Нет! Только не это!.. Хотя неудавшийся брак с Мэй и не оттолкнул его от женщин вообще, но романтизма в нем не осталось. Это несомненно. Слоан поклялся самому себе, что на эту удочку он больше не попадется.

В Консуэле же он нашел практически все, что ему было нужно. Таг сам не знал, почему решил порвать их отношения, и где-то в глубине души немного сожалел о содеянном. Не то, чтобы он привязался к этой красивой мексиканке, просто она казалась ему чем-то постоянным и незыблемым. Она кричала на него, смеялась вместе с ним, до полного изнеможения занималась с ним любовью, после чего отправлялась домой. И это вполне устраивало их обоих. Он платил ей за то, чтобы она оставалась ему верной и, на сколько ему известно, Консуэла выполняла условия их соглашения. Но одно было очевидным: они были слишком разными людьми. И за все те годы, что она была его любовницей, эта женщина так ничуть и не поумнела.

С Мэй было иначе. Ею двигал лишь холодный расчет. Эта бездушная красавица хорошо, да мельчайших деталей, продумала, как лучше всего захомутать его и сделать дойной коровой. Мэй знала его гораздо лучше, чем он ее.

А Брайди… Таггарт не хотел влюбляться в нее, но, к сожалению, ничего не мог с собой поделать. Эта девушка так решительно заявляла о себе и ему, и всему свету, что было просто невозможно не обращать на нее внимания. К тому же, она едва ли подходила под стандарты нынешних красавиц. Слишком высокая, чересчур худая, с таким волевым лицом, что фотографию ее вряд ли поместили бы на обложке дамского журнала. Но в чертах этого лица была классическая красота. Красота достойная средневековой королевы. Брайди и виделась ему такою королевой, увешанной жемчугами и закутанной в меха, с распущенными по плечам вьющимися волосами.

Осторожно поставив вазу на каминную полку, где она всегда и стояла, Таггарт приоткрыл двери спальни. Брайди лежала на краю постели. Лицо ее казалось неестественно бледным при свете луны, проникавшем сквозь оконные шторы, а юбки выделялись на покрывале темным пятном.

В спальне стояло еще и кресло. Опустившись в него, Таг сбросил с ног ботинки. Он решил было поспать в кресле, но оно явно не подходило для этой цели, и ему ничего не оставалось, как вернуться в гостиную и устроиться на диване.

Проходя на цыпочках мимо кровати, он задержался, чтобы еще раз взглянуть на девушку. Она спала, и веки ее едва заметно вздрагивали во сне. Что, интересно, ей снится? Видит ли она во сне его? Осторожно отодвинув в сторону юбки Брайди, Таггарт присел на краешек постели, стараясь не задеть спящую.

«КАК ОНА КРАСИВА», — подумал он, легонько касаясь лица девушки. Когда же пальцы его осторожно дотронулись до ее приоткрытых губ, она издала едва различимый стон. Затем стон повторился, и Брайди заулыбалась во сне.

— Помоги мне Боже! Брайди, — прошептал Таггарт, медленно наклоняясь и чуть касаясь губами ее высокого белого лба, затем, губ.

«ПОМОГИ МНЕ БОЖЕ».

Брайди вздрогнула и чуть слышно прошептала:

— Джонни…

Слоан резко, как от пощечины, выпрямился. Держась неестественно прямо, он больше не дотрагивался до девушки, а лишь сжал руки в кулаки. Убедившись, что не разбудил ее, он встал и осторожно вышел из спальни, думая о том, что был все же прав. Верить женщинам нельзя, и уж тем более красивым.

Закрыв фляжку пробкой, Консуэла опустила ее вниз, и она ударилась о бок лошади.

Солнце уже час, как взошло, и всадники уже достаточно далеко отъехали от Потлака. Ник ехал впереди, за ним следовала лошадь, груженная их многочисленным скарбом, и завершала этот караван она, Консуэла.

— Ты уверен, что знаешь куда ехать? — спросила она Ника уже во второй раз.

На этот раз он снизошел до ответа. Сложив карту, которую изучал все это время, он повернулся в седле.

— Конечно, mi corazon. А ты что, уже жалеешь, что поехала со мной? — Он улыбнулся, обнажив ряд ровных, белых зубов, сверкнувших в лучах утреннего солнца.

«Да, с Ники я не пропаду, — подумала Консуэла. — Если, конечно, мы не собьемся с пути и не погибнем».

Ник осадил свою лошадь и подождал, пока девушка поравняется с ним.

— Может быть, тебе вернуться? — спросил он. — Мы еще не очень далеко отъехали от города, и ты вполне сможешь найти дорогу назад.

Говоря это необычайно участливым тоном, Ник продолжал улыбаться. Но она никогда больше не попадется на его удочку. Слишком хорошо она знала этого человека.

Если честно, то Консуэла не привыкла к столь длительным переездам верхом, и вся нижняя часть ее тела уже болела. Но она не решалась пока в этом признаться, боясь, что Ник отправит ее назад, в город.

Именно по этой причине, улыбнувшись, она сказала:

— Ники, мое место — рядом с тобой. Может быть, ты хочешь отдохнуть? Может быть… — Небрежным жестом приподняв край юбки, она продемонстрировала свое полное бедро. — Может быть, ты хочешь чего-нибудь еще? — Консуэла была готова на что угодно, лишь бы хоть ненадолго выбраться из проклятого седла.

Но Ник покачал головой.

— Мы остановимся на отдых не раньше, чем через час. А в чем дело? Устала от седла?

— Нет, я очень люблю ездить верхом. — Консуэла постаралась, как можно более беззаботно, улыбнуться.

— Ты уверена в этом?

Она утвердительно кивнула.

Ник тронул поводья и его лошадь снова поскакала вперед. А Консуэла, подождав немного, пропустила навьюченную лошадь и хорошенько расправила под собой юбки. Даже самая незначительная складка причиняла ей массу неудобств, вонзаясь в тело, словно нож. Она успела уже пожалеть, что не надела нижнего белья. Может быть, в нем она не так бы мучилась.

Приведя себя немного в порядок, Консуэла обратила внимание на Ника. Он снова вытащил свои бумаги и изучал их с таким загадочным видом, словно там заключался большой секрет.

— Ники? — тихонько позвала его девушка. — Куда мы едем?

— Куда мы едем? — не оборачиваясь и не отрывая глаз от своих бумаг, он ответил: — В сторону каньона Белого Волка. Сколько раз тебе повторять?

Консуэла презрительно фыркнула. В том месте, куда они направлялись, совершенно ничего не было. Ни города, ни людей. И почему, интересно, Ник собрался преподать Таггарту Слоану урок именно там, в каньоне Белого Волка?

Юбка на Консуэле снова собралась в многочисленные складки. Она перенесла вес своего тела на стремена и попыталась ехать стоя. Но попытка эта длилась не более десяти секунд, после чего наездница опять плюхнулась в седло, с тоской думая о том, что не отказалась бы сейчас от тридцати или даже пятнадцати минут отдыха, вдали от лошади и этого жесткого, идиотского седла. Неужели и самому Нику после трех часов, проведенных в седле, не хочется немного размять ноги? Или, хотя бы, справить нужду?

Консуэла решила уточнить детали.

— Ты должен там с кем-то встретиться, Ники?

Он, не оборачиваясь, отрицательно покачал головой.

— В таком случае, зачем мы туда едем?

Спрятав бумаги в карман куртки, Ник повернулся в ее сторону.

— Значит, так надо, — резко ответил он и снова отвернулся.

Консуэла мысленно выругалась. Мужчины! Они считают себя такими умными, когда что-то скрывают. Но она все равно добьется своего, не мытьем так катаньем, и уже через несколько минут выберется из этого проклятого седла.

Быстро сбросив с себя блузку, Консуэла спрятала ее под седло. Потом она ущипнула соски своих грудей, чтобы они стали твердыми, и пришпорила лошадь, заставляя ее вырваться вперед. Обогнав кобылу, везшую их пожитки, она поравнялась с Ником.

Консуэла смотрела прямо перед собой, но боковым зрением успела заметить, что Мэллори повернул голову в ее сторону и таращит глаза.

— Что ты задумала, моя радость? — спросил он дрогнувшим голосом.

— Хочу немного позагорать, — ответила она, заранее радуясь успеху своего замысла, но, не подавая вида, все так же глядела прямо перед собой. — Это полезно для здоровья.

Краем глаза Консуэла видела, как Ник заерзал в седле. Отлично! Приставив ко лбу руку козырьком, она посмотрела в сторону восходящего солнца.