После длинной и крикливой перебранки, в которой была даже угроза начальника применить оружие, охранник повел пленного, но на этот раз другим путем.

   Турецкий получил возможность ознакомиться с расположением нескольких пересекающихся коридоров и взял на заметку дверь, за которой, надо полагать, находилось нечто вроде кают-компании: оттуда неслась приглушенная музыка и лающий мужской смех. Главный вывод, который позволила сделать вынужденная прогулка по подводной лодке, заключался в том, что экипаж пиратского судна вряд ли был многочисленным.

   — Ну что? — выпалил Немой, едва Турецкий появился на. пороге камеры и тяжело опустился на пол.

   — Познакомился с капитаном, — сообщил тот, пытаясь улыбаться разбитым ртом. — Он рад нашему присутствию на судне и в знак дружбы посылает угощение.

   На этих словах гориллоподобный охранник, лязгнув запорами, одну за другой поставил у порога пять обещанных бутылок водки.

   Кирюха попытался присвистнуть, а Митяй без лишних слов деловито принялся отвинчивать крышку. Руки его не слушались.

   — Они ищут некий ценный прибор, — сказал Александр. — У нас есть три часа на размышление. Если мы не согласимся на условия, нас будут...

— Ясно, — не дал договорить Гладий.

   — Они старика Акиру убили, — сказал Турецкий. — И жену его. Минуту молчали.

   —  С-суки, — процедил Кирюха свое привычное. Но в это слово сейчас не вмещалась вся ненависть к пиратам.

Гладий сжал до хруста кулаки. И так огромные, они казались сейчас, бомбами с подожженными фитилями — рванут, костей не соберешь.

— Выбор небольшой, — покачал головой Сотников.

   — Капитан судна надеется, что мы примем единственно правильное решение, — громко произнес Турецкий. Пленники, уже хорошо знакомые с интонациями Александра, насторожились. — На карту поставлена наша жизнь, — продолжал он. — Никто не знает, где мы, и потому ждать помощи неоткуда. Считаю, мы должны принять условия...

   Все это он произносил громко, а в паузах между предложениями еле слышным шепотом сообщал совсем другую информацию:

   —  Экипаж корабля невелик. Дисциплины никакой. У двери каюты дежурит всего один человек. Кают-компания размещается за четвертой дверью по коридору налево.

Несколько пиратов находятся там. Вход в машинное отделение — в кормовом отсеке. Пираты носят при себе оружие, но вряд ли готовы к тому, что оно может пригодиться на судне. Если напасть неожиданно, они не успеют пустить оружие в ход.

   Водку они пить не стали, продезинфицировали ею раны. Вполне резонно опасались, что в питье что-нибудь подмешано.

   —  Все это здорово, — тоже шепотом ответил Веня, — только какие из нас бойцы? Попереломаны, поперебиты, перекалечены.

   Турецкий выразительно показал глазами на руки Сотникова.

— Кулаки-то у тебя целы?

   Он опасался не того, что ребята изранены и слабы, он опасался, что они в слепом гневе наделают по неосторожности глупостей. А ребята были даже не в гневе — в бешенстве.

   Три часа спустя, минута в минуту, за дверью вновь загромыхало и тонкоголосый верзила, заглянув в темницу, распорядился:

— Командира!

   Турецкий стоял прямо перед ним на коленях и, «пьяно» покачиваясь, «допивал» водку из бутылки, высоко запрокинув голову.

   Остальные валялись, живописно изображая безобразно пьяных, что называется — в лоскуты, в доску, вдрабадан.

   — Командира! — как и в прошлый раз, требовательно повторил стражник и дернул Турецкого за рукав. Тот свалился прямо под ноги охраннику.

   — Земеля, давай и ты с нами, долбани маленько, — произнес Сотников «заплетающимся» языком, а когда охранник обернулся к нему, откуда-то из-за его спины выдвинулись крепкие руки Васи и, казалось, легонько повернули голову охранника набок, как откручивают колпачок с зубной пасты. Тихонько хрустнули позвонки, охранник высунул толстый язык и выпучил мертвые глаза.

   Он плашмя рухнул на пол, и пять пар рук проворно втащили его в камеру. Словно не они только что были «в отключке».

   Все произошло так быстро, что охранник, явившийся затем, чтобы доставить пленника к капитану судна, ничего не понял. Он подался вперед, чтобы узнать, почему тишина в камере. Турецкий рубанул его ребром ладони по горлу. Столько ярости вложил в этот удар, что голова тряпично мотнулась вперед, стукнувшись носом о собственную грудь.

   Жалобно хрюкнув, охранник повалился на неподвижное тело сотоварища.

   —  Вперед, — скомандовал Турецкий, выхватывая оружие из коченеющих рук охранников. Он мог этого и не говорить. Ребята так рвались в бой, что Александру с трудом удалось уговорить их хоть на эту небольшую хитрость — притвориться пьяными. Они не очень-то и старались. Будь охранники хоть чуть-чуть проницательнее, сразу бы почуяли неладное. Ребята рвались в бой — напролом, в лобовую атаку, грудью на дзот. И Турецкий боялся, что они ослепли в ярости. А слепота в бою — смерть.

   В кают-компании тем временем полным ходом шел просмотр захватывающего порнофильма, раздобытого на разграбленном в прошлом месяце торговом судне.

Разгоряченные увиденным пираты, потирая руки и гогоча, прихлопывая себя по коленям и соседа по спине, наблюдали, как дюжий кудрявый молодец, выставив наперевес устрашающих размеров мужское достоинство, распинает на столе грудастую блондинку. Задница блондинки лежала в блюде с майонезным салатом, но пыл любовной страсти был столь велик, что блондинка даже не замечала этого.

— Усью! — наперебой вопили пираты. — Усью яя!

   Словно услыхав этот пламенный вопль, дюжий молодец направил ядреное достоинство в самые недра грудастой.

   Увы, распаленным зрителям не дано было узнать, как закончилось жаркое любовное танго.

   Дверь кают-компании с треском отворилась, и, выбросив ногу вперед, в помещение с диким рыком ввалился Митяй. В прямом смысле ввалился, потому что споткнулся о высокий порог и оказался на полу. Возможно, именно это его и спасло. Пока матросы хватались за оружие, Митяй тремя выстрелами вышиб мозги троим. Четвертый метнулся в сторону, хотел было выбежать прочь, однако на пороге его встретил Вася, встретил пирата лоб в лоб, и тот, обиженно мяукнув, по стенке сполз к ногам Гладия.

   — Таракан, — презрительно оценил Гладий, а Митяй, поглядев вокруг на валяющиеся бездыханные тела и на экран телевизора, где в этот самый момент показывали салатное блюдо и ерзающее на нем содержимое, произнес:

   — Ублюдки! — И непонятно, к изображению это относилось или к мертвым пиратам.

   Экран вдруг раскололся на мелкие кусочки от попавшей в телевизор пули. Реакция команды Турецкого была мгновенной. Они теперь стреляли с двух рук, добавляя к оглушительным в маленьком помещении звукам выстрелов дикий рык озверевших мстителей.

   Пираты, пытавшиеся ворваться в каюту, изгадили своими мозгами, кишками и кровью все стены, пол и даже потолок. Положили четверых. И рванули в машинное отделение.

   Тем временем Турецкий и Веня Сотников, сжимая в руках пистолеты обезвреженных охранников, мчались к капитанской рубке.

   Неожиданно из-за поворота вынырнул низкорослый, но коренастый крепыш, жующий на ходу огромный бутерброд. Увидав беглецов, он открыл рот, чтобы завопить, но непрожеванный хлебный мякиш помешал ему издать сколько-нибудь внятный звук. В следующее мгновение пуля вогнала непрожеванный кусок бутерброда низкорослому глубоко в глотку, крепыш отлетел к стенке, шмякнулся затылком о проржавевшую трубу и, дернувшись напоследок, застыл на полу в проходе.

  — Возьми с собой, пригодится, — сказал Турецкий. Взвалив крепыша на плечо. Сотников двинулся следом за Александром. Каждый шаг давался с трудом. А тут еще труп на плечах.

У двери в капитанскую рубку Турецкий остановился и кивнул спутнику. Тот осторожно опустил крепыша и прислонил к стене, придерживая рукой так, чтобы казалось, что пират расслабленно оперся о косяк, собираясь войти. Держа наготове пистолет, Турецкий небрежно постучал. Из капитанской рубки донесся недовольный голос. Видимо, толстяк интересовался, кого черт принес.