза первым делом рассматриваю кольцо, чтобы удостовериться, что вчерашний день мне не приснился.

Красивое… У меня никогда таких украшений не было.

Тимур мерно сопит в мою спину, по-хозяйски обняв рукой за грудь. Под одеялом мы абсолютно голые. Хоть и вернулись домой уже около трёх ночи, Киров все равно после душа ещё раз склонил меня к разврату. Нет, ну а как то, что он со мной делает ещё назвать?

Соски мгновенно твердеют, низ живота тяжелеет, тело томно тянется… Хочется мурлыкнуть. И вообще, мне хочется! Хоть я и абсолютно им растерзана с непривычки. Кажется, я извращенка или эротоманка… Хихикаю. Прикрываю глаза, плавая в ощущении утреннего тёплого возбуждения, но услышав приглушённый детский плач, дёргаюсь и распахиваю глаза.

Демьян! Уже утро! Пытаюсь встать с кровати.

— Лежи… — прижимает меня крепче рука Тимура. — Там Ляля. Набегаешься сегодня ещё.

Где-то в глубине души я понимаю, что он прав и ночь была спокойная, иначе я бы услышала, и до жути хочется ещё поваляться, но… Я почти сутки не видела ребёнка. Сердце не на месте.

— Тим… — оборачиваюсь, чтобы объяснить, что мне правда очень-очень надо, но мой рот затыкают поцелуем.

А уже через минуту я перестаю соображать и просто плавлюсь под напористыми мужскими ласками. Поцелуи спускаются ниже от шеи по щекам к груди. Щетина царапает соски.

— Ну какая же ты сладкая, женщина… — с рычанием медленно вдавливается в меня Тимур.

Я обнимаю его за плечи и прижимаюсь к груди. Боже, да, какие у него плечи! Умереть можно. Необъятные. И сила…Ах… Ммм…

— Скажи, что любишь мой член, — наглым шпротом требует Тимур. — Скажи, что любишь, когда он в тебе. Когда растягивает твою тугую «кисоньку»…

Взрываюсь смущением и прикрываю глаза, чувствуя, как щеки полыхают. Не то чтобы я стеснялась самих слов. Миллион раз говорила, но вот новый смысл…

— Говори… Затрахаю.

Резкий толчок внутри выбивает из меня воздух вместе со стоном.

— Люблю… — мурчу тихо.

— Что любишь? — Не собирается удовлетворяться моим скоромным признанием Тимур.

Губы хотят произнести «тебя», но я закусываю их и не даю. Улыбаюсь, мотая головой.

— Какая непослушная девочка. Ну, сама напросилась, — рычит Киров и выполняет свою угрозу в полной мере.

Разгоняется, начиная входить в меня жестко, быстро, глубоко, с оттяжкой. Чуть придушивая меня за горло и по-хозяйски закинув мои ноги к себе на плечи.

Очень красивый. Сонный, горячий и жадный. Будто вчера я не кончала под ним… как шлюшка.

Задыхаюсь от невыносимых ощущений и начинаю кричать. Как вообще это можно молча выносить? И я почти близка к оргазму. Вот ещё чуточку и готова взорваться желанным, чистым удовольствием, но Тимур не даёт.

Замедляется, давая мне прочувствовать каждый миллиметр нашего соединения, опускается на меня весом и снова шепчет на ушко.

— Хочешь кончить? Ты знаешь, что сказать.

Если пять минут назад мне было стыдно, то сейчас точка невозврата уже пройдена. И я снова вся целиком принадлежу этому мужчине. Ведусь на его скабрёзности, распаляясь ещё сильнее…выгибаюсь, стараясь вернуть нужный мне для разрядки темп.

— Люблю твой член, — хнычу, — очень люблю…

— Умница… — целует меня Тимур, начиная несчадно таранить мое ноющее от возбуждения лоно.

Тело накрывает чувственный волной и передёргивает от оглушающего оргазма.

Сквозь пелену, ещё не успев прийти в себя, слышу сорванный тяжелым дыханием голос Кирова.

— Я сейчас снова в тебя кончу, женщина. Ты же понимаешь, что мы делаем?

Мы сделали это вчера столько раз… Тихо шепчу «да» и прижимаюсь губами к его колючему подбородку. Чувствую, как внутри становится мокро и горячо.

Тимур вжимается влажным лбом в мой висок. Я машинально рисую пальцами узоры по его спине. Глубоко дышим.

— Ей, сони, — слышится стук в нашу дверь. — Мы так не договаривались.

На фоне голоса Ляли что-то лапочет Демьян.

— У нас банка смеси кончилась. А новую я не нашла… Пол часа терпим.

— Пусти… — шлёпаю по плечу Тимура.

Он скатывается с меня, лениво вытягиваясь на кровати. Я укутываюсь в банный халат и выбегаю к Ляле.

Чувствую, как на бёдрах становится липко и краснею. Нужно было хотя бы в душ сходить… Но поздно.

Ляля встречает меня хитрой улыбкой и передаёт Демьяна.

— Кушать хотим, мама.

Малыш упирается ручкой в мою грудь. Я целую его в макушку и делаю глубокий вдох. Соскучилась.

— Красивое, — кивает на кольцо Ляля. — Я так понимаю, что несмотря на события, вечер прошёл хорошо.

— Тимур предложение сделал, — отвечаю смущенно.

— Ещё бы он не сделал! — Фыркает Ляля.

Грудь наливается молоком и тяжелеет. Демьян это будто чувствует и начинает тянуть на себя ворот халата, возмущённо покрикивая.

— Сейчас покушаем, сейчас, — мурлычу я ему, пытаясь сообразить, как лучше поступить. Дать смесь или все-таки грудь. Тимур таки влил в меня вчера конька…

— Да дай ты ему грудь, Господи, — подкатывает глаза Ляля.

— Присесть надо… — оглядываюсь я.

— Иди и присядь, — толкает девушка дверь в спальню Тимура.