Кто-то уже выводил из подвала избитого до крови Энеко.

Феррун с прищуром посмотрел на него и угрожающе спросил:

— Чьих рук дело?

Хозяин поспешно заверил, что он уже убил того, кто бил мальчишку:

— Он первым напал на вас, господин.

— Ладно, в ад ему и дорога. Может, перекусим? — это он спросил уже у Агнесс, отчаянно замотавшей в ответ головой. Ее мутило от запаха свежепролитой крови. Снисходительно пожав плечами, Феррун велел тавернщику: — Тогда сложи нам перекусить с собой, если уж мой слуга считает, что нам нужно торопиться.

Слуги, уносившие тела стражников, поразились подобной бессердечности. Хозяин угрюмо велел половому:

— Принеси еды, да побольше. — Он был рад, что убит один из самых жестоких пособников графа, но вот только как ему перед графом оправдываться? Ведь убиты-то они в его заведении! Никогда с ним такого не бывало! Подав тряпку Ферруну, лебезящее произнес: — А как вас звать, извините? Что мне графу сказать, он ведь обязательно спросит?

— Я — Феррун. Думаю, это имя ему многое скажет! — гордо объявил победитель и тщательно протер окровавленный меч.

Хозяин почтительно поклонился, удивляясь странному имени. Даже не имени, а прозвищу. В самом деле, граф не может не знать этого юного задиру. Если тот достаточно часто демонстрировал свое потрясающее умение обращаться с мечом, то его многие должны знать. И надеяться на мщение.

Агнесс подошла к Энеко, отшатнувшегося от нее. Глаза у него заплыли от побоев, видел он плохо.

— Это я. Не пугайся! — от ее тихого голоса парнишка расслабился и благодарно кивнул.

Из конюшни вывели заседланного коня и возок с лошадкой. Агнесс подвела Энеко к возку и бережно уложила на сено. Еще совсем недавно она ехала сюда в этом возке, надеясь на лучшее! И вот чем все закончилось! Она скосила глаза на залитый кровью двор и тут же отвернулась. Смерть, опять смерть! Ей стало плохо.

Зато Феррун был вполне доволен собой, никакие угрызения совести его не мучили. Велев положить запасы еды в возок, он запрыгнул на коня, приказал своему слуге заплатить за еду и поехал вперед, не задумываясь, как Агнесс справится с лошадью.

Отдав хозяину золотой, она села на место кучера, взяла вожжи в руки и неловко вывела возок со двора. Лошадка без понуканий побежала прочь от этого негостеприимного места.

«Как жаль, что Феррун не взял своей целебной сажи! — с сожалением подумала Агнесс. — Энеко очень плохо».

Тот, разлепив спекшиеся губы, успокаивающе прошептал:

— Я сохранил ваши деньги, не беспокойтесь! Они здесь, в возке, в тайнике. Я их нащупал.

— Я вовсе не о них беспокоюсь, а о тебе, глупый ты мальчишка! — со слезами сочувствия воскликнула Агнесс. — Как же тебе досталось! Граф всегда был зол, а теперь вообще не знает удержу! Как ты остался жив?

Он вяло дернул рукой.

— Ерунда! Бывало и хуже. Немножко полежу и встану.

Агнесс закрепила вожжи на облучке, и лошадка, предоставленная самой себе, побежала куда резвее.

Они доехали до небольшого лесочка, где их ждал спешившийся Феррун.

— Мальчишку надо полечить. — Он вытащил из возка свой мешок. — Я взял с собой свою сажу. Немного, но если пользоваться ей разумно, то хватит надолго.

— Ой, какой ты молодец! — Агнесс была искренне ему благодарна. — А вот я об этом вовсе не подумала.

Насмешливо посмотрев на нее, Феррун достал небольшой глиняный горшок с сажей, и начал осторожно смазывать ею раны Энеко. Тот только моргал, глядя на черную жижу. Агнесс пораженно следила, как под слоем жирной сажи на глазах затягиваются глубокие раны. Да это настоящая панацея!

Закончив, Феррун аккуратно убрал горшок обратно и сердито заметил:

— Терпеть не могу такое яркое солнце! Я от него слепну!

— Накинь капюшон на голову, будет легче, — посоветовала Агнесс. — Или, если вовсе плохо, мы можем подождать до вечера в этом леске и ехать ночью.

Феррун накинул капюшон на голову, причем так, что лицо полностью скрылось за плотной тканью, и признал довольным голосом:

— А что, так гораздо лучше. И видно все, и солнце не мешает. Ладно, поехали! — вскочил на коня и отправился вперед. — Догоняйте!

Агнесс достала платок и протянула Энеко.

— Вытри лицо, ты весь черный!

Он аккуратно стер сажу. Хотя грязные потеки и остались, но глаза распахнулись и смотрели на мир с тем же хитроватым прищуром, что и раньше. Синяки и отеки тоже исчезли.

— Какой он странный! — глядя вслед ускакавшему Ферруну, заметил Энеко. — Страшный такой, как смерть! — Повел плечами, подергал головой и радостно сообщил: — Слушай, у меня ничего не болит! Чем это он меня мазал, таким черным?

— Он говорит, что это сажа.

— Странная какая-то сажа, сажей не пахнет, но запах неприятный. Но давай мне вожжи, а сама ложись. На тебе лица нет. Здорово досталось?

— Есть немного. Но все уже прошло, просто понервничала сейчас немного. Страшно было, — откровенно призналась она и передала вожжи мальчишке. Растянулась на сене, закинула руки за голову и радостно вздохнула, испытывая настоящее блаженство. Наконец-то ее путешествие подходит к концу. Она жива, здорова, чего же ей еще желать? Жаль, конечно, что ей не удалось добыть кольцо, но она твердо знает, что граф не отыщет его тоже. Повернула голову в сторону Энеко и спросила: — Как ты попал в руки графа?

Он цыкнул на лошадку и принялся хмуро рассказывать:

— По глупости. Я остановился слишком близко от постоялого двора, чтоб не пропустить твое появление. К вечеру из замка спустились четверо мужчин, здорово потрепанные. Я узнал среди них Беллатора, он часто у нас в таверне бывает, он был покусанный весь. Других я не знаю, хотя один из них почему-то все лицо закрывал. Наверно, его тоже здорово искусали. Я еще подумал, что крысы нападают, когда их очень много. Они поужинали и тут же уехали. А ночью заявился граф. Он знал, что ты здесь. Видимо, нас кто-то выдал. Он схватил меня и сразу начал допрашивать. Но я ему все равно ничего не сказал, хотя меня бил здоровенный стражник с кривым зубом.

Перед глазами Агнесс снова, как наяву, вспыхнула сцена боя. И стражник с кривой ухмылкой, первый напавший на Ферруна.

— Его убил сегодня Феррун.

— Феррун? Какое странное имя! Почти такое же странное, как и он сам. Но я не думал, что он может кого-то убить. Он кажется таким хилым.

— Вот уж поистине — внешность обманчива! Он очень сильный, не думай, что если такой худой, то слабый. Он после твоего мучителя убил еще двоих. Зараз. Одним взмахом меча.

— Жаль, что я этого не видел, — мечтательно проговорил Энеко. — Здорово, наверное, было.

Агнесс ничего хорошего в убийстве людей не видела. Но что делать? Другого выхода не было.

— А кто он такой? И откуда взялся?

Почему-то Агнесс решила не говорить о Ферруне всей правды.

— Он жил в замке. Сейчас решил ехать со мной и помочь.

— Он что, в тебя влюбился?

У Агнесс вырвался сдавленный смешок. Вот уж кто менее всего похож на влюбленного.

— Нет. Просто он, как и я, ненавидит графа.

— Ааа…, понятно. Я его теперь тоже ненавижу! — Энеко слегка подхлестнул вожжами лошадку. — Он безжалостный и злой. Я таких в своей жизни еще не видел, хотя с разным сбродом знаком. Но ты спи, ты устала. Я чувствую себя хорошо, довезу, куда надо, не беспокойся.

— В монастырь Дейамор, ладно? — попросила Агнесс, понимая, что помочь ей сможет только Фелиция.

Энеко важно согласился, она устроилась поудобнее, закрыла глаза и тут же заснула. Сколько она проспала, не знала, потому что проснулась уже в Купитусе.

Беллатор с Роуэном отчаянно отбивались от полчища серых крыс, пустив в ход доски от оставшейся в комнате мебели, которыми отбиваться от крыс было куда сподручнее, чем тяжелыми мечами. Но крыс было много, слишком много, чтобы была хоть малейшая надежда на спасение. Еще несколько минут — и крысы повалили их, раздирая острыми зубами живую плоть.

И тут где-то в вышине заливисто запела дудочка.