Понемногу наше помещение начало пустеть. Поубавилось посуды на полках, опустели шкафы для выпечки и кастрюли на плите.

Официанты к нам тоже стали заглядывать реже. Их путь теперь пролегал мимо нас к кладовщику, у которого они получали бутылки водки и вина.

— Ну, кажется, заканчиваем, — устало сообщил Петрович, присаживаясь на табурет. — Все сожрали, выпили, скоро начнут расходиться.

— Неожиданно к нам быстрым шагом зашел уже известный мне третий секретарь посольства Сергей Никодимов.

— Вы чего в таком расхристанном виде работаете!? — возмутился он, увидев нас.

Действительно, из-за жары мы работали в легких полотняных куртках на голое тело, притом, не застегнутых.

— Быстро привели себя в порядок! — зашипел Никодимов. — Финны вас хотят видеть.

Ну, что в порядок, так в порядок. Застегнув куртки, мы нацепили поварские колпаки и отправились вслед за Никодимовым в обеденный зал.

Народа там, было не так много, как я думал. По Косыгину и Степанову нельзя было сказать, что они много выпили. Да и Кекконен, сидел спокойно, возвышаясь лысой бритой головой над своими спутниками.

— Вот наши повара, которым мы обязаны таким обедом, — представил нас Степанов.

Косыгин окинул нас равнодушным взглядом. Хотя, когда он смотрел на меня, в его глазах мелькнула искорка удивления. Еще бы! Наверняка в первый раз видит такого молокососа на должности повара посольства.

Зато Кекконен радостно заулыбался и встал во весь свой немалый рост.

— Большое спасибо, ребята, все было очень вкусно, — сказал он и слегка покачнулся. — Не в моей компетенции вас награждать, но я попрошу моего друга Алексея Николаевича, отметить ваш труд.

Переводчик, сидевший рядом, хотел перевести краткий спич президента. Но в это время я тоже кратко сообщил по-фински, что мы оба благодарны президенту Финляндии за такую высокую оценку нашего труда.

Кекконен поправил очки и с интересом глянул на меня.

— Мне знаком такой акцент, ты случайно не ингерманландец?

— Не совсем, у меня бабушка ингерманладка, — ответил я уже жалея, что вылез со своим длинным языком.

В это время корреспонденты интенсивно защелками своими фотоаппаратами и я поморщился от нескольких вспышек.

Наверняка, Кекконен выпил прилично, иначе бы уже закончил этот разговор. Но сейчас он начал выспрашивать, как зовут бабушку и откуда она родом.

Но тут вмешался Степанов и от нас отстали.

На обратном пути, Петрович укоризненно покачал головой и сообщил:

— Я думал ты парень с головой. А у тебя еще детство в одном месте играет.

Прошло всего несколько дней после визита президента Финляндии, как меня вновь вызвали к третьему секретарю посольства.

— Ну, присаживайся, повар, — сказал он, когда я появился у него в кабинете и закрыл за собой стальную дверь, замаскированную дубовым шпоном.

— Шустрый ты парень оказался, — загадочно продолжил он. — Могу поздравить, родственники у тебя нашлись, дальние. Так, что завтра у тебя выходной, будешь знакомиться с ними.

— Какие еще родственники! — ошарашено воскликнул я. — Нет у нас никаких родственников в Финляндии, и не было никогда!

— Мысленно я лихорадочно перебирал в памяти всю родню, но откуда взялись здешние родственники, понять не мог. Правда, Никодимов долго меня в неведении не держал.

Усмехнувшись, он ехидно спросил:

— О своей бабушке Ирье Матильде Тикки ты Кекконену рассказывал?

— Рассказывал, — кивнул я.

— Ну вот, корреспондентам ваша беседа очень понравилась. В «Хельсинки Саномат», огромная статья вышла, да еще с твоей фотографией. Статейку эту двоюродная сестра твоей бабули и прочитала. Начитанная, мать ее… старушка, а главное, очень деятельная!

Так, что готовься, молодец, к встрече с престарелой родней. Эх, в прежние времена ехал бы ты парень домой. А ныне новые веяния, так, что не можем мы такие просьбы игнорировать.

Короче, ты свободен на ближайшие выходные. Петрович и один справится.

Завтра с утра твои родственники приедут в столицу, хотят тебя к себе в Йоэнсуу забрать на два дня.

После такого предисловия Никодимов снова завел шарманку о бдительности и долге советского комсомольца. Закончив накачку, он вытащил из сейфа тонкую пачку финских марок.

— Держи, — сказал он, вручая деньги мне. — У твоих родственников не должно складываться впечатление, что ты тут работаешь за копейки и не можешь найти деньги даже на жвачку.

— Ха! — мысленно воскликнул я. — Именно за копейки и работаю, если бы не валюта, хрен бы вы нашли людей на такие зарплаты.

Тем не менее, собеседник аккуратно отметил в толстом гроссбухе, что Красовский Александр Владимирович получил такого-то числа пятьдесят финских марок, и заставил расписаться в получении.

Когда я вернулся на кухню и сообщил Петровичу о новой родне, тот на несколько секунд потерял дар речи.

— Ну, ни х… себе! Как это органы прошляпили? Ну и дела! Я, конечно, слышал, что такие случаи хоть и редко, но бывали, но вот так, рядом, не ожидал. Хотя и родственница она тебе еще та, двоюродная сестра бабушки, получается, твой отец ей приходится двоюродным племянником, а ты двоюродный, да еще и внучатый племянник. Ну, что же хоть и седьмая вода на киселе, а все же родня.

Я и сам был заинтригован до невозможности. Бабушка никогда не говорила, что у нее есть родня в Финляндии. И ее вполне можно понять. Графа в анкете имеете ли вы родственников за границей, никому еще в карьере не помогала. Поэтому бабушка, работавшая в отделе кадров крупного завода, предпочитала о родственниках молчать. Хотя, возможно, она думала, что сестры уже нет в живых, война все-таки. А сейчас у бабушки уже ничего не спросишь. Умерла три года назад.

Петровичу я ничего не рвался объяснять. Но он все равно не умолкал до тех пор, пока я не закрылся у себя в комнате и не выключил свет.

Деловой, блин, товарищ! Все ему расскажи и покажи. Какие у меня планы теперь и что я намерен делать?

Честно сказать, в моей голове кружилась куча идей, но зачем делиться с человеком, который назавтра все это изложит в письменной форме в кабинете нашего безопасника.

Следующего дня я ждал с нетерпением. Сам не понимал, что со мной творится. С чего бы меня так колбасит? Вроде бы и не мальчик давным-давно, правда об этом никто не подозревает.

Утром, после завтрака, Петрович ушел на работу, пожелав мне удачной поездки. Я же включил телевизор, и бессмысленно уставившись в черно-белый экран, наблюдал за похождениями Штирлица. Финны с удовольствием купили этот фильм и сейчас смотрели его всей страной. Хотя народа на улице во время просмотра меньше не становилось.

Дверной звонок, как всегда прозвучал неожиданно, у меня от долгого ожидания уже закрывались глаза, в сон клонило немилосердно. Оказывается, у фильма «Семнадцать мгновений весны» имеются неплохие усыпляющие качества, когда смотришь его, бог знает, который раз.

Открыв дверь, я обнаружил на пороге двух старичков. Худенькая седая старушка, в круглых роговых очках внимательно разглядывала меня.

Затем, повернувшись к своему мужу, сказала:

— Видишь, Пекка, я же говорила, что этот юноша вылитая копия деда Ярви.

Снова посмотрев в мою сторону, она воскликнула:

— Мальчик мой, как я рада, что тебя нашла, — Старушка всхлипнула и, достав носовой платок, аккуратно вытерла слезинку в одном глазу.

Я открыл дверь шире и предложил гостям зайти.

Первые несколько минут мы знакомились. Сестру бабушки звали Ритта Пеккарайнен, в девичестве Тикки. Ее мужа звали Армас.

В ходе беседы я быстро понял, кто в этой семье лидер и это точно был не Армас. Несмотря на ранний час от него явственно несло легким перегаром.

— Неужели бабка за рулем? — удивился я.

Оглядев нашу квартиру, бабушка наморщила нос и сказала с сильным акцентом по-русски

— Александр, как этта сказат? Мы ехать Ёнсуу, там наш дом и рапотта.

— Бабушка, можешь говорить по-фински, на бытовом уровне я неплохо все понимаю, — обрадовал я свою родственницу.