“Будет зима, будет и лето. Как зима не злится, а весне покорится. Осенний мороз не выдавит слез, а зимние морозы – из глаз слезы”. Это пословицы мужика и бабы, что живут в глухой лесной деревушке Цетральнорусской земли по земледельческому календарю, приноравливаясь к временам года. В соответствии с явлениями природы повторяются в аграрном цикле их прочно установившиеся работа и отдых, праздники и будни.

 В декабре начинается зима с промерзшей почвой; со льдом, снегом и морозом, щиплющем за уши; санным ходом; думами о лете и урожае по вековечным приметам. Самое время детей учить грамоте, более удобного у крестьян не будет. Мужик ушел в извоз. В избе горит березовая лучинушка, баба прядет и шьет, ждет мила дружка.

Январь – перелом зимы, затейливые узоры на окнах расписывает, гудит ветром в трубе. Без тулупа до пят не обойдешься. Воробьи, вороны, галки, даже зайцы держатся около жилья. Январь является гаданиями под Новый год, поздравлениями друг друга: “С Новым годом! / Со всем родом! / Чтоб здоровы были, / Много лет жили!” ; “С Новым годом, хозяин с хозяюшкой! / Со скотом, с животом, / С малыми детушками, / С малолетушками! / Сколько на кусточке веточек, / Столь бы у вас было детушек!"

 Февраль богат снегом, сильные морозы бывают только ночью. В Ефремов день ( 7-го ) глумится домовой: для него ставят кашу на загнетке. И мужик, и баба твердо уверены в существовании домового. Он прибирает избу, когда в ней никого нет, может ругать хозяина за то, что привел с базара клячу, и настоять на покупке другой лошади.

 С мартом приходит весна всем красна, которая и червяка живит. Прилетает первая весенняя птица грач. Дороги портятся, скоро будут ездить на телегах. На Евдокию ( 14-го ) мужик думает о предстоящих полевых работах: соху точит, борону чинит, а баба – об огородных: сеет рассаду в горшочках. В этот день начинают белить холсты, по-настоящему берутся за ткачество, чтобы управиться до сева, скидывают с крыш снег, девушки и дети начинают “кликать весну” с крыш строений или с пригорков.

Апрель водою славен, его ручьи землю будят, и она преет. “Курли, курли, курли, / Летят, летят журавли! / Курлы-си, курлы-си, / По Руси! По Руси!” – “Мужички, мужички, / Готовьте сошнички, / Пора пашенку пахать, / Пора сев начинать!”

Май – травник.

 Июнь – хлеборост.

 Июль – страдник, макушка лета.

 Август – разносол, густоед.

 Сентябрь, октябрь, ноябрь – осень красна снопами, кисель да блины, всех наградила и все загубила, дождлива, велика. У мужика только те и праздники, что новые новины. Баба считает осень с сентября по шапкам да по лаптям.

 Жизненный уклад бабы и мужика повторяет существовавший столетия. В нем зародились судьбы Михаила Ломоносова, Кузьмы Минина, Параши Жемчуговой, Сергея Коненкова, Сергея Есенина, Георгия Жукова. 

 По заведенному порядку баба напевает своим дитенкам, как она выражается, укачивая их, песенки с очень ласковыми словами. Первые две звучали так:

Бродит Дрема возле Дома,

Ходит Сон по сеням,

И пытает Сон у Дремы:

“Где тут люлечка висит?

Где тут деточка лежит?

Буду детку укладать,

Буду глазки закрывать”

………………………..

Баю-баюшки-баю

Да уж Ванюшку лю-лю!

Ходит Сон по окон,

Ходит Дрема возле дома.

Как у Вани колыбель

Во высоком терему,

Во высоком терему

Да на тонком очепу.

Кольца-пробойца серебрянные,

Положочек золотой камки,

В изголовьях – куны,

А в ногах – соболи:

Соболи убают,

Куны усыпят!..

А баю, баю, баю,

Спать укладываю,

Спать укладываю, уговариваю

Мою Олю маленьку.

Как Сон да Дрема

Поди Оле в голова.

Сон ходит по лавкам

В красненькой рубашке,

А Дремушка по губе,

Она в белой кисее.

 У мужика и бабы за четыре года до Великой Отечественной войны в мае-травнике родился третий ребенок Пашечка-пташечка. В укачалочке для него только изменено имя.

 Будет и еще один. В сорок первом уже под грохот разрывающихся бомб и снарядов, треск пулеметных и автоматных очередей, среди светящихся трассирующих пуль и пляски прожекторных лучей баба родит Танечку, последнего ребенка. В ее колыбельной песенке только не будет “люлечка висеть”, потому что фашисты избу вместе со всей деревней спалят до последнего колышка, но мама сохранит убаюкивание крохи певучим голосом.

 Мужик, Афанасий Тимофеевич Котов, бригадир тракторной бригады, уйдет на войну и не вернется с нее, сгорит в танке на Прохоровом поле. Падут в боях все четыре его брата: Никодим, Прокоп, Федор, Яков. Такие же, как и Афанасий, потомственные крестьяне. Их мама Анна останется совсем без кормильцев, будет доживать свой век в Доме престарелых и инвалидов надалеко от областного центра, умрет там в возрасте ста четырех лет.

 Баба, Полина Захаровна Котова, урожденная Шешенина, колхозница, усердная и умная, оставшись вдовой, поднимет всех четверых детей. Помогать ей будет до самого ухода из мира собственная матушка Анастасия. Афанасий перед отправкой на фронт об этом слезно просил мудрую, грамотную и мастеровитую тещу, имевшую в молодости значительный воспитательный опыт гувернантки в Питере. Встав перед ней на колени, солдат заклинал: “Умоляю, Анастасия Антоновна, не оставь наших детей! Как на Иисуса Христа, на тебя надеюсь”.

 Сын деревенских бабы и мужика Павел, смутно помнящий довоенную жизнь, но полностью сохранивший жуткие впечатления двухлетней гитлеровской оккупации, напряженного преодоления голодной и холодной послевоенной разрухи, учебы в далеко находящихся, бедных учебными пособиями начальной и семилетней школах, - главный герой нашего повествования, рассказывающего о крайнесеверной эпохе в истории личности крестmьянского корня.

 Павел Афанасьевич Котов ждал решения о назначении его собственным корреспондентом газеты на строительстве железной дороги Тюмень-Сургут, что ему твердо обещала всем известная в области журналистка Наталья Головина после высокой договоренности с заместителем министра, курировавшим новое дело. Рука дружбы местной публицистки оказалась недостаточно надежной, чтобы москвич, взявшись за нее, дошел до цели. Уволившись по собственному желанию из редакционно-издательского отдела Центральной нормативно-исследовательской станции по строительству нефтепроводов ( ЦНИССТРОЙНЕФТИ ) и прибыв накануне майских праздников в областной центр западносибирской области, он с прискорбием узнал, что протеже – большого человека - неожиданно вызвали в Москву, откуда возвратится лишь после Дня Победы 9 мая. У Павла же двумя днями раньше торжеств по такому случаю истекал месячный срок устройства на новую должность, чтобы не прервался трудовой стаж. Выйти за установленные границы значило потерять многое в будущем при оформлении пенсионного обеспечения, причем не только в сязи с далеким преклонным возрастом, но и со всякими непридвиденными обстоятельствами. Убивать время, тратить его без толку, ходить руки в брюки Павлу оказалось не с руки, и он обратился за помощью к тюменским писателям, которых узнал во время недавних прилетов в командировки по служебным делам. Познакомился с ними, а с некоторыми сблизился - на почве общих творческих интересов: сам писал художественную прозу. Николай Алифанов, Владимир Васильчук, жившие в Тюмени, и оказавшийся тогда в ней поэт из Ханты-Мансийска Андрей Никишин стали моторами продвижения Котова в географические границы Крайнего Севера, потому что только при устройстве в его пределах сохранялась московская прописка, оформлялась бронь на нее.