По пути домой я все прикидывал, как лучше соблюсти баланс между учебой и работой, а потом решил это отложить до октября. Впереди еще два месяца без учебы, сейчас главное, как отбояриться от поездки на картошку. Придется, все-таки, обратится к маман, чтобы получить справку о какой-нибудь болячке.

Признаться честно, мне становилось не по себе, когда я представлял, что отправлюсь в совхоз в кампании тридцати или сорока девчонок и как на это отреагирует моя жена. Нет, таких приключений мне точно не надо.

А что мы сегодня будем кушать? — пришло мне в голову, когда я проходли мимо гастронома. Зайдя в него, я прошел в мясной отдел. За стеклом в пустой витрине грустно лежала горстка свиных ножек и несколько говяжьих языков. От мяса на витрине оставались только ценники.

— Ну, мы люди не гордые, нам и языки пойдут, — подумал я и купил несколько штук. Сегодня на ужин у нас будет язык в кисло-сладком соусе с изюмом и черносливом. А на гарнир сотэ из баклажана и кабачка. Только придется зайти на рынок. Увы, в магазинах нынче таких овощей не продают.

Когда Люда пришла домой, язык уже был готов и по комнате распространялся соблазнительный запах приправ и тушеного мяса. Сотэ еще доходило, а я мелко нарезал чеснок, чтобы засыпать его в конце готовки.

— Ох, я так устала, ноги совсем не держат, — сообщила жена и рухнула на кровать, задрав ноги кверху.

— Санчик, скорее сними с меня туфли, пожалуйста, ничего не могу.

Я подошел к кровати, расстегнул ремешки и снял туфельки.

— Ну, расскажи, как первый рабочий день прошел, — спросил, присаживаясь рядом с ней и массируя ступни.

— Ой, как хорошо! — Люда закрыла глаза, вытянувшись на кровати. А я продолжал массаж, стараясь промять акупунктурные точки.

Минут через пять Люда пришла к жизни, открыла глаза и спросила:

— А чем это так вкусно пахнет?

— А это пахнет ужином, но он приготовлен только для меня. А одна симпатичная девушка, дразнившая меня утром ходьбой в одних чулках и поясе, останется голодной.

Естественно, мне тут же пообещали все виды Камасутры за тарелку с едой.

Но только после ужина.

За столом Люда сообщила, что работать с хирургом ей понравилось. Самое главное, не нужно ничего решать самой, ее забота-выполнение назначений врача.

Для меня в ее словах не было ничего нового. Ведь всегда легче, когда кто-то берет на себя роль лидера. Единственно, что ей не понравилось, это большая нагрузка. После работы на скорой помощи в небольшом городке, хирургический прием в поликлинике казался огромным.

— Это, так кажется в первый день, пройдет неделя, две и все станет на свои места, привыкнешь, — отреагировал я на ее жалобы.

Я в свою очередь рассказал о своих делах и сообщил, что уже завтра выхожу работать во вторую смену на такси.

Еще один день новой жизни подходил к концу.

Что-то понравилось мне таксовать, может, ну, ее, кулинарию?

После ужина, мы с женой отдались «разнузданному» сексу. Ну, это так считала Люда. За прошедшие два месяца мне удалось перевоспитать жуткую скромняшку во вполне нормальную женщину, нисколько не уступающую в этом деле моим двум женам из прежней жизни. Хотя до разнузданности нам было еще очень и очень далеко. Но я не терял надежды на лучшее, еще было куда двигаться. Главное не спешить.

Успокоились мы ближе к трем часам ночи. Поэтому даже пришлось поставить будильник, чтобы не опоздать на работу.

Утром, собираясь уходить, я неожиданно подумал:

— Блин, что-то быстро будни наступили, как-то сумбурно все у меня делается. Надо бы сесть и план на ближайший год составить, не хочется зимой в этой мансарде ютиться, да задницу морозить в уличном туалете. Короче, хоть как, но к декабрю надо что-то придумать, и перебраться в более комфортабельное жилье, да хотя бы в общагу, для начала.

С этими мыслями я и отправился в таксопарк.

Сегодня Петр Степанович был сама приветливость и доброжелательность, когда подвел меня к ржавой рухляди, называющейся Волга. Вчерашняя двойка, на которой мы катались, была по сравнению с той, красавицей.

— Вот Санек, от сердца отрываю, — сообщил Степаныч. — Пользуйся моей добротой. Ты, я вижу, парень понятливый, думаю, мы с тобой сработаемся.

У нас тут как в кассе взаимопомощи, ты мне, я тебе, ну, как говорится, не имей сто рублей, а имей сто друзей.

Намек я понял, что тут было не понять. Принцип был один — надо делиться и будет тебе счастье. Как с этим сочетались лозунги «Слава КПСС» и «Заветы Ильича в жизнь» висевшие на гараже, сказать было трудно.

После того, как я расписался в нескольких журналах по технике безопасности и прочих инструктажей, фельдшер, дыша жутким выхлопом, поставил мне штамп в путевку, мне, наконец, удалось выехать из таксопарка и направиться к железнодорожному вокзалу. Но до того доехать не удалось, уже за ближайшим поворотом мне судорожно махала рукой, какая то женщина. Потом следующая, ну, и так далее.

Сделав несколько рейсов, я все же добрался до стоянки такси у вокзала. До ближайшего поезда оставалось еще около часа, поэтому очередь уже рассосалась, и водители, собравшись в кучу, о чем-то болтали.

Мое появление они встретили смешками.

— Ого, нашего брата прибавилось! Тебя как звать, братан? Мужики, так ему Степаныч Ромкину тачку подсунул! Ну, ты с ней намудохаешься парень. А ты вообще, проставляться думаешь? Или как?

— Как только так сразу, — отшучивался я.

В основном все водители оказались старше меня. Молодых особо не было. Пока мы дожидались поезда, мужики усиленно просвещали, как надо общаться с пассажирами, когда можно выключить счетчик и прочим премудростям, типа в поселок Кирпичный никого не возить, потому, что там могут угостить кирпичом по голове, а денег не заплатить.

Беседа наша прервалась неожиданно.

— Мурманский поезд прибывает, по коням ребята, — скомандовал один из водителей и все быстро разбежались по машинам. Через минуту к стоянке подбежали первые клиенты. Еще через несколько минут к нам стояла очередь человек сорок. Периодически в ней начинались выяснения, кто за кем стоял, но все без особых напрягов. Ведь всего в тридцати метрах, у входа в вокзал стояли два милиционера и, разглядывая очередь, многозначительно поигрывали белыми чешскими дубинками.

Я успел обернуться три раза, прежде чем народ с поезда рассосался. И водители понемногу начали разъезжаться.

— А, нет толку ждать, — пояснил мне один из них, — до следующего поезда три часа, так, что повезет, если кто из кабака выйдет, сам понимаешь, выпивший человек мелочиться не будет. Но днем сильно поддатых немного. Это вечером пруха пойдет.

Я тоже не стал ждать и отправился зарабатывать деньгу к автовокзалу.

Когда встал около него на стоянку, на меня удивленно уставились двое моих коллег, оживленно беседующих у машин.

Смотрели они не очень благожелательно.

Один из них, помедлив, кинул окурок на асфальт, растер его ногой и направился ко мне.

— Сынок, тебе Степаныч разве ничего не рассказывал, когда и где должен салага работать? — задушевно спросил он меня, тыкая указательным пальцем в грудь.

— Руки убери. — в ответ сообщил я.

— А то, что? — нахально, улыбаясь золотыми фиксами, спросил таксист.

Вместо ответа я аккуратно сжал его палец правой ладонью. У мужика буквально полезли глаза на лоб. А когда он открыл рот, чтобы заорать, я шепнул:

— Только попробуй, крикни, оторву палец на хрен.

Мужикиспуганно замолк, а я отпустил палец, и тот сразу начал интенсивно багроветь, как будто побывал в тисках.

— Ну, так, что мне там Степаныч должен был рассказать? — в свою очередь спросил я.

— Да, не ничего, проехали, — скомкано ответил собеседник, разглядывая палец. — Где хочешь, там и стой.

— Ну, вот и отлично, — миролюбиво заметил я. — Кстати, у тебя пассажир намечается, поторопись.

Мой собеседник, потирая руку, пошел к своей машине, усевшись в нее, кинул в мою сторону многообещающий взгляд.