—  На вас синяков не видно. Вот что хорошо. — Кирюха отбросил поварешку в сторону и расстегнул кобуру охранника.

   Но никакого пистолета там не оказалось. Только электрошок.

   —  Вот, блин, — ругнулся он. — Ну ладно, тоже ничего.

Сгодится.

Ключей у Питера никаких не было, дверь запирали снаружи.

   —  Слушай, а я че-то ни разу не видел, чтоб ты в туалет ходил. Стоишь тут по четыре часа, и ничего. Вы что, на узелок завязываете?  

Дверь открылась после первого же стука. Кирюха резко выбросил в темноту руку с электрошоком и нажал на кнопку. Раздался тихий треск, и что-то повалилось на пол.

— Ты смотри, попал. Надо же, попал.

   Охранник лежал у самых дверей. Кирюха схватил его за ноги, быстро втащил в каюту, отыскал в кармане ключи от наручников и снял их с руки.

   —  Вы тут вместе немного полежите, хорошо? — пробормотал он и сковал охранникам ноги. — Немножко неудобно, но ничего, мне за вас спокойнее будет. Ну все, пока. Привет начальству. Приятно было познакомиться.

   В коридоре никого не было. Кирюха запер дверь и быстро заковылял к выходу. Дорогу до палубы он помнил отлично.

   —  Прямо, налево, направо, вверх, прямо, вверх, направо, прямо, — бормотал он, как заклинание. Первый раз пробормотал, когда его несли в каюту, и с тех пор повторял каждый день по нескольку раз, чтобы не забыть.

   Жутко болела нога. Только недавно опухоль стала спадать. Теперь наверняка опять раздуется. Но это не важно. Главное — выбраться отсюда. Где искать своих, Кирюха тоже не представлял. Но это тоже не важно. Главное — оказаться на свободе. А для этого нужно сначала выбраться на верхнюю палубу.

   — Направо, вверх, прямо, вверх, направо, прямо. Так, кажется, сюда. Только бы никто не попался. Только бы все сидели по норам.

   Никто не попался. Почти никто. Только в самом конце коридора, перед дверью, из-под которой выбивался такой яркий, такой долгожданный солнечный свет...

   —  Что вылупились, гады? Ну давай, подходи, кто первый? — Кирюха сжал в одной руке электрошок, а в другой — топор, сорванный с пожарного щита по дороге.

   В ответ щелкнуло четыре затвора. Четверо солдат направили на него свои винтовки.

   —  Что, напугать меня решили, сволочи?!— заревел вдруг Барковский. — Да срать я хотел на ваши пукалки!

Русские не сдаются, слышали такое выражение?! Да мой дед с топором на танк ходил под Москвой!

   Свобода была так близко. Вот за этой дверью, всего в каких-то десяти метрах. От этого сводило скулы и хотелось реветь. И Кирюха заревел:

— Р-разойдись! Убью!

   С этими словами он поднял топор и ринулся прямо на охранников.

   В ответ раздался всего один выстрел. Сухой и короткий, как треск сломанной ветки. И Кирюха полетел на землю...

   — Идиот, в другую не мог? — тихо простонал он, зажимая рукой рану на бедре. — Эта же и так уже дырявая...

   — Скажи, а бабы тут у вас на корабле есть? Чего-то я тут ни одной бабы не видел. — Кирюха обсосал индюшачью косточку и, бросив ее на тарелку, открыл банку пива. — Ну чего ты молчишь, чернявенький? Ну хоть слово скажи. Пива хочешь? Или на посту нельзя?

   — Нету на корабле никаких баб, — спокойно ответил Питер. — Женщина на корабле — плохая примета. И тебе должно быть стыдно, ты же любишь артистку Алферову.

   Минут пять Кирюха не в силах был произнести ни звука, удивленно глазея на афроамериканца, вдруг заговорившего на чистом русском языке.

   —  А поварешкой я тебя все равно огрел, — сказал он наконец. И закатился громким хохотом...

   Двухъярусный поезд на магнитной подушке шпарил с бешеной скоростью, далеко за триста километров в час. За окнами проносились поля, леса и городишки, но взгляд невозможно было на чем-то зафиксировать, картинка размывалась, словно акварель в дождливую погоду.

   Ребят разместили строго по купленным билетам в забитом до отказа салоне третьего класса. Оказалось, сами японцы тоже любят сэкономить — в первом и втором классе не было ни единой души.

   Из Ивакуни им удалось уйти незаметно. Так, во всяком случае, они думали. А что впереди?

   — Нас в Осаке ждут... — с уверенностью обреченного произнес Веня. — Схватят тепленькими...

— Это точно, — согласился Василий.

— И что будем делать? - спросил Козлов.

   — Держи, ты знаешь, что с ним делать. — Турецкий передал ему кейс. — План такой. Как только поезд остановится, разбегаемся в разные стороны, отвлекаем их внимание на себя. Значит, кто за нами гонится? Полиция — это раз. Японская контрразведка — два. Теперь, скорее всего, и наши. Это три. И американцы. Значит, на каждого человека приходится по команде. Главное — дать свободу Митяю, он должен уйти с вокзала беспрепятственно.

   — А как мы вообще из Японии будем уходить? — задал самый главный вопрос Сотников.

  Александр опустил голову. Этого он не знал. Все концы были порублены. Все каналы закрыты. Уйти из Японии можно было только чудом.

   Но в чудеса ребята не верили. Их обложили со всех сторон, как волков. Да, наследили они в Стране восходящего солнца.

   — Так как, командир? — спросил Митяй. — И Кирюху бросаем?

   — Ну не знаю я! — раздраженно сказал Александр. Злился он, понятное дело, не на ребят. На себя. Не было у него ответа на этот вопрос. При всем его опыте — не было.

— Ладно. Где встречаемся? — спросил Немой.

А действительно, где? Город-то незнакомый...

   Все географические познания ограничивались территорией морского порта.

   — В мотеле! — осенило Сотникова. — В том самом, где мы Митяя ждали, пока он тачку воровал!

— Точно!

   — Меня тогда с вами не было... — виновато пожал плечами Игорь Степанович.

   — Я тебе сейчас все подробно нарисую. — Турецкий поднял с пола оброненную кем-то шоколадную обертку, вынул из кармана огрызок карандаша и склонился к Немому. — Вот, предположим, это центр Осаки... Где-то здесь автобусная остановка...

   Молоденькая проводница шла вдоль прохода и катила перед собой уставленный всякими вкусностями столик. Пассажиры охотно скупали стаканчики с горячим рисом, пирожки с тунцом и кока-колу. В салоне третьего класса зазвучало аппетитное чавканье...

   — Может, пожрем? — Гладий умоляюще посмотрел на Митяя.

   — Нет, тут дорого, — сказал как отрезал Козлов. — Думаешь, мне не хочется? Хочется. Но терплю.

   Нет, не мог больше Василий смотреть на жующих японцев, не мог смотреть на стекающие по их подбородкам капельки масла. Он решительно поднялся и вышел в тамбур, который почему-то располагался не в конце вагона, а в самой его середине. Там, сидя на мягком диванчике под плакатом с дымящейся сигаретой, одиноко курил мужчина.

   И хотя Василий не курил, религия не позволяла, он присел на скамеечку, втягивая носом сигаретный дым: хоть так заглушить голод.

   И вдруг... Его будто шилом проткнуло. Он внимательно вгляделся в лицо незнакомца и обомлел.- Это был он... Точно! Теперь-то уж точно он! Тот самый, из токийского кафе... Теперь-то он уже спутать не мог... Этот, именно этот японец подсыпал ему в еду снотворного и потом осыпал благодеяниями, как Дед Мороз.

   —  Слышь, это ведь ты? — шепотом спросил он, легонько толкая мужчину локтем в бок. — Ты? Скажи, не бойся...

   Японец повернулся к Василию с искренним удивлением, не забывая при этом тактично улыбаться.

   —  Мы ведь с тобой друзья? — продолжал горячечно шептать Вася. — Да ладно прикидываться, шо не понимаешь!

Я тебя узнал. Ты следишь за нами? Хочешь нам помочь? А почему скрываешься? И как ты узнал, шо мы в Ивакуни, а? Ты один или есть еще кто-то? На кого ты работаешь?

   Не промолвив ни слова, мужчина вдавил сигарету в пепельницу, встал с диванчика и быстро взлетел по узкой винтовой лесенке на второй этаж. Гладий бросился за ним, но неловко споткнулся на скользкой ступени, едва удержался на ногах и, чтобы не расшибить голову, повис на перилах, как тряпичная кукла.