Лэрд с горечью добавил:

— Они и богатеют за счет государственных приисков! И считают королевскую казну своей!

Граф подтвердил сказанное энергичным кивком головы.

— Этому нужно положить предел! Если мы объединимся, мы сможем многого достичь.

— Как именно, граф? — нескио вертел в руках золотой кубок и внимательно рассматривал тонкую вязь на его боках.

— Очень просто. Мы вполне можем убрать сразу все семейство. Сделать это нетрудно. Скажем, с помощью засады.

— А не проще ли сделать это с помощью Зинеллы? — маркиз сделал малоприличный жест рукой.

Граф настороженно посмотрел на нагловато ухмыляющегося Фугита.

— Нет, моя незаконнорожденная сестра пока ничего знать не будет. Это, так сказать, наш решающий козырь.

— Было бы гораздо лучше, если б она стала законной женой наместника.

Контрарио передернулся.

— Не думаю, что это возможно. Я прекрасно осознаю предел ее возможностей. Тем не менее, она всегда была мне полезной.

В разговор бесцеремонно вмешался Фугит, рассматривающий покрытый защитными надписями старинный панцирь, висевший возле него на стене.

— Граф, вы не могли бы мне показать вашу оружейную? Говорят, там много редкого оружия.

Граф изумленно на него воззрился, явно не понимая, как можно прерывать говорившего, так откровенно пренебрегая этикетом. Впрочем, он и сам нередко этим грешил, поэтому лишь спросил у остальных, не будут ли они так любезны подождать? Или, может, кто-то разделяет страсть сэра Фугита к редкому оружию?

Никто с ними пойти не пожелал, и граф с Фугитом отправились одни.

— Возможно, именно этого и ожидал досточтимый сэр Паккат? — лэрд спокойно отпил вина из своего кубка.

— Вы думаете, граф воспользуется моментом? — маркиз рассматривал рубины своего кубка на свет, пытаясь определить их ценность.

— Почему бы и нет? Он будет просто глупцом, если этого не сделает. Вы же знаете, что при Фугите нельзя говорить ни о чем серьезном. У него слова за пазухой не держатся.

— Ну, если сэр Паккат послал сына именно за этим, то кто мы такие, чтобы вмешиваться? — нескио терпеть не мог дурного мальчишку и не скрывал этого.

Лэрд согласно кивнул:

— Что ж, вернее способа избавиться от этого оболтуса найти трудно. Надеюсь, у графа все получится.

Минут через десять вернулись ушедшие. Фугит имел вид глуповато-пришибленный, глядя на своих спутников так, будто увидал их впервые в жизни. Выспрашивать, что же он повидал в оружейной, никто не стал. Было ясно, что он зачарован, но никто и не думал протестовать.

Решив, что Фугит больше не представляет опасности, лэрд предложил говорить начистоту:

— Засада очень ненадежное дело, граф. Медиатор и его сыновья закаленные воины. К тому же они не ходят без охраны. Яд куда вернее. — При этих словах лэрд пристально глянул на покрытые пылью и паутиной бутылки, и было непонятно, о чем конкретно он говорит.

Граф тонко усмехнулся.

— Я и хотел предложить именно это. Но боялся быть непонятым, — он многозначительно посмотрел на Фугита. — Я знаю, некоторые не умеют молчать. Вернее, не умели.

Фугит бестолково улыбался, явно не понимая, о чем идет речь.

— У вас одного есть возможность для тихого устранения всего семейства Медиатора зараз. — Лэрд обнажил в неприятной ухмылке почерневшие от старости зубы. — Вот только согласится ли ваша сестра убить собственного мужа, пусть ее брак и не освящен церковью?

— Зинелла сделает все, что я ей велю. — Граф зловеще нахмурил черные брови. — Ослушаться она не посмеет. Да и наместник ей так же неприятен, как и мне. Хотя она и вынуждена сожительствовать с ним.

— Хотел бы я быть так уверен в своих родных, как вы, граф. Похоже, она вас сильно любит, — маркиз не смог отказать себе в удовольствии в очередной раз уязвить Контрарио.

— Любит? — граф был озадачен. — Меня никто не любит. Она меня до чертиков боится и ненавидит, как и все прочие. — Он склонил голову, пряча в глазах пренебрежение, и учтиво заметил: — О присутствующих я не говорю. Впрочем, страх и ненависть куда надежнее любви, которая сегодня есть, а завтра нет.

В его голосе чуткому уху маркиза послышалось затаенное разочарование.

— Вам нравится внушать людям ужас, граф?

Тот на мгновенье замешкался.

— Пожалуй. Есть в этом своеобразная прелесть, вы не находите?

Маркиз боязливо заерзал под холодным взглядом графа, не зная, как вырваться из оков его железной воли.

— Но все-таки вы дадите поручение Зинелле? У нее единственной есть такая возможность, — лэрд упрямо стоял на своем.

Граф неохотно отвел глаза от своей жертвы и повернулся к лэрду.

— Вы правы, возможность есть. Но вот средства нет.

— Почему нет средства? Неужели она не хранит хоть несколько капель добротного быстродействующего яда? — лэрд не поверил графу. — Какая непредусмотрительность!

— Это не непредусмотрительность, это вынужденность. Когда умерла жена Медиатора, мне стоило большого труда обратить его взор на Зинеллу. Вы же знаете, она похожа на покойницу и лицом, и статью, хотя и изрядно уступает ей, увы. Медиатор взял ее в свои покои, но буквально нагишом. Все, что было при ней, уничтожили.

— Все знали, что она дочь вашего отца, граф.

— Этого никто и не скрывал. Но я и не дал ей ничего такого, что могло бы навести на определенные подозрения. Нужно было выждать.

— И вы ждали целых пятнадцать лет?

— Почему бы нет?

— Но она родила наместнику троих детей!

— И что это значит?

— Но женщина не может предать своих детей!

Граф обратил взор куда-то внутрь себя.

— Не может? Почему же это? Только не говорите мне о святости материнской любви. К тому же в наших с Зинеллой жилах течет кровь самого дурного рода королевства — кровь Сордидов.

На мгновенье вынырнувший из прострации Фугит привстал в язвительном поклоне:

— Благодарю вас, граф, за комплимент!

Тот небрежно махнул рукой.

— Не за что, мой дорогой родственник, не за что! Несмотря на то, что все это знают, перед женщинами этого семейства очень трудно устоять. Чему примером является и мое появление на свет, и ваше, мой отчаянный сэр Фугит. Наши отцы тоже не смогли устоять перед чарами наших матерей, хотя прекрасно знали историю их рода. И наши матери не обманули ожиданий. Впрочем, мой отец не слишком переживал по этому поводу, и доказательство тому — появление на свет Зинеллы всего-то через пять лет после его женитьбы.

— Он был давно знаком с ее матерью? Насколько помню, это побочная сестра вашей матушки.

— Верно. После смерти матери она надеялась стать графиней, но не получилось.

— Ваш отец проявил здравый смысл?

— Нет, его проявил я. Отец просто прислушался к моему мнению.

Гости переглянулись. Прислушался? Все хорошо знали буйный и независимый нрав прежнего графа. Интересно, как смог его сын, тогда еще виконт, найти нужные аргументы? И каковы они были?

Но уточнять никто не стал: в воздухе будто повис запрет на этот вопрос, и, подчиняясь ему, лэрд спросил вовсе не то, что хотел:

— Зинелла уже столько времени живет во дворце, неужто нельзя было передать ей такую малюсенькую вещь?

И граф пояснил:

— За Зинеллой следят. И следят пристально. Из дворца одну ее никуда не выпускают, к ней тоже пробиться невозможно. При ней только одна доверенная служанка, с которой я время от времени общаюсь, но ничего вещественного ей передать не могу. Вы же знаете, старшие сыновья медиатора не доверяют ни самой Зинелле, ни ее слугам. Поэтому яд нужно передать как можно более незаметно, совершенно постороннему человеку. Но имеющему доступ во дворец. — Контрарио посмотрел в глаза лэрду, безмолвно посвящая его в сообщники. — Насколько я знаю, лэрд, ваш старший сын дружен с Сильвером?

— Это так, — кратко подтвердил тот. — Вы хотите, чтоб я навестил сына и тихонько передал яд вашей сестрице?

— Вы все поняли верно, отдаю дань вашей проницательности. Но вам нужно сказать Зинелле условленную фразу: «ваша правая ножка стала еще прелестней».