Я вышла из кабинки, чувствуя, как попкорн движется по пищеводу, пытаясь покинуть его. Наплевав на макияж, я плеснула в лицо холодной воды, а затем сделала это еще и еще, яростно стирая косметику. Хорошо, что я была здесь одна. Мне не хотелось объяснять сейчас кому-то, что со мной якобы все хорошо. Более или менее успокоившись, я взяла салфетки, вытерла ими лицо и вышла из туалета, встретив Мартина, что вальяжно прислонился к столбу и ждал меня.

— Что ты здесь делаешь?! — со злостью в голосе спросила я, подходя к нему. — Снова пришел полапать меня, пока Виктор не видит?!

— Ты о чем вообще? — словно ничего не понимая, спросил он.

— Не надо отрицать, что ты лапал меня! — истерично вскричала я.

Мартин обернулся, чтобы осмотреться, а затем повернулся.

— Потише, девочка. Люди не так тебя поймут.

— Что они поймут не так?! Что ты аморальный урод, что пристает к девушке друга?!

— Валери, — насмешлив приподнял брови он. — я вообще не понимаю, о чем ты. Тебя кто-то обидел?

Я подскочила к нему, ударив со всей дури в плечо

— ДА! ДА! ДА! Знаешь, кто? Человек, что стоит перед мной! Человек, который думает, что имеет право трогать девушек без их согласия!

— Ты больная, — наклонив голову в сторону, сказал Мартин. — У тебя точно все с психикой в порядке? Тебе стоит обратиться к врачу с галлюцинациями. Это ненормально.

Я вновь ударила его в грудь, затем еще раз и еще, после чего выбежала из кинотеатра, направляясь к выходу из торгового центра. Заказав себе такси, я осталась стоять у дороги, наплевав, что там подумает Виктор, Камилла, что обо мне скажет Мартин, потому что сейчас я хотела попасть домой, к Коко и Оливеру, и почувствовать с ними себя в безопасности. Оказавшись напротив общежития, я побежала к себе в комнату, распахивая настежь дверь и видя, что там никого нет. Коко куда-то ушла. Я позвонила ей, но она не взяла трубку, набрала номер Оливера, но он тоже не взял. Я повторила звонки вновь, а затем постучала в комнату Аманды и Саманты: они сказали, что не видели их. Тогда я прошла чуть дальше, барабаня дверь Кристен, что спросонья испуганная шумом, сообщила, что тоже не знает, где они. Я расплакалась.

Мне нужно было ощутить себя в безопасности, нужно было, чтобы кто-то обнял меня, чтобы кто-то был рядом. Я не хотела быть одна. Не хотела. Ощутив, как накатывает рвота, я побежала в туалет: меня рвало и рвало, пока я обессиленно не прислонилась к плитке пола и не разрыдалась.

Я снова ощутила это. Все опять было без моего согласия. Я в очередной раз стала объектом для чьи-то низменных плотских желаний. И это разбивало мне сердце, заставляя чувствовать себя беззащитной.

Я не мстителен — убив врага,

я прощаю ему то, что он защищался.

(Роб Зомби)

Я поправил ворот куртки, чувствуя, как адреналин перемешивается с моей кровью и течет по сосудам. Вскинув руку, на ладони которой было тату с надписью "мама" и рисунками в виде розы и мастей карт, я посмотрел на часы, отметив, что человек, назначивший мне встречу, опаздывает уже на десять минут. В его интересах появиться здесь, если он не хочет, чтобы к нему не нагрянули в дом и не выбили всю нужную информацию. Мимо меня прошли люди, но по их лицам было понятно, что они ищут явно другого. Здесь, на опушке леса, что находился недалеко от университета, продавались наркотики, так что земля эта была усеяна закладками героина, амфетамина, кокаина, метадона и прочей херни, которая призвана убивать человека. Жажда легкого удовольствия всегда порождает боль, агонию и в конечном итоге — смерть.

Часто слышал от людей, принимающих наркотики, что они соблюдают свою меру, а потом видел их валяющимися где-нибудь на дороге, находящихся в поиске доброго дяди, который подкинет им монетку и проспонсирует еще одну дозу. Обычно она становилась последней. На моих глазах знакомый превратился из человека в загнанного зверя, продавшего все в своем доме, а затем ввязавшегося в криминальные дела ради веществ. Я был свидетелем, как он кричал, бился в судорогах, умолял дать ему героин, бился головой об стену, мучаясь от ломки и бесконечных болей в теле. Два года как его труп гниет на кладбище. Человеку было двадцать четыре года.

Вдали появился силуэт мужчины, и через какое-то время я увидел его лицо — это был он. Мужчина встал напротив меня, протянул руку для рукопожатия, на что я усмехнулся.

— Думаю, это лишнее, Себастьян, — он кивнул, убирая руку обратно в карман, и стал нервно переминаться с ноги на ногу. — Что известно о том мужчине?

Ничего не сказав, Себастьян вытащил какую-то папку из-за пазухи, протянул ее мне, на что я кивнул и взял вещь. Внутри папки была собрана вся информация о необходимом мне человеке.

— Благодарю, — я захлопнул ее и взглянул на этого таракана, что трясся, словно я готов был сделать с ним что-то совсем ужасное. Кто знает, может быть, и хотел… — Ты не мог бы подкинуть мне номерок этого парня?

Я потряс фотографией перед Себастьяном, который, видимо, забыл, что нужно дышать. Ах, значит, человек, изображение которого мне довелось показать ему, был все-таки не безобидным котиком. Интересно.

— Пожалуйста, не проси меня об этом! — взмолил он, и в его глазах читался неприкрытый ужас.

Я оскалился, чувствуя, как в воздухе разливается страх. Надо было раньше думать, придурок. И зачем связывался с такими людьми?

— Мне нужна эта информация, — вкрадчиво произнес я.

— Я не могу тебе ее дать, — испуганно ответил Себастьян, пятясь.

— Я бы на твоем месте не стал этого делать.

В моей руке блеснул нож, которым я ловко жонглировал между пальцев. Мы с ним были лучшими друзьями, родными братьями, знавшими друг друга чуть ли не с рождения. Им я оставил на теле отца несколько глубоких порезов, а еще покарал тех, что лишили жизни невинного младенца из-за того, что их отец не смог отдать долг. Улыбка сползла с моего лица, и я лениво сделал шаг вперед, затем еще один, наступая на него, как хищник на свою жертву.

— Хочешь, я могу сделать им красивую татуировку в виде узоров на твоем лице? Могу написать «Себастьян», могу добавить фамилию, чтобы продлить удовольствие.

По щекам ушлепка побежали слезы, ничуть не тронувшие мое черствое сердце. Не он первый, не он последний.

— У меня… нет… выбора, да? — прерывисто спросил он, подходя ко мне.

— Какой ты умный мальчик! — проворковал я, не торопясь убирать нож. — Ну что?

Я протянул ему ручку с бумажкой, и он умоляюще взглянул на меня, видимо, все еще надеясь на человечность, но вот беда — ее во мне не было. Она давно умерла. Отрицательно покачав головой, я дал понять, что отступать не намерен, после чего Себастьян все-таки сдался и написал номер и имя человека. Довольная улыбка расплылась по моему лицу.

— Благодарю за сотрудничество.

Я протянул ему руку, и он, помедлив, обхватил ее. Попался юнец. Сжав ее, я резко притянул Себастьяна к себе, отчего он чуть не упал, а затем, сдавив горло парня, побагровевшего через несколько десятков секунд, предупредил:

— Если хотя бы одна живая душа узнает об этой встрече, в полицию поступит заявление с приложенными доказательствами о наркодилере, Себастьяне Костнере, что сбывает запрещенные вещества студентам, подвергая их жизни опасности. Ты меня понял? — он промычал что-то нечленораздельное, отчего мой голос стал жестче. Он вскричал от боли в руке, когда я сжал ее сильнее, начиная выламывать. — Ты меня понял?

— ДА! — прохрипел он, закатывая глаза, и я, помучив этого ушлепка еще пару секунд, отпустил его.

Себастьян упал на землю, вскричав, словно младенец, и стал жадно глотать воздух, а затем быстро вскочил и побежал в неизвестном мне направлении. Довольно ухмыльнувшись, я двинулся к университету, ощущая пустоту внутри.

***

Я только пришел в свою комнату после того, как прошерстил всю территорию университета. На это ушло пару часов, но я понимал, что не мог поступит иначе. Кто-то здесь ведет грязные дела, и мне нужно было узнать, что за дерьмо решило, что может здесь творить вакханалию. И все же моя вылазка ничего не дала. Подойдя к шкафу, я залез в карманы своей куртки, нашел там листок, на котором было написано имя и телефон человека, что должен был пролить свет на происходящее здесь, и набрал его, слушая бесконечные гудки. Человек сбросил. Я позвонил вновь, но меня опять кинули. На лице появилась усмешка оттого, что теперь этот вопрос придется решать иначе. Видит Бог, я пытался сделать это как джентельмен.