Казалось, такие мысли должны были приносить Лиаре покой, но душу эльфийки внезапно отяготила боль и короткий миг воспоминания о минувшем дне и клинке, пронзившем сердце лани. Мысли о поиске силы, гармонии и баланса. Мысли об отце, матери и богине.

— Значит, решено, — уверенным тоном, вдруг промолвила Лиара. — Если такова воля Силанны… если богиня ждёт решения и всё зависит от меня, токогда я смогу приступить к обучению, мастер?

— О-хо-хо! Вот это энтузиазм! — радостно воскликнул друид. — А ты, вижу, всё ещё не любишь долгих раздумий. Будем считать, обучение уже началось, дитя.

На мгновение взгляды старейшин пересеклись — хмурый взгляд изумрудных глаз и золотистый взгляд, полный доброты и печали. Лиара видела негодование отца, но в чём крылась его первопричина? В решении, на которое натолкнул её Древен или в чём-то ином? Девушка не могла знать ответов на эти вопросы. Всё, что она могла — мягко сжать отцовскую ладонь и попытаться смягчить его грусть своей доброй улыбкой.

Вскоре отец и дочь покинули двор храма, оставив Древена наедине с собой и крохотной волчицей, что всё ещё дремала на его руках. Друид никуда не спешил, не торопился покидать насиженное место, внимая голосу ветра и земли, в то время как золотистые глаза окончательно заволокла печаль. Впервые за долгое время с лица старейшины исчезла всякая улыбка, а его уста шептали беззвучную молитву — просьбу уберечь Лорота и его дочь от новых испытаний и участи, что готовила им судьба.

***

За весь путь от храма отец и дочь не обмолвились и словом. Оба тонули в потоке нахлынувших мыслей. Лиара думала о будущих испытаниях, лишениях и необратимости своего выбора. Мысли Лорота уводили его в совершенно иную степь. — Отец? — робко произнесла девушка по возвращению в дом.

— Не нужно, дочь, — слегка натянув улыбку, ответил Лорот. — Я очень, очень сильно горжусь тобой и твоим решением. Просто… я и не мог подумать, что всё произойдёт так, и ты станешь взрослой настолько быстро.

Лиара кивнула, ощутив на своей щеке касание отцовской ладони.

— Береги себя, малышка. Я не переживу если с тобой что-то случится,

— Не волнуйся, отец. Я буду сама осторожность, — девушка улыбнулась. — К тому же, я уже совсем не ребёнок.

— Хотел бы я сказать то же самое о твоём новом наставнике, — на эльфийских лицах расцвели сдавленные улыбки. — Впрочем, Древен далеко не такой зануда, каким может показаться на первый взгляд. Скоро ты это поймёшь и раз уж всё зашло так далеко, да и кто я такой, чтобы противиться воле Силанны, полагаю пора вручить тебе что-то.

С последней фразой Лорот скрылся в просторах комнаты, заскрежетав затворным механизмом сундука. Спустя минуту ожидания, он вернулся к дочери, вручив ей аккуратно сложенное полотно ткани. Лёгкая накидка с завышенным воротником на пуговичных застёжках. Лозы из шёлковых золотистых нитей раскинулись поверх зелёной ткани подобно цветущему плющу. Лиара облачилась в одеяние, принятое из рук отца. Широкий кожаный ремень с изящной бляшкой в виде берёзового листа сомкнулся на её талии. Свободный угловатый подол укрыл ноги чуть ниже колен, а просторные рукава прикрыли локти. Накидка представляла собой прекрасное сочетание роскошного внешнего вида, простоты и практичности — типичное одеяние друида. Оно не стесняло движений, защищало от ветра и непогоды, а пронизанная волшебными нитями ткань неожиданно для Лиары наполнила её дух силой.

— Только посмотри, — улыбнулся Лорот. — Как же ты красива! Это вещь принадлежала той самой девушке, о которой говорил мастер Древен. Носи его с гордостью.

— Но отец… я не могу…

— Только ты и можешь. Пусть память о маме всегда будет с тобой.

Лиара полной грудью приняла едва различимый аромат засушенной мяты, с коей одеяние и хранилось в сундуке. Её глаза наполнились влагой, как и глаза стоявшего перед ней эльфа, что уже мгновение спустя сжимал дочь в объятьях. Лорот прижал её так, как никогда ранее, так, будто делал это в последний раз.

— Ох, отец! Как же мне страшно! — слёзы всё же пробили брешь, вырвавшись из глаз девушки. Она пыталась сдерживаться, дабы не огорчать отца, но эмоции всё же взяли верх. — Вдруг, я ничего не смогу или окажусь недостойна тебя и матушки.

— Не нужно ничего бояться, дочь, — прижав к себе Лиару, промолвил Лорот. На его лице проступила улыбка, несколько кроткая от грусти, но всё же настоящая. — Я повидал этот мир во многих его проявлениях, видел чудеса и удивительные переплетения судеб, испытывал горечь поражения и радость побед. Запомни, малышка, ты можешь столкнуться с неудачей, оступиться или даже упасть, но никакие преграды не должны сбивать тебя с выбранного пути. В этом мире нет ничего, нет ни единой вершины, что устоит перед терпением и кропотливым трудом, — отцовская ладонь утёрла слезу с щеки дочери, а улыбка на его лице приобрела более мягкий родной вид. — А теперь иди, слушайся Древена, будь сильной и знай, что бы ни случилось — я всегда буду рядом.

Юная эльфийка восседает на коленях и взирает на своды титанического древа. В округе повисла тишина. Луна прохладным светом поблёскивает в бесконечных листах величественной необъятной кроны. Девочка видит жизнь, что кипит у корней древа, видит сотни существ, что плывут в постоянном жизненном потоке — всё в этом месте пребывает в гармонии. Верхушки деревьев покачиваются на ветру, скрывая пик далёкой одинокой горы совершенно безмятежной на фоне ночного неба.

В душе ребёнка царит покой. Опустив взгляд к земле, она замечает лунную розу — цветок «ilven». Луна наполняет его лепестки лазурными бликами энергии. Стебель начинает извиваться и юная эльфийка сама не замечает, как оказывается рядом с произведением искусства, созданным самой природой. Цветок продолжает распускаться и неожиданно для неё самой, оказывается в руках девочки. Не сорванный с земли, он плавно тянется ввысь навстречу лунному сиянию и огонькам двух любопытных глаз.

Пальцы ребёнка трепетно касаются сияющего бутона, страшась нарушить его целостность. Каждое прикосновение отдаётся согревающим потоком в ладонях. На невидимом лице расцветает улыбка. Цветок распускается, более не пытаясь скрыть красоту — сияющий лазурный бутон поверх шипастого стебля — огонёк, чей свет способен проникнуть в самую душу, в её самые потаённые уголки.

Вдруг! Ревущей волной по небесам проносится протяжное эхо грохота. Звук, сотрясающий землю. Луна только что безупречно чистая, размытая белизной и пурпуром, подобно сосуду наполняется тенью и огнём. Звёзды исчезли с небес, животные взревели в панике.

Невидимые глаза ребёнка наполняются слезами, по мере того, как диск луны приобретает оттенок из крови и тени. Огонь вырвался из земных недр. Вьющиеся на ветру колосья травы, сменили танцующие языки пламени. Златокрылый сокол взмыл в небеса и рухнул объятый пожарищем. Волк, грифон и олень сошлись в смертельной схватке. Пламя пожирает саму землю, подкрадываясь к исполинскому древу. На невидимом детском лице застыла гримаса первородного ужаса. Пламя ударяет о кору, оставляя обугленные грани и тут же отступает назад, испепеляя почву. Животные бегут и корчатся в агонии, гармония самой природы превращается в безумную какофонию криков. Вновь и вновь оранжевая стена врезается в корни древа, превращая в угли древесную плоть. Кульминация сего безумия знаменуется видом опаленного соколиного птенца и первым щелчком механизма.

Очередной грохот заставляет вздрогнуть земную твердь, однако вскоре, на алом диске луны проступают первые светлые проблески. Постепенно, вместе с кровью исчезает и огонь, оставляя лишь тлеющие угли у корней древа. Ветер доносит до слуха привычную песнь, возвещающую об окончании хаоса. Всё возвращается на круги своя и лишь звери, обожжённые скверным пламенем, продолжают свою бессмысленную схватку на пепле прежней земли.