На какое-то мгновение голос девушки перекрыл все другие голоса. Кажется, она на что-то жаловалась.

Таггарт стоял не оборачиваясь. Упершись локтями в верхнюю жердь забора, которым был обнесен загон, он наблюдал за лошадьми. Вместе с теми, что были приготовлены на смену прибывших с дилижансом, паслись еще две лошади, оседланные. Слоан предположил, что обе они принадлежат Джессу.

Сняв шляпу, он вытер лоб тыльной стороной ладони. Еще три дня. Вряд ли он выдержит три дня в одном экипаже с Ником Мэллори.

— Попридержи-ка калитку, чтобы она не закрывалась, Таггарт, — попросил кучер, подогнавший к загону взмыленных лошадей, доставивших сюда дилижанс с пассажирами.

Придерживая калитку и наблюдая за тем, как Солти загоняет лошадей, Слоан спросил:

— Та гнедая кобыла, что стоит у корыта с водой, принадлежит Джессу?

Солти, не спеша, закрыл калитку и опустил на конец жердины петлю из проволоки.

— Да.

— Как ты думаешь, он даст ее напрокат?

— Не знаю, — пожал плечами Солти и, направившись к экипажу, чтобы распрячь следующую пару лошадей, бросил через плечо. — А зачем тебе это? Или уже надоела моя компания?

— Мне просто надоел твой запах, Солти, — ответил Таг с усмешкой.

— Попридержи-ка свой язык, Таггарт, — холодно произнес кучер. — Не такой уж ты богатырь, чтобы я с тобой не справился.

Слоан в ответ лишь засмеялся и, махнув рукой, направился к вокзалу. Но стоило ему подойти к дверям, как от его улыбки не осталось и следа. Сделав глубокий вдох, он толкнул дверь.

Ник со своей рыжеволосой спутницей уже восседали за длинным столом, уныло глядя на жестяные тарелки с водянистой фасолью и соленой свининой, стоявшие перед ними. Парень, однако, что-то ел, а вот рыжая гордячка смотрела на свою тарелку с нескрываемым отвращением.

Таггарт взмахом руки поприветствовал Джесса Гаррута, снимавшего с плиты кофейник.

— Одолжишь мне свою гнедую, Джесс? — спросил Таг.

Боковым зрением он успел заметить, как Ник и дама посмотрели на него.

Джесс разливал дымящийся кофе в пять больших кружек.

— Надолго? — спросил он.

— На несколько дней. Я только доеду до Потлака и верну тебе кобылу с первым же дилижансом в вашем направлении.

За спиной раздался скрип отодвигаемого стула, и Таггарт обернулся: это Ник откинулся на спинку стула.

— В чем дело, Слоан? Тебя не устраивает моя компания? Или, может быть, компания этой леди?

Таг промолчал, заметив, как рыжеволосая повела бровью. Ну и лицо у нее! Сколько высокомерия! Однако, такое впечатление, будто она имеет на это полное право. Он, казалось, нисколько бы не удивился, если бы эта женщина подняла вдруг руку и приказала: ОТРУБИТЬ ЕМУ ГОЛОВУ!

Представив эту картину, Таггарт усмехнулся и переключил свое внимание на станционного смотрителя.

— А еще мне нужна провизия на один день, Джесс. За это время я рассчитываю добраться до Индиан Темпл.

Гаррут поставил кофейник и задумчиво почесал подбородок.

— Думаю, что мы сговоримся. Но это будет стоить недешево.

Таг согласно кивнул.

— Пойду проверю, как она оседлана.

Выходя, он слышал, что Ник бросил ему вслед какую-то фразу, но не разобрал какую именно, зато отчетливо прозвучали слова рыжеволосой:

— Скатертью дорога!

«Вы попомните эти свои слова, — подумал Слоан. — Мисс Бриджет-Брайди Кэллоуэй возможно и похожа на королеву, но вот хороших манер ей явно не хватает. Она и Ник Мэллори стоят друг друга».

Той ночью Брайди, расположившаяся в маленькой комнате любезно предоставленной ей станционным смотрителем, видела во сне Ника, якобы вошедшего в эту комнату. Снилось, что он осторожно приблизился к ее постели и опустился на колени, освещаемый серебристым светом луны. Сквозь тонкое шерстяное одеяло Брайди чувствовала, как нежно скользнули по ее руке пальцы Ника и остановились на запястьи.

Его прикосновения были приятны и Брайди улыбнулась, решив, что он хочет поцеловать ей руку. Она чувствовала, как медленно начинает сползать с нее одеяло, постепенно обнажая руки и грудь в ночной рубашке. Что он себе позволяет? Он слишком самонадеян…

Но не в силах была сказать ему это во сне, лишь отвернулась, подложив под голову руку, сладко нывшую от прикосновений Ника.

Через несколько минут Брайди проснулась, но не столько от холода браслета, который оказался прижатым к щеке, а скорее, от чего-то другого. Посмотрев на дверь, заметила, что она слегка приоткрыта.

Возможно, сама же и оставила неплотно прикрытой. Или, может, все-таки дверь была закрыта, но старая щеколда оказалась ненадежной и выскользнула из своего гнезда.

Все может быть.

Дальнейшие остановки на ночлег мало чем разнообразились.

На каждой последующей станции обед оказывался немного лучше предыдущего, но постель неизменно оставалась жесткой. В экипаже, по мере того, как подсаживались новые пассажиры, становилось все теснее. Поэтому, когда в полдень четвертого дня пути Ник объявил, что скоро они въедут в Потлак, Брайди обрадовалась.

Мистер Мэттсон, торговец галантерейными товарами, сидевший справа от девушки, проворчал:

— Грязный этот край. Ой, какой грязный!

Брайди не сочла нужным реагировать на это замечание не только потому, что мистер Мэттсон вот уже третий раз за последний час произносил одно и то же, но главным образом потому, что была не согласна с ним. Конечно, дома лучше. Но проезжая мимо череды горных хребтов, пустынных равнин и покатых холмов, она не могла не восхищаться красотами этой земли.

Поначалу здешние пейзажи показались ей неживыми и бездушными, но вскоре она изменила свое мнение, рассмотрев и нежную зелень листвы на деревьях, вздрагивающую от легкого ветерка, и едва заметный трепет пурпурных и бледно-оранжевых цветов, покрывавших склоны холмов, усыпанных гравием.

Вечером накануне, остановившись для ночлега на очередной станции, Брайди прогулялась до ближайшего холма, который издали казался окутанным нежнейшей бархатной дымкой лилового цвета. К удивлению своему она обнаружила, что всю эту призрачную красоту создавали маленькие маргаритки, разросшиеся пушистым ковром. Их крошечные сиреневатые лепестки веером окружали точечные желтые сердцевинки. Каждый из этих цветков едва ли достигал четверти дюйма в диаметре. Брайди сорвала один цветок, чтобы получше его рассмотреть. Но цветок оказался таким нежным, что тотчас завял в руках девушки. И она испытала сожаление из-за этого.

Да, это была суровая земля, но она не была лишена своей, пусть неброской, красоты. И Брайди начала понемногу понимать, за что тетушка Мойра так любила этот край.

Мистер Мэттсон, не питавший к здешним местам ничего, кроме ненависти, разговорился с мистером Апджоном, который, хотя и не имел своего мнения относительно Аризоны, но был не прочь послушать попутчика. Апджон, занимавшийся продажей рабочего инвентаря для рудников, присоединился к путешествующим на станции Индиан Темпл вместе с миссис Барнс, направлявшейся в Хопи Уэллс к своей дочери. С прибавлением новых пассажиров в дилижансе веселее не стало, а вот теснее — несомненно. Тем более, что миссис Барнс оказалась женщиной далеко не миниатюрного телосложения и, к тому же, у каждого вновь прибывшего был багаж, который размещался, к неудобству остальных, внутри экипажа.

Ник сидел напротив Брайди, и когда бы она ни взглянула на него, неизменно ей улыбался. Она тоже улыбалась в ответ, но тут же отводила взгляд, чувствуя, что мгновенно начинает краснеть.

Мэллори все больше и больше нравился девушке. Он покорил ее своей добротой, вниманием, тактичностью. Казалось, его общество благотворно действовало на Брайди. Например, она заметила, что в последние дни стала более сдержанной на язык, и хотя приписывала это, скорее, усталости от путешествия в экипаже, чем какой-либо другой причине, но постоянное присутствие Ника рядом с нею, играло не последнюю роль. Конечно же, она еще ни разу не отпустила в адрес своего нового друга какое-либо колкое, язвительное замечание — для этого просто не было оснований. Ник всегда был внимателен, вежлив, любезен: открывал перед нею двери, придвигал стулья, помогал подняться или выйти из экипажа. И те несколько раз, когда соприкасались их руки или колени в тесном дилижансе…