Есть, где уродство обретает грацию, где отвратительное может стать прекрасным,

где и наглость не порицается, а воспевается, и это место — театр.

(Винсент Брэнд. "Страшные сказки")

Я с ужасом смотрела на Альваро Переса и мечтала о том, чтобы сейчас кто-то разбудил меня и сказал, что все это какой-то страшный сон. Закрыв глаза и досчитав до пяти, я вновь открыла их в надежде, что проснусь сейчас в объятиях Джейми, прижимавшего меня к своему сильному телу. Но нет. Карие глаза смотрели на меня, внимательно наблюдая реакцией. Подавив себе чувство страха, я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, после чего признала, что нахожусь в полной заднице, из которой, возможно, не выберусь живой. Захотелось разрыдаться.

— Что тебе нужно от меня? — спросила я, стараясь придать своему голосу храбрости.

Однако он предательски дрожал. Альваро хмыкнул, и его губы превратились в тонкую линию. Было в нем что-то такое, что наводило меня на мысль, что он гораздо страшнее, чем кажется на самом деле, что на его руках много крови, следы которой смыли вода и время. Будто Альваро — какой-то псих. Хотя, почему будто? Человек, похищающий людей, и есть психопат. Он наклонился над каким-то инструментом, который оказался щипцами для удаления зубов, и взял его, повертев в руке под ярким светом лампы, после чего повернулся и подошел ко мне. Инстинктивно я начала двигаться ближе к краю, все еще продолжая смотреть на инструмент в его руке, когда он схватил меня за руку, прижав ее к столу, после чего нацепил на меня дополнительные ремни, не позволяющие двигаться. Я стала дергаться, умоляя его отпустить меня, но Альваро было плевать на все это: он собирался осуществить задуманное. Схватив щипцами ногтевую пластину, он мучительно медленно стал тянуть ее на себя, вызывая такую боль, что я закричала, проливая слезы и умоляя его прекратить все это, однако в следующую секунду Альваро выдернул ноготь, отчего немыслимые оры покинули мою грудь. Боль ослепила глаза, и на миг у меня перехватило дыхание. Палец пульсировал, словно туда переместилось мое сердце, отчаянно стучавшее в сердце.

— Прекрати. Твоя игра и ломаного гроша не стоит, — усмехнулся Альваро, хватая прозрачный маленький пакет и кладя туда ноготь, после чего плотно закрыл и приклеил на него какую-то бумажку с записью.

Положив его на стол, он открыл следующий ящик и достал из него новую хирургическую вату, которую тут же чем-то промокнул. Только сейчас я поняла, что все это время совершенно не дышала, стараясь не разрыдаться от ужаса и страха, охвативших мой разум и все конечности, что обмякли, словно они были набиты ватой. Как только кислород стал поступать в мои легкие, боль отозвалась во всей руке, на которой дергался раненый палец. Слезы катились по вискам, затекая в уши, но я старалась не обращать на это внимания, стараясь абстрагироваться и не реагировать на Альваро, который возился с моей раной, обрабатывая ее и доставляя при этом сильную боль. Фантазии перенесли меня в дом, где я была счастлива последние несколько недель, где все было пропитано запахом апельсинов, где на кухне готовил для меня оладьи Джейми, к которому я обожала прижиматься сзади, чувствуя всем телом каждую мышцу его широкой спины, обнаженную горячую кожу, так и манившую меня. Его голос стоял в ушах, раскатистый смех отзывался бабочками в животе, а улыбка…, а улыбка заставляла меня саму улыбаться и чуть ли не плакать.

Надеюсь, он и мой брат никогда не узнают о том, что здесь произошло. Не хочу, чтобы они расстроились из-за этого. Открыв глаза, я взглянула на Альваро..

— Зачем ты сделал это? — прошептала я, не борясь с голосом, который был пропитан страхом.

Оставив мой вопрос без ответа, он отпустил руку и отошел к раковине, чтобы промыть руки, после чего взял ножницы и вновь подошел ко мне. Я забилась в ремнях, пытаясь хоть как-то снять их с себя, но они словно были приклеены ко телу, отчего Альваро не составило труда схватить мои волосы и натянуть их так, что мне показалось, будто он хочет снять с меня скальпель. Крик покинул мой грудь и только после него Альваро, широко улыбаясь, отрезал прядь волос.

— Что они сделали тебе? — проглатывая ком в горле и плача, спросила я. — За что ты так со мной?

Альваро упаковал прядь волос и положил их рядом с ногтем, что отвратительно поглядывал на нас и словно насмехался над мной, лишний раз "говоря" о том, что это все — реальность. Страх настолько глубоко проник в меня, что я перестала сдерживаться, отбрасывая в сторону правило, гласившее, что жертва не должна плакать и вызывать тем самым у психопата удовлетворение. Слезы градом текли по вискам, рыдания вырывались из груди. Господи, это все какой-то театр абсурда, это не может быть моей реальностью! Яростно закричав, я стала биться в ремнях, пытаясь скинуть их с себя, разорвать, но ничего, абсолютно ничего не помогало мне хотя бы на миллиметр приблизиться к свободе.

— Ты, — обратился ко мне Альваро, цепляя на мои руки наручники с длинными металлическими цепями, — способ, с помощью которого, — взяв их концы, он прикрепил цепи к какому-то механизму, висевшему на потолке ровно над столом, после чего протянул руки к веревке, которой связал мои ноги, после чего расстегнул ремни и грубо стащил меня со стола, бросив на пол. — я смогу оставить этим мудакам послание и отвлечь на некоторое время.

Я упала на раненный палец и передернулась от боли, на мгновение пожелав, чтобы этого пальца и вовсе не было на руке. Слезы перестали течь по щекам. Мне нужно быть стойкой, нужно не поддаваться панике и не подкидывать этому психу лишних поводов позлорадствовать над мной.

— Отвлечь от чего? — спросила я и перевернулась на спину, пытаясь скинуть с ног веревки, но он, черт бы его пробрал, сделал морской узел.

Альваро подошел к какому-то пульту, нажал на кнопку, и мое тело тсало подниматься в воздух, направляясь к стене. Ничего не понимая и ощущая животный страх, я взглянула на потолок и увидела что-то очень похожее на рельсы, по которым плавно ездил поезд. Так же и я перемещалась по комнате, оказываясь в ее дальнем конце, где стояло несколько ламп с ослепительно белым светом.

— От ваших отцов, — услышала я голос, не принадлежавший Альваро.

Голос, что я знала с рождения, голос, без которого одно время я думала, что не смогу жить.

— Мама? — вырвалось у меня, и я тут же закрыла рот, стараясь сдержать эмоции, охватившие меня.

Женщина, точной копией которого являюсь и я, и Айрис, и Темпл, смотрела на меня с такой ненавистью, что меня всю передернуло. Схватив один из страшных медицинских инструментов, она побежала на меня, крича и называя меня последней шлюхой, предательницей и выродком Эйбрамсона, но ее перехватил Альваро, который несколько раз сильно ударил ее по лицу и голове, отчего она упала на пол и стала плакать, умоляя о прощении. Меня всю трясло. Дыхание перехватило, во рту ощущался привкус горечи и крови от прокусанного языка, тело обмякло, сердце упало в пятки. Мой страх заполнил эту комнату, когда Альваро привязал мою мать к столу, заставляя ее наблюдать за нами, а потом подошел ко мне с каким-то непонятным мне оружием, на конце которого был грубый металлический шар. Я дернулась в сторону, затем еще и еще, но это не спасло меня от такого удара, от которого на миг помутнело мое сознание, а внутри возникало чувство, что сегодня наступит моя смерть.

— Не переживай, — хмыкнул Альваро, хладнокровно улыбнувшись, — твое прекрасное личико я не трону.

***

Я убью эту мразь, разорву собственными руками, всажу в лоб несколько пуль, задушу и сделаю из него грушу для бокса. Схватив лампу, я со всей дури ударил ее об пол, с наслаждением слушая, как ломаются ее детали и лампа, что сначала зашипела, словно ужаленный удав. Эйден озабоченно взглянул на меня, но я жестом показал ему, чтобы он следил за видео, в котором не было нужного нам записанного отрезка времени.

— Где этот ублюдок?! — вскричал Темпл, тыча пальцем в черный экран. — ГДЕ, МАТЬ ВАШУ, ЗАПИСЬ?!