Но вся моя решительность рушится, когда я захожу в дом и почти нос к носу сталкиваюсь в коридоре с Катей, которая от волос до пояса измазана в детской смеси.

— Демьян снова вырвал, — виновато поясняет она и сдувает с лица прядь волос, потому что в руках держит костюмчик сына. — Я радовалась, что он ест и ест. Наверное, перекормила.

— Понятно… — киваю рассеяно.

— Он в кроватке, присмотрите, пожалуйста, а я быстро в душ.

Обогнув меня, Катя скрывается за дверью ванной и уже из-за неё я слышу крик:

— Руки только помойте!

Усмехнувшись, делаю резкий разворот к лестнице и морщусь от головной боли. Надо было таблетки купить. Массирую виски.

Поднимаюсь в детскую, в которой за сегодняшний день ребята полностью собрали мебель, а Катя успела навести порядок.

Уютненько. Хоть и ничего необычного. Шкаф, кресло, комод с ящиками и странной широкой столешницей, пуфик, ковёр на полу и кроватка.

Словно почувствовав, что не один, сын начинает кряхтеть и пытаться обратить на себя внимание.

Подхожу к бортику люльки и отодвигаю в сторону балдахин. Зачем он нужен пацану? Ну, ей Богу, игрушка для девки!

Демьян, сфокусировав на мне взгляд, вдруг перестаёт дергать ножками и расплывается в улыбке.

Перестаю дышать. Кого я там собирался из страны высылать?

Нет, я не верю, что ребёнок меня узнал. Или узнал? Руки сами тянутся к сыну. Вспоминаю, что не помыл их, как просила Катя. Глажу Демьяна по животику тыльной стороной ладони.

Сын недовольно вскрикивает и начинает сучить ручками, сжатыми в кулачки, словно на меня ругаясь. Да, он очевидно настроился покататься у папки на руках, и вдруг такой облом.

— Ну прости, — начинаю с ним говорить. — Я, ведь, понятия не имею, чего с тобой делать, парень. Подрасти сначала немного, я тебе пельменей сварю или мяч покидаю.

Интересно, а с какого возраста детям можно есть пельмени?!?

— У вас все нормально? — Раздаётся беспокойный голос Кати за моей спиной.

Морщусь от него, почувствовав новый взрыв головной боли. Что ж так громко то а?

И надо вот этой девице подойти к кроватке в этот самый момент и посмотреть мне в лицо.

— Вам так неприятен собственный сын? — Ее голос мгновенно становится ледяным, а взгляд уничтожающим. — Мне вас жаль!

Каждое слово отдаётся в моих висках звоном глухого колокола. И вообще, какого черта второй день подряд какая-то девица отчитывает меня, как щегла?

— У меня был сложный день, — рявкаю в ответ, — зверски болит голова. И ещё, — перевожу дыхание, проглатывая нецензурщину. — Сына я люблю. Понятно?

Катя, приложив пальцы к губам и распахнув свои огромные глазища, кивает.

Я убедителен.

— Вот и славно, — подвожу черту под нашим содержательным общением. — Занимайся.

Киваю на сына и ухожу из детской.

Плохо получается у меня к нему не привязываться. Совсем. И распятый где-то между пробитым сердцем и в усмерть разболевшейся от проблем головой, я снова иду в кабинет. Достаю из бара новую бутылку алкоголя и падаю с ней на диван. Расстегиваю рубашку до ремня и делаю глоток прямо из горла. Не поможет от головы — так отрубит. Как топор.

Катя

Решительно стучу в дверь кабинета Кирова и распахиваю ее.

— Я бы хотела поговорить, — вздергиваю подбородок и стараюсь, чтобы голос звучал уверенно.

— Будь добра, шепотом, — тихо отзывается Тимур. — И без резких движений.

Он сидит за рабочим столом, откинувшись на спинку большого кожаного кресла и покачивается.

Перед ним стоит початая бутылка виски.

Выпито не много. Максимум стакан. Тогда почему закрыты глаза?

— Вы не хотите на меня посмотреть? — Интересуюсь едко.

— У тебя в руках нож? — Растягиваясь слова, словно издеваясь, отвечает Киров. — Ты пришла меня убить?

— Нет… — теряюсь от его глупой шутки.

— Тогда смотреть нет смысла. Я помню, как ты выглядишь, Катерина. Говори, что хотела.

Задохнувшись от негодования, даже сжимаю кулаки. Мужлан! Хамло! Но да! Я скажу! И спрошу!

— У меня к вам три основных вопроса…

— Тише, мать твою, — рычит он и морщится.

— Меньше пить надо! — Не выдерживаю я. — Алкоголь ещё никогда не решал проблем. Я понимаю, что вам непросто. Но, наверное, раз у вас по всем карманам распихано оружие, для вас это норма!

— Какое оружие? — Распахивает все-таки Тимур глаза.

— Вы пиджак на полу в прихожей бросили, — проясняю неохотно. — Там в кармане…

— А, — выдыхает Киров, — это зажигалка. Оружие есть только у охраны. Мое — в столе здесь и в сейфе. Тебе нечего бояться.

Драматично развожу руками.

— Спасибо, действительно нечего бояться…

— Тише! — Хватается хозяин дома за висок и бледнеет. Тянется к стакану с алкоголем и делает несколько мелких глотков.

До меня, наконец, доходит, что мучает его вовсе не похмелье! А сильная головная боль и тошнота. Очевидно, понижено давление…

— Прекратите пить алкоголь, — говорю громким шепотом.

— Я пью, потому что мне так хорошо… А ты повторяешься, — хмыкает Тимур, салютуя мне стаканом. — Давай уже к сути и без эмоций. То, что я тебе неприятен, я уже понял…

— Да! Но с алкоголем только первые десять минут хорошо! — Всплескиваю руками. — Вы разве не знаете, что виски сужает сосуды? Что при вашем уровне усталости и давлении, вы запросто можете заработать инфаркт?! Хотите умереть?

— Да что же ты ко мне привязалась а? — Стонет страдальчески Тимур. -Ну какая тебе разница? А, женщина? Умру, не умру…

На мгновение я теряюсь. Действительно, ну хочет человек членовредительством заниматься, какое мне дело? Но я тут же нахожусь…

— А вы мне денег тогда не заплатите! — Нахожусь. — Я, оказывается, теперь ещё и безработная, не удивлюсь, если по вашей милости…

Осекаюсь, наблюдая, как резким движением Тимур открывает ящик стола и швыряет на стол толстую пачку пятитысячных купюр.

— Тут за пол года. Забирай.

Ну ладно! Я не гордая. С паршивой овцы, как говорится… Подхожу к столу, кладу на деньги руку и с презрением смотрю Кирову прямо в глаза.

— А после полугода, — интересуюсь, — Демьяна куда отдать? Розе? Или охране вашей? Ну, если вы помрете…

Тимур, прикрыв на мгновение глаза, резко подаётся вперёд и перехватывает мое запястье, крепко его сжимая.

— Ты совсем страх потеряла, да, девочка?

— Посадите меня? Это я уже слышала. Но вы прекрасно знаете, что здесь я не поэтому, — повышаю голос. — А потому, что мне не наплевать на вашего сына! Я не понимаю, кто ему угрожает, почему мы прячемся. Куда вы пропадаете. Мне теперь каждый раз будет казаться, что вы выйдите за дверь и не вернётесь! А что будет с ним? Больно! — Всхлипываю, пытаясь вырвать руку.

— Да блять! — Ревет Тимур. Отпускает мою руку и несколько раз врезается кулаками в поверхность столешницы. Предметы вздрагивают и гремят, стекло звенит. Ручки, какие-то мелочи скатываются на пол.

Я закрываю лицо руками, мне кажется, что следующий удар случится по мне. Что на меня нашло? Я же всегда гордилась выдержкой и тем, что соблюдала субординацию.

— Альбина отдала одной мрази документы, содержание компрометирующую информацию о моей компании. В ней нет ничего полезного для обычного обывателя, но в правильных руках — это оружие, чтобы посадить меня лет на десять, а то и пятнадцать, если накрутить что-то в сторону несоблюдения антикоррупционных мероприятий.

Отнимаю ладони от лица и поднимаю глаза на Кирова.

— И что они от вас хотят?

— Землю, Катя, — выделяя слова, поясняет он мне, как идиотке. — Ту, что он пропил по-случайности, а я честно купил на аукционе.

— Честно? — Почему-то переспрашиваю.

— Достаточно честно, — кивает Тимур. — И да, в мои планы совсем не входила беременность любовницы!

— Но Демьян же в этом не виноват… — вставляю шепотом.

— Не виноват, — выдыхает Киров. — Но с маниакальным желанием Альбины от него избавиться, я вообще удивлен, что он родился!