В этом городе Глеб и побратимы провели зиму.

Многие из их новых друзей тоже остались здесь: Васил нашел себе приют в монастыре святого Георгия — за пищу и предоставленный кров он платил тем, что писал иконы, и скоро стал весьма знаменит этим своим умением; также он переписывал книги — у Васила были острый глаз и твердая рука, строчки у него получались ровные, не наезжали друг на друга, буквы были красивые, а каждый инициал вызывал у монахов восторг; Василий Болгарин — так скоро прозвали его; Гийом обрел себе кров на Ипподроме, здесь всегда требовались хорошие кузнецы, а Гийом был хороший кузнец — это доподлинно известно многим; Генрих и Франсуа работали в гавани на разгрузке и погрузке кораблей; при гавани же и жили; временами ночевали прямо в трюмах, и тогда их было нелегко найти; Моника, которая тоже, оказалось, избежала гибели (она рассказывала, что в битве даже прирезала одного знатного разряженного турка) и однажды случайно встретилась побратимам на рынке, перебивалась мелкими заработками: то приберет в доме нерадивой хозяйки, то постережет покой тайных любовников, то прогуляет малыша, то поможет в проведении праздника; а в остальное время попросту нищенствовала; поскольку она уже была стара и некрасива, то никак не могла иначе устроить свою судьбу.

Глеб, Волк и Щелкун жили в районе Пера, что за зализом Золотой Рог. Кроме греков, в районе этом — небогатом, шумном, густозаселенном — жили еще русские, болгары, иудеи, половцы, латиняне, турки, фряги, варяги, арабы и еще многие и многие, имени которым наши побратимы даже не знали. Были тут торговцы, ремесленники, моряки, рыбаки, наемные воины, были и те, кто жил ночным разбоем.

Глеб и побратимы ловили рыбу в заливе — с берега или прямо с моста, тут же жарили ее в жаровнях, на углях, тут же и продавали. Иногда продавали рыбу на площадях или в гавани Вуколеон, во время праздников — на Ипподроме. Также побратимы приноровились разносить по домам воду. А в холодные зябкие дни продавали на улицах воду подогретую и подслащенную медом. Тем кормились. Не голодали. Но заработка этого только на еду и хватало. Когда похолодало и начали побратимы зябнуть ночами, а на теплую одежду номисм не доставало, они просто пошли за город на Эгнатиеву дорогу, остановили какого-то богатого купца, разбросали слуг, его охраняющих, и отняли тугой кошелек. Того кошелька им хватило и на одежду, и на обувь, и на жилье, и на вино, и на женщин — чтоб не скучно было время проводить. Да, если побратимы хотели женщину, они покупали женщину. Хорошую молодую женщину можно было купить где угодно. Немного поторговавшись, можно было взять ее почти бесплатно. Выбор на улицах был на любой вкус: белые нежнотелые северянки; горячие страстные смуглые южанки с черными как смоль волосами; полные тайны африканки; восточные женщины с раскосыми глазами… Этот товар, в отличие от хлеба, стоил недорого. Всем известно, что в трудные времена хлеб дорожает, а женщины дешевеют.

Жили побратимы у старой вдовой иудейки Сарры, которая одна, давно уже без помощи мужчины, растила двух дочерей-толстушек.

Дом у Сарры был некогда выстроен из кирпича и камня. На два этажа. Внизу — в лавчонке — муж Сарры, горшечник, когда-то продавал свой товар. Наверху было шесть жилых комнат — маленьких, как гнезда птиц. В двух из них — через террасу с краю — жили побратимы; еще в двух — иудейские купцы Иосиф и Лев. Оставшиеся комнатки занимала сама хозяйка с дочерьми. Лавчонку Сарра тоже сдавала. Иосиф и Лев, а иногда и кто-нибудь другой из торговцев, хранили там свои товары. С платы за жилье и существовала довольно безбедно небольшая семья Сарры.

Одно время Сарра присматривалась к своим новым жильцам. Глеб ей явно нравился. Как мог не понравиться старой женщине ясноглазый светлокудрый великан с открытым лицом и к тому же не жадный? Но на побратимов она поглядывала искоса.

Как-то она спросила у Глеба:

— А тот почему все зубы скалит, будто хочет укусить? И почему он всегда рычит, а не говорит?

— Волк? — переспросил Глеб.

— Что? Так его зовут? — изумилась Сарра.

— Да, — Глеб кивнул. — А такой он потому, что была у него тяжелая жизнь. Большие беды у него за плечами.

Сарра ответила:

— У меня за плечами тоже большие беды. Но я же не скалюсь на людей…

Некоторое время спустя она опять спросила:

— А тот другой, с глазами, как небо, почему так странно смотрит на птиц?

— Он грустит о родине, — ответил Глеб. — Птицы рассказывают ему, что они видели и в каких местах.

— Это он щелкает по утрам?

— Да, он так разговаривает с птицами. И зовут его Щелкун…

Сарра посетовала:

— Трудно запомнить эти славянские имена. Куда проще, например, Иезекииль.

— Это не имена, — возразил Глеб. — Их имен я не знаю.

После этого разговора Сарра заметно забеспокоилась. Она даже как-то сказала Иосифу и Льву:

— Я боюсь: под моей крышей живут люди, имен которых я не знаю. Один похож на волка, другой — на птицу.

Купцы рассмеялись:

— Разве тебе будет легче, женщина, если эти люди придумают себе иудейские имена?

Глеб, узнав об этом разговоре, дал Сарре пару лишних номисм, и страхи ее сразу как рукой сняло…

Глеб определенно пришелся по душе этой женщине. Однажды она выговорила ему:

— Ты растрачиваешь себя попусту. Ты не ценишь свои молодые годы. Ты такой большой, а ничего не умеешь.

— Я — воин, — отвечал Глеб. — Я умею драться.

Но Сарра качала головой:

— Это не занятие для мужчины. Мужчина должен что-то создавать своими руками. А воины только разрушают. Тебе надо учиться какому-нибудь ремеслу. Вот, к примеру, на горшечника. Муж мой имел хороший заработок. И его уважали соседи.

Глеб с сомнением улыбался. Он не мог представить себя за вращающимся гончарным кругом, с перепачканными глиной руками. Он от рождения был воином; сколько жил, держал оружие и с оружием в руках умрет.

Старая Сарра с неприязнью относилась к тем женщинам, которых Глеб приводил к себе на ночь, — даже если это были и красивые женщины. Сарра, мать двух взрослых дочерей, как будто имела виды на этого красавца-великана.

Ревниво поглядывая на прячущихся под одеялом Глеба гетер и магдалин, старая Сарра брюзжала:

— Если приводишь их сюда, приводи поздно, когда дочери мои уже спят, а уводишь — уводи рано, пока дочери мои еще спят. Чтобы этих бесстыжих блудниц они не видели, чтобы блудницы не стали для моих крошек дурным примером.

Глеб хорошо уже знал эту женщину. Как бы ненароком он протягивал ей несколько номисм, и она опять надолго успокаивалась.

Да, старая Сарра очень беспокоилась за своих юных дочерей и много думала о достатке семьи. По существу она была добрая женщина, которой приходилось трудно в трудные времена. Община поддерживала ее, как и многих других вдов, больных или одиноких. Приходили торговцы Иосиф и Лев и давали ей малую часть от своих товаров — они торговали тканями; приходил булочник Самсон и давал ей хлеб; сапожник Исаак чинил обувь…

Как-то старая Сарра, презрительно глядя вслед очередной блуднице, сказала Глебу и побратимам:

— Надо вам брать себе жен и заводить детей.

Глеб ей ответил:

— Не можем мы брать жен и не можем заводить детей, ибо нет у нас своего дома и мы не знаем, что с нами будет завтра…

Сарра упрямо поджимала губы:

— Послушайте меня, старую мудрую женщину!.. Никто не знает, что с ним будет завтра. А дом каждый построит, когда у него будет жена.

Побратимы ухмылялись своим тайным мыслям и поглядывали друг на друга:

— Нам нельзя заводить детей. Мы не сможем заботиться о них. Ведь мы — воины.

Сарра усмехалась в ответ:

— Пока что вы — продавцы рыбы и разносчики воды.

Впрочем эти слова не обижали побратимов, поскольку отражали чистую правду. К тому же продавцами рыбы и разносчиками воды друзья не собирались быть долго. Они ждали лучших времен, до поры спрятав оружие в глубокий сундук. А жизнь человеческая непроста — кем только не побываешь за долгие годы, особенно если ты пустился в странствие!..