— Хорошо. Ради вас, матушка. — И свирепо приказал: — Уходите, граф. И будьте благодарны своей заступнице. У меня было большое желание снести вам голову.

Граф с таинственной улыбкой поклонился Фелиции.

— Я вам искренне благодарен, мать настоятельница. Возможно, придет время, и я смогу по достоинству вас отблагодарить. — И пообещал нескио: — К сожалению, при мне сегодня нет меча, которым можно побеждать. Но мы еще обязательно свидимся. Жаль, что у меня ничего не получилось в замке. Иметь такого соратника, как вы, дорогого стоит. — Он дал знак своему сенешалю. — Уходим!

Они шумной гурьбой вышли за ворота. Нескио подошел к Фелиции и помог ей подняться с колен.

— Вы устали, отдохните. Я оставлю у вас полсотни своих стражников. Думаю, этого будет достаточно. — Он хотел спросить что-то еще, но взглянул на залитое слезами белое от пережитого ужаса лицо настоятельницы и промолчал.

— Спасибо вам за спасение и мое, и сестер! — выдохнула Фелиция и ушла к себе.

Нескио посмотрел вокруг. Медленно наступал рассвет. Луна скрылась, небо розово светилось в преддверье восхода. Он подозвал к себе своего сенешаля.

— Оставь здесь полусотню. Обходите монастырскую землю, не допускайте посторонних. Боюсь, эта попытка не первая и не последняя. Будьте осторожны, граф способен на любую подлость. Особенно охраняйте настоятельницу. У графа к ней старые счеты.

Тот поклонился. Нескио с остальными воинами вышел из привратницкой, возле которой стояли оставленные кони. Сев на Горра, дал приказ оставшимся ехать за ним. Искать или нет Агнесс в столице? Но как искать? Не может же он приказать осматривать всех монахинь, это святотатство. Нет, он просто будет ходить и смотреть. Один. Если она ему встретится, он найдет способ убедить ее уехать с ним.

Зайдя к себе, Фелиция аккуратно убрала кинжал обратно в шкаф. Сегодня она осталась жива и невредима. Надолго ли? Тяжесть на душе давила, не давая выпрямиться и жить спокойно.

И угнетало ее не злодейство Джона, наоборот! На какой-то краткий миг она была согласна ехать с Джоном хоть на край света! Что это с ней? Откуда эта дикая страсть к самому порочному мужчине в их стране?! Она же ушла в монахини для того, чтобы от нее избавиться!

Но стоило ему к ней приблизиться, и оказалось, что годы забвения и праведных трудов ничего для нее не значили! До чего же низка человеческая природа. Или это только она одна такая? Может быть, она совершенно не знает себя и полюбила графа потому, что натура у нее такая же подлая и себялюбивая, как у него? Осознавать это было так страшно, что Фелиция принялась молиться, стараясь уйти от этих страшных откровений.

Утром на общей молитве в монастыре все прошло как подобает. Но все монахини знали, что ночью их спас от поругания нескио. И их матушка настоятельница. Все смотрели на нее с благодарностью и кланялись ниже обычного. А она чувствовала себя низкой предательницей.

После заутрени выяснилось, что ночью сбежала Амелия Паккат. Никто не знал, когда именно, все замки на ее доме были целы, только в дальнем маленьком, узеньком оконце, была сорвана решетка и выставлена рама. Как она со служанкой умудрились вылезти через эту бойницу, через которую не выскользнул бы и ребенок, никто не понимал.

Кто-то радовался, кто-то удивлялся, а настоятельница была обеспокоена. Амелия Паккат была опасным человеком. И если она теперь с графом Контрарио, то от этой страшной парочки можно ждать всего, чего угодно.

Амелия Паккат в самом деле сидела во главе большого стола в роскошной трапезной в городском доме графа, изображая из себя рачительную хозяйку. На ней было слишком открытое для скромного домашнего обеда платье из дорогой темно-зеленой тафты. Голую шею прикрывало роскошное аметистовое ожерелье. Тафта и ожерелье не сочетались ни по цвету, ни по фактуре, но владелицу это не смущало.

— Дорогой кузен, у тебя здесь не слишком уютно, — наставительно говорила она, небрежно поведя рукой. — Думаю, мебель давно пора поменять. И посуда слишком стара для званых обедов. Ковер на полу совершенно вышоркался, я помогу тебе выбрать новый. Кстати, повар у тебя отвратительно готовит фрикасе. Я думаю…

Графу надоело слушать эти бредни.

— Я думаю, что тебе пора отправиться в свое имение и проверить, что делается там.

— Но это невозможно! — Амелия усердно пригорюнилась, опустив подбородок на согнутую руку. — Муж тотчас сошлет меня обратно в этот жуткий монастырь. Мне там даже гулять не позволяли!

— Если бы ты вела себя прилично, то тебе позволяли бы все. Впрочем, если бы вела себя прилично, то тебя бы и муж не отправил восвояси. Насколько я знаю, он даже любовницы не завел. Нет возможности? — деликатно намекнул Контрарио на его возможную мужскую несостоятельность.

Небрежно вертя в руках серебряную вилку, Амелия призадумалась.

— Возможно, я и была слишком строга с ним. Порой. Но это ничего не значит. Он никогда не устраивал меня ни в постели, ни вне ее. Слишком слаб. — И она призывно взглянула на графа.

Тот ответил ей откровенно пренебрежительно, давая понять, что она его в роли любовницы не интересует:

— Вот как? Была слишком строга? Ну, возможно, я порой тоже бываю слишком строг со своими шлюшками. Но ты права — это ничего не значит.

В раздражении от полученного отказа она попробовала поданное ей блюдо и неистово завопила:

— Какая гадость! Прикажи всыпать повару двадцать плетей! Немедленно!

Граф спокойно встал со своего места и подошел к ней. Схватив за горло, приподнял и тряхнул. Она тотчас замолчала, выпучив глаза.

— Чтоб я в своем доме этих твоих мерзких воплей не слышал! — безжалостно приказал он, тряхнув ее для наглядности еще раз. — А то тут же вылетишь на улицу! Будешь базарной шлюхой, ни на что другое ты не годишься!

Он отпустил ее и, как ни в чем не бывало, сел обратно. Упав на стул, Амелия отчаянно закашлялась, схватившись за покрасневшее горло и глядя на графа выпученными от ужаса глазами.

— Что, умею я угодить дамам из рода Сордидов? — язвительно поинтересовался Контрарио. — Недаром мы с тобой одной крови, Амелия. Если б с тобой так же поступал твой муж, в вашей семье царил бы мир и покой, не так ли, дорогая кузина?

— Как ты смеешь так со мной обращаться? — сквозь хриплый кашель просипела Амелия. — Я знатная дама!

— И что из того? Ты психопатка, а их вообще держат прикованными в подземельях цепями к стенам. Не хочешь попробовать?

— Ты не посмеешь! — ее голос дрожал от пережитого ужаса.

— Что-то слишком много народу указывает мне, что я смею, а что нет, — лениво заметил Контрарио. — Вот только попробуй еще раз нарушить мой покой и узнаешь, посмею ли я всыпать тебе те двадцать плетей, которые ты требовала для повара!

Он спокойно доел, насмешливо поклонился кузине и ушел, оставив ее в гордом одиночестве. Амелия в ярости подняла было серебряное блюдо с жареными голубями, собираясь запустить его ему вслед, но передумала, осторожно поставила блюдо обратно и задумалась.

— Ничего, дорогой кузен, ты еще поплатишься за обращение со мной как со своей жалкой шлюхой-простолюдинкой!

Враждебно погрозив кулаком тому креслу, где только что сидел Контрарио, она прикинула, как бы ему отомстить. Отравить? Неплохо, но куда потом денется она сама? Она не знала, кто является законным наследником графа, но понимала, что в доме графа ее никто не оставит. А снова оказаться в монастыре она не желает. Хватит с нее малюсеньких комнатушек, запертых дверей и унижений!

Нет, торопиться она не будет. Вот когда увидит, что можно без последствий для себя нанести удар, вот тогда она его и нанесет. Это будет славная месть!

Она зловеще захихикала и принялась за еду. Та была остывшей и показалась ей слишком пресной, но она стерпела, не желая проверять на себе суровые обещания жестокосердного кузена.

Граф ехал к лэрду один, верхом, без охраны. Вокруг него давно витал ореол ужаса и отвращения, и это ему нравилось. Этот ореол прекрасно защищал его от всяких неприятных неожиданностей.