Высокий крупный блондин, типично скандинавского вида ловко нокаутировал наглого негра, рвущегося пройти без очереди к кассе.

Стоявшие вокруг финны радостно зааплодировали герою и что-то начали ему говорить. Тот же, почесав затылок, смущенно сказал по-русски:

— Мужики, я по-фински ни х… не понимаю. Вы уж извините.

Полицейский, стоявший у входа, сделал вид, что ничего не заметил.

— Мда, с толерантностью у финнов дела обстоят хуже чем у шведов, — решил я тогда, наблюдая такую картину. — Хотя сами в драку они еще не лезут.

— Родной мой! Спаситель-избавитель! — так приветствовал меня Петр Петрович Силантьев, повар посольства, когда я после всех формальностей и проверок появился на кухне. Невысокий полный мужчина, на радостях полез даже обниматься, что у него не очень получилось из-за объемистого живота.

За нашими обнимашками с удивлением следила пожилая финка, работавшая посудомойкой.

Да я и сам немало удивился такой незамутненной радости коллеги.

Однако все оказалось довольно просто. У его напарника, моего предшественника, закончилось разрешение на пребывание в Финляндии, и его попросили покинуть страну, не продлив визу, что уж там послужило причиной, понятия не имею, но Силантьев остался один и почти полгода работает без выходных и проходных.

Степанов пообещал повару, что быстро найдет ему помощника, но, как обычно, быстро не получилось. Насколько я понял по кислому виду коменданта посольства, на место повара планировался его протеже, а посол своей выходкой поломал ему все планы. Видимо из-за происков коменданта так затянулась моя проверка, но в итоге желание посла иметь своего земляка в поварах победило.

Петрович, как он попросил себя называть, тут же у плиты начал вводить меня в курс дела и заодно рассказывал о своем тернистом пути, приведшем в Финляндию.

Окончил он, кулинарный техникум в Москве, после чего был призван в армию. Все три года служил поваром воинской части в Подмосковье, сначала в обычной столовой рядового состава, затем в офицерской.

После увольнения в запас началось его восхождение по ступеням карьеры. Работал он в нескольких московских ресторанах, но когда дошел до должности шеф-повара ресторана «Арагви», из-за терок с грузинской мафией плюнул на должность и устроился по большому блату на работу в советское посольство в Варшаве.

Случилось это событие давненько, так что с напарником мне повезло, опыт у него имелся огромный, и, похоже, таить его от меня он не собирался.

— Ну, Санек, Владимир Северьянович удивил, так удивил! Так ты, действительно, всего полгода в ресторане отработал? Хм, чем же ты интересно его зацепил? — размышлял вслух коллега.

— Пловом бухарским, — сообщил я, улыбаясь и не вдаваясь в дальнейшие подробности.

— В это время финка, гремевшая посудой, что-то спросила.

Петрович страдальчески сморщился.

— Слушай, второй год здесь работаю, а с финским языком беда, вроде на курсы хожу, учу, учу, и все равно Лиизу через пень колоду понимаю.

Я улыбнулся.

— Да она ничего сложного не говорит, спросила, только, можно ли будет ей сегодня на двадцать одну минуту раньше уйти, у нее дочь из Тампере должна приехать с внучкой.

Силантьев удивленно воззрился на меня.

— Вы там в своей Карелии, что ли все по-фински говорите? — воскликнул он.

Я отрицательно качнул головой.

— Не все, конечно, но у меня так сложилось. Бабушка по отцу ингерманладка, она со мной только по фински разговаривала, пришлось научиться.

— Отлично! Теперь будешь по супермаркетам продукты закупать. Мне это дело вот так обрыдло! — Явно обрадовался собеседник и провел ребром ладони по горлу. — Каждый раз еду и злюсь, что не могу нормально с продавцами поговорить.

А вообще финны меня удивляют, ты заметил, что Лииза отпрашивалась ровно на двадцать одну минуту? Вот такие они педанты, аж противно!

Замечание повара нисколько не удивило, педантичность финнов была мне хорошо известна.

После того, как я сообщил посудомойке, что разрешаем ей уйти раньше, Петрович провел для меня короткую экскурсию по небольшому кухонному блоку.

— Сам понимаешь парень, у нас тут не ресторан, В резиденции кроме посла и его семьи никто не живет, так, что готовим мы в основном для него, ну еще водители едят, да охрана. Дипломаты живут в арендованных квартирах, и питаются дома. Но перекусить пирожком или чайку попить в течении рабочего дня никто из них не откажется. Кстати, мы с тобой живем в одной квартире. Тут, неподалеку, пешком минут десять надо идти, неплохая, надо сказать квартирка, две комнаты, кухня, ванна с бойлером. В подвале дома кладовки, прачечная и сауна. Только в отличие от дипломатов, дома питаться у нас не получится, сам понимаешь noblesse oblige.

— Ни хрена себе! — мысленно восхитился я. — Петрович дает стране угля! Неплохо среди дипломатов натаскался! Французскими цитатами швыряется.

А тот между тем с невозмутимым видом продолжал рассказывать:

— Конечно, если посол дает прием или еще какое событие, то поработать придется прилично. Хотя в таком случае основная часть блюд заказывается в ресторане. Оттуда и персонал приглашается. Наша с тобой задача, проследить, чтобы все соответствовало, усек?

— Усек, — признался я и тут же спросил:

— Надеюсь, в ближайшие день или два такого приема не планируется?

— Не переживай, — успокоил меня Петрович. — Не планируется. А с тобой мы сегодня после ужина скатаемся на рынок, наконец, с твоей помощью смогу нормально с продавцами поговорить. А с завтрашнего дня полностью доверю это дело тебе. Пора мне и отдохнуть немного. Всю зиму и весну без выходных и проходных пахал.

Слушая повара, я не мог не вспомнить двухсот страничный документ под названием «Правила поведения советского гражданина в капиталистической стране». В этом документе за любое прегрешение гражданину грозила высылка из страны пребывания в течении суток.

— Петр Петрович, мне перед отъездом в комитете носом в правила поведения тыкали, с намеком, если что не так, моментом вылечу обратно в Союз.

Собеседник задумчиво хмыкнул.

— Ну, нас всех об этом предупреждали, но пока работаем. Ты, кстати, еще у третьего секретаря посольства не был на беседе?

— Нет, не успел.

— Вот сходишь к нему, он тебя проинструктирует по этому поводу, как полагается. А то твой предшественник Вася Мокеев решил, что можно местных дам за задницу хватать, когда они полы моют.

Я усмехнулся.

— Так его за эти дела отсюда попросили?

Петрович пожал плечами и нехотя ответил:

— Официально, у него визу не продлили, а почему я не в курсе.

Лииза ушла, когда до шести вечера оставалось ровно двадцать одна минута, оставив на полках гору сверкающих чистотой тарелок и кастрюль. А вместе нее появилась молодая красивая девушка, с тележкой, уставленной ведрами и швабрами.

— Терве, — улыбнулась она, увидев нас.

— Терве, — дружно сообщили мы с Петровичем.

— Наверно, именно эту девушку хватал за одно место упомянутый выше Вася Мокеев. И я его вполне понимал, когда смотрел на широкие бедра и мягко перекатывающиеся ягодицы уборщицы, наклонившейся, чтобы протереть шваброй труднодоступное место под разделочным столом.

Петрович заметил мой взгляд и ехидно улыбнулся.

— Хороша Маша, да не наша, — еле слышно шепнул он мне.

Трудный и медленно тянущийся день, наконец, закончился. Я лежал в кровати, пахнущей свежим бельем, сна не было ни в одном глазу. Из соседней комнаты доносился чуть слышный храп Петровича. Все-таки звукоизоляция у финнов тоже не отличалась качеством.

Вечером, после небольшого турне по магазинам и рынку, и размещения покупок в кухонной кладовке и холодильнике мы с напарником пешком дошли до квартиры и оприходовали бутылку Столичной, привезенную из дома. В Финляндии такая бутылочка стоила, чуть ли не в десять раз дороже, чем у нас, поэтому дураков, готовых тратить драгоценную валюту на спиртное в посольстве не было. Все копили на дефицит; джинсы, кримплен, и прочий ширпотреб.