«Смерть следует за человеком, подобно тени и преследует его, подобно врагу; потому совершай добрые дела, чтобы ты мог получить после блаженство».

«Частое наслаждение земным благополучием ведет к страданию. Жаль, что вы не испытали «познай самого себя».

«Жить в мире, но не быть им – таково правило, которому учат наши старые риши (мудрецы), и оно есть единственное средство освободиться от мира».

«Тело погибает; оно преходяще, тогда как я вечно и не погибает; оно связано с телом только цепью дел (карма); оно не должно подчиняться ему».

«Если в силу простой небрежности вы не делаете ничего доброго для ваших собратий-людей, вы будете сами себе врагом и сделаетесь жертвой всех несчастий мира».

«Лучше делать меньше добра, но с чистым сердцем, чем делать его больше, но с ревностью, гордостью, коварством и обманом. Малое, но доброе и любовное дело всегда ценно, подобно чистому бриллианту, подобно чистой эссенции или дружескому и сердечному свету».

«Если вы физически не способны подчиниться страданиям, претерпеть суровость и погрузиться в глубокое созерцание, то для вас настоящим средством для освобождения души вашей от тяжелых цепей дел (карма) будет управлять страстями вашего сердца, подавлять ваши желания, спокойно исполнять ваши мирские дела, предаться поклонению Богу и осуществлять в себе «постоянную истину», помня всегда о преходящести вселенной».

«Управлять своим умом, речью и телом не значит быть недумающим, молчаливым и недеятельным, подобно животным и деревьям; это значит: вместо того чтобы думать дурно, говорить ложь и делать вред другим, направлять свой ум, речь и тело к добрым мыслям, добрым словам и добрым делам».

Бесстрастие, которому здесь учат главным образом для целей практических, достигает, по мнению философа йоги, своего апогея, когда человек после того, как он достиг знания пуруши, совершенно освобождается от всякого желания трех гун (или их продуктов). По крайней мере Патанд-жали говорит именно это в своей несколько неясной сутре[177]. По-видимому, цель этой сутры – описание высшего состояния, достигаемого истинным вайрад

жином, достигшим равнодушия не только к видимым и откровенным объектам, а также и к гунам, то есть, если я не ошибаюсь, к двадцати четырем таттвам, названным здесь Гунами[178], потому что эти таттвы определяются ими. Знание пуруши предполагает различение между пурушей, или я и тем, что не есть пуруша, а стало быть, также и между пурушей и гунами пракрити. Виджня-набхикшу объясняет это atmanatmavivekasakshatkarat, то есть реализированием между я и не-я; любопытно, что Раджендралал Митра переводит пурушачхъятех как «ведущее к познанию Бога». С чисто философской точки зрения Пурушу можно перевести как Бог, но такой перевод тут был бы неправилен, частью потому, что за этим вскоре следует сутра 23 о преданности Богу. Потому лучше было бы перевести не «ведущее к познанию Бога», а «происходящее от познания Бога».

Далее Патанджали приступает (I, 17) к объяснению важного различия между двумя родами созерцания (са-мадхи), которые он называет сампраджнята и аса-мпраджнята. По-видимому, это значит, что существует один род созерцания, когда наши мысли направлены, фиксированы на определенном предмете, и другой род, когда не имеется определенного объекта созерцания. Тут снова проявляется стремление к мелочным различениям, потому что, хотя эти два рода созерцания и могут быть рассматриваемы отдельно, причем первый является подготовлением к другому, многочисленные подразделения каждого из них навряд ли заслуживают внимания. Говорят, что то, что называется сознательным созерцанием, может иметь своим объектом ту или другую из двадцати четырех таттв или Ишвары, рассматриваемого как один из пуруш. Двадцать четыре таттвы называются бессознательными, а двадцать пятая, или пуруша, сознателен. Когда созерцание (бхавана) имеет своим объектом что-нибудь определенное, оно называется не только праджнята – известное или по отношению к объекту познающее, знающее, но еще и савиджа – буквально с семенем, что я склонен понимать в том смысле, что оно имеет семя, на котором может фиксироваться и из которого может развивать. Асампраджнята-самадхи (созерцание без известного предмета) называется авиджа, не имеющее семени, из которого может что-либо произойти, вырасти. Туземные комментаторы, однако, толкуют это иначе.

Те, которые в своем созерцании (самадхи) не пошли дальше двадцати четырех таттв, не замечая двадцать пятой – пуруши, но, во всяком случае, уже не осуществляют себя с телом, называются видехи (бестелесные); другие, которые не видят пурушу, а только бытие, называются пракритилаи – поглощенные пракрити (природой).

Все это не особенно ясно; но навряд ли необходимо давать описание всех запутанных подразделений этих двух родов созерцаний вроде, например, савитарки (аргументированное созерцание), савичары (обдуманное), сананды (радостное) и сасмиты[179] (созерцание с ложными понятиями). Все эти подразделения, может быть, и очень важны при детальном изучении йоги, но они навряд ли могут быть интересны для философа, помимо только того, что они доказывают продолжительность изучения философии йоги в Индии задолго до составления сутр.

Асампраджнята-самадхи – созерцание без известного объекта или, может быть, созерцание бессознательное – объясняется как предшествуемое повторением отрицательного восприятия и как конец всех предшествующих впечатлений (I, 18).

Эта сутра различно объяснялась европейскими и туземными толкователями. Она, может быть, обозначает, что имеется осадок от впечатлений или что такого осадка не имеется. Санскары – слово, которое я перевожу как предшествующие впечатления, есть все то, что дает уму его особый характер, так сказать, его оттенок или его общее расположение:

Quo Semel est imbutá recens servabit odorem Testa diu.

Может быть, Патанджали хочет сказать, что санскары (предшествующие впечатления) могут быть совершенно изглажены или от них остается небольшой осадок, проявляющийся в окончательном акте приостановки всех функций ума.

Сводя в одно целое, что было сказано о различных родах созерцания (самадхи), Патанджали снова замечает (I, 19), что для видех и пракритилай объяснение или, лучше сказать, причина самадхи есть действительный мир (бхава), но что для других иогинов существуют предварительные условия самадхи или подготовки к нему, а именно: вера, энергия, память, сосредоточение и знание в их последовательном порядке. Всякое из этих самадхи снова точно определяется и в следующей сутре (I, 21) упоминается о некоторых других вспомогательных средствах, там говорится, что самадхи может быть близко или недостижимо, в зависимости от того, насколько сильна воля и стремление. Далее, обладающие сильной волей и стремящиеся к самадхи люди делятся (I, 22), в зависимости от употребляемых ими средств на мягких, умеренных и крайних. Таким образом, получается десять разрядов йогинов: те, которые употребляют мягкие средства, с мягкой, умеренной или чрезмерной ревностью, и те, которые употребляют крайние средства, с мягкой, умеренной или чрезмерной ревностью.

Подобные разделения и подразделения, вполне оправдывающие название санкхьи (перечисление), делают эти философские системы – санкхью и йогу – до чрезвычайности скучными; и далее я буду обходиться без них, хотя в них и встречаются иногда очень интересные наблюдения.