Поскольку книги Глебу полюбились, он попросил переплетчика им сделать переплет из крепкой козловой кожи.
Так, за чтением, и прошла зима…
Глеб еще не раз встречал в городе Велизария, и тот все время звал Глеба в стражу. Но Глеб всякий раз отказывался. У него были уже свои планы: он надумал возвращаться на родину. А так как в Константинополе у него никого из близких не оставалось, то и прощался он с этим великим городом без особого сожаления. Постоял на Галатском мосту, с которого когда-то ловил с побратимами рыбу, прошелся по кривым улочкам Перы, поскорбел над могилой Трифона, потом, помолившись в каком-то храме, вывел застоявшегося коня за город и поехал, не оглядываясь…
Уже вовсю цвели сады, когда Глеб приехал к знакомому монастырю, что спрятался меж двумя холмами. И название его вспомнил — монастырь Святой Ирины. Что-то изменилось здесь, и Глеб долго не мог понять, что. Потом догадался: ведь сейчас была весна; звонко и весело пели птицы, буйствовала природа, травы были сочны, луга тучны; по этим лугам во множестве ходили отары, позванивая колокольцами.
Весна давала ощущение начала жизни. Глеб был так молод, и вся жизнь его еще виделась впереди. А назад он боялся оглядываться.
Глеб постучал в дверь. Подождал. Но не очень-то спешили ему ответить.
Тогда он принялся стучать громче и не прекращал стука до тех пор, пока над ним не раскрылось окошко и не показалось лицо монахини-привратницы. Лицо было милое, но строгое.
— Мне нужна Мария, — сказал Глеб.
Монахиня все еще смотрела на него вопросительно.
Тогда Глеб пояснил:
— Я оставлял у вас однажды заболевшую девочку.
— Ее звали Мария? — спросила привратница.
— Да, — обрадовался Глеб. — Красивая добрая девочка. Она была больна.
— Таких у нас нет, — ответила строго монахиня. — Наверное, ты, путник, перепутал монастырь…
И она порывалась закрыть оконце. Но Глеб протянул руку и не дал ей этого сделать.
— Не мог я перепутать монастырь! Я говорил и с вашей настоятельницей. Она умеет лечить. Об этом знают все в округе. Поэтому мы у нее оставили Марию…
— Девочку? — опять переспросила монахиня.
— Да, — Глеб уже начал волноваться.
— Давно это было?
— Прошло всего несколько лет…
— Хорошо! — согласилась привратница. — Я позову сейчас Марию, но, думаю, это совсем не та Мария, о которой речь… Придется обождать…
И окошко закрылось, звякнул с той стороны крючок.
Глеб задумался: странно все это… Можно ли забыть про Марию в таком маленьком монастыре?
Наконец крючок опять звякнул, и окошко открылось. Глеб поднял глаза и едва не отшатнулся: старое, сморщенное, сухое лицо цвета воска показалось в проеме оконца. Глубоко сидящие черные глаза, похожие на угли, смотрели на него.
Старуха спросила:
— Что тебе нужно, юноша? Зачем тревожишь покой обители?
— Я пришел за Марией.
Старуха осмотрела его внимательно:
— Мария — это я. Но, думается мне, что пришел ты не за мною.
И она посмотрела на него сочувственно.
Глеб на минуту растерялся:
— Да, уважаемая, я пришел не за вами… Она была совсем девочка. Она была больна и слаба. И мы оставили ее для лечения…
Какое-то просветление мелькнуло в глазах старухи:
— Ах, да! Я что-то припоминаю… Но той девочки у нас нет. И давно уж нет…
Глеб слышал, как привратница подсказала тихонько старухе:
— Кажется, и я теперь припоминаю… Но та девочка как будто умерла… Иначе она была бы с нами, сестра…
У Глеба все похолодело внутри.
Старуха раздумывала, смотрела на Глеба с сожалением. Потом сказала:
— Наверное, юноша, тебе лучше будет поговорить с настоятельницей, — и она обратилась к привратнице: — Коли такое дело, впусти его, сестра.
Двери со скрипом раскрылись, и Глеб, ведя за собой коня, вошел в монастырь.
Очень тяжело стало на сердце у Глеба. И ноги были будто деревянные, он едва их передвигал.
Привратница повела его знакомой ему цветочной аллеей. И привела в то же самое место. И опять Глеб увидел ту настоятельницу, одетую очень просто. А она, как и в тот день, выщипывала козий пух. Коза, зажатая у нее между ног, блеяла от боли.
Все это было как наваждение. И Глеб даже думал: уж не сон ли, не кошмар ли ему снится.
Едва подняв глаза, игуменья узнала его. И сказала каким-то бесцветным голосом:
— А Марии здесь нет…
Глеб едва выдохнул:
— Где же она? Она умерла тогда?..
Настоятельница улыбнулась:
— Нет, почему же! Она не умерла. Она быстро поправилась. Но оставить ее здесь мы, увы, не смогли. В ней оказалось слишком сильно мирское…
— Я не понимаю, о чем вы говорите, уважаемая.
Игуменья пояснила:
— Она слишком рвалась из этих стен. Удивительно, но в этой тихой обители, среди этих цветов… она угасала. Я потом поняла, отчего. Она слишком любила вас и рвалась за вами. Но вы, мне кажется, были уже далеко…
— Где же она?
Игуменья отпустила козу:
— О, здесь недалеко!.. В соседнем селении живет женщина по имени Невена. Хорошая женщина, набожная, богобоязненная. К Марии относится, как к дочери.
Глеб облегченно вздохнул, поблагодарил игуменью и покинул монастырь.
Конь быстро домчал его до селения — большого, утопающего в садах.
Встречные крестьяне останавливались при виде нарядного всадника, скачущего по дороге, а иные и кланялись ему, ибо принимали его за князя или боярина.
В селении Глеб подъехал к одному дому, к другому. Но в них никого не было. И Глеб не знал, у кого спросить, где живет женщина по имени Невена. Он медленно ехал по улице, поглядывая по сторонам.
Вдруг в одном из садов Глеб увидел девушку, которая была занята тем, что подвязывала к колышкам виноградную лозу. Глеб подъехал к воротам и залюбовался этой девушкой — так она была хороша, так красивы были ее обнаженные руки и так споро она управлялась со своей нехитрой работой.
Глеб окликнул девушку:
— Скажи, красавица, в каком из домов живет женщина по имени Невена?
Девушка выпрямилась и взглянула на Глеба:
— В этом доме она и живет.
Глеб порадовался такой удаче и, думая, что говорит с дочерыо этой самой Невены, попросил:
— А нельзя ли позвать ее…
Девушка оставила свою работу и подошла ближе. Красота ее поразила Глеба. В жизни он не видал таких красивых девиц. И подумал: благословенна земля, на которой вырастают такие красавицы… У девушки были тяжелые русые волосы и огромные синие глаза — ясные, проницательные, как бы заглядывающие собеседнику в самое сердце, как бы видящие значительно больше, нежели видят обычно глаза.
Глебу даже стало как-то не по себе от взгляда этой девушки. Будто дрогнуло его сердце.
Девушка улыбнулась:
— Невена в поле сейчас. А вы, господин, что-то хотели? Кого-то ищите?
— Ты угадала, красавица, — Глеб не скрывал, что любуется ею. — Эта добрая женщина воспитывает девочку, которую я разыскиваю и хочу у нее забрать.
И Глеб оглядел двор поверх головы девушки, надеясь увидеть Марию.
— Девочку? — переспросила красавица.
— Да. Если ты тут живешь, то должна знать, о ком я говорю. Ее зовут Мария.
Девушка улыбалась, глаза ее прямо-таки излучали тепло. Она сказала:
— Если вы ищите Марию, господин, то зачем спрашиваете про Невену?
— А как же иначе? — удивился Глеб.
Тут девушка рассмеялась звонко и счастливо:
— Мария — это я и есть!.. А ты, Глеб, неужели не узнал меня сразу, как я узнала тебя? Неужели я так переменилась?
Глеб опешил. Он действительно не узнал ее; он по привычке искал глазами худенькую бледную девочку, горемычного человечка весьма болезненного вида. А предстала ему красавица, каких не видывал свет, настоящая царевна!..
Глеб всмотрелся в черты девушки. Да, это была Мария… Теперь наконец он признал ее. Изумленный, он долго не мог сказать ни слова.
На руке девушки он заметил свое кольцо — серебряное колечко, которое некогда надел ей на худенький пальчик. Она была тогда в бреду, ее мучил жар. Кольцо ей было в тот давний день велико и не держалось на пальце.
