— Ты для меня единственный, Алекс, — похлопал я ресницами. — А если серьезно, что произошло?

Лицо Алекса стало серьезным. Ну, максимально серьезным для Алекса. 

— Я отвел ту девушку домой, и мы с ней даже не спали. — Щеки его стали пунцовыми. — Ну ладно, это вчера мы с ней не спали. Ее парень выскочил из кладовки с бейсбольной битой. Я выставил руки, чтобы защититься от удара. Потом он меня отмутузил и сбежал как девчонка, когда я поднялся, чтобы показать ему.

— Да, а потом мне поступил безумный звонок с номера Алекса. Но звонил не он, а та девчонка, кричавшая, что, кажется, Алекс умирает у нее в гостиной, — смеясь, сказал Итан.

— Она подумала, что я умираю, но не вызвала 911. Она просмотрела историю звонков в телефоне и набрала последнего человека, с которым я разговаривал. Слава богу, что я не маме звонил, — усмехнулся Алекс.

Потом подошел врач и рассказал, что показал рентген Алекса. Ему сломали обе руки, одну в трех местах, и в течение не менее шести недель придется носить гипс. Он чуть не заплакал, когда врач сказал, что он не сможет играть на гитаре или пианино до выздоровления.

Нам с Итаном и Брейденом пришлось удерживать его, чтобы врач смог положить его руки в нужное положение и наложить ему гипс. Затем подошел еще кто-то, ему продезинфицировали и зашили губу. Я спросил, можно ли ему зашить весь рот, но никто кроме моих друзей шутку не оценил.

Мы вышли из больницы где-то около половины четвертого и встали напротив выхода, как четыре дурака, думая, что делать дальше. Учитывая, что Алекс не может играть, мы не сможем выступать не менее шести недель. Мы пошли к квартире Леа и Грейс, зная, что именно там сможем отыскать Коннера, давно взявшего на себя роль нашего менеджера и промоутера.

Именно благодаря Коннеру мы узнали про «Бузер». Еще когда учились в старшей школе, его старший брат провел нас туда оживленным пятничным вечером. Мы тихонько сидели и попивали пиво за одним из дальних столиков, слушали какую-то панк-группу, пока не закончилось их выступление. Не удержавшись, мы начали играть на оставленных на сцене инструментах. Владельцы инструментов пьяно над нами ржали, но Бузера, владельца бара, восхитила наша уверенность. Коннер договорился с Бузером о нашем выступлении, и народ, пришедший нас послушать, просто обезумел. После этого Бузер нанимал нас на каждые выходные, с тех пор мы там и выступаем. Когда мы еще были несовершеннолетними, он разрешал нам выпивать не более двух бутылок пива и брал полплаты за вход. Мы тогда жили как короли. Да и сейчас также. Особенно сейчас, ведь бар у Бузера мы выкупили, но оставили прежнее название. А Бузер стал нашим менеджером и управляющим бара. Это очень даже прибыльный бизнес, и мы можем выступать, когда пожелаем.

Когда Леа открыла дверь, первое что она увидела — разбитое лицо Алекса, и второе, что сделала — закричала. И это был тот самый оглушающий девчачий вопль, от которого скручиваются внутренности и вам хочется блевать или вырвать с корнем собственные уши. Она дернула его за ворот рубашки и затащила в квартиру.

— Боже, мой, Коннер! Коннер!

Выбежал Коннер и, увидев Алекса, остановился как вкопанный.

— Что с тобой случилось? — задал вопрос Коннер, а Леа оттащила Алекса в гостиную и указала ему на диван. Все одновременно начали пересказывать события, перебивая друг друга. С каждым разом Алекс в своем рассказе, названном «Приключения со стервой и бейсбольной битой», становился все большим героем и комично театрально размахивал руками. Я наблюдал за всем этим хаосом, прислонившись к входной двери.

Я проверял время на телефоне, как вдруг все резко замолчали.

— Ты что, серьезно носишь пижаму с мишками Тедди? — спросил Алекс у кого-то. Посмотрев наверх, я увидел, как Алекс поднимает бровь. — Это безумно мило и сексуально. — Я проследил за его взглядом. В комнату вошла Грейс. На ней были миленькие фланелевые пижамные штанишки, розовые, с мишками Тедди, и розовая же, надетая без лифчика, маечка сверху. Да, она была без лифчика. Мне захотелось накинуть на нее свое пальто, чтобы остальные перестали пялиться. Чтобы на нее никто не пялился, кроме меня.

Грейс подняла ногу и показала Алексу тапочки.

— В комплекте с тапочками-мишками. Что, ради всего святого, здесь происходит? Почему у тебя загипсованы руки?

Первым выдохнул Брейден.

— Этот неудачник провёл утро в больнице после того, как ночью ему надрали зад.

Все остальные продолжали пялиться на маечку Грейс. Долбанный язык Алекса вывалился из его чертова рта, в то время как он таращился на нее. Серьезно, сквозь ее чертову маечку можно было разглядеть все, АБСОЛЮТНО! Черт, меня так возбуждали изгибы ее тела... я едва мыслить мог. Интересно, а мои друзья, глядя сейчас на нее, испытывают то же самое? Я быстро взглянул на каждого. Проклятье, это так, у них такие же грязные мыслишки, как и у меня!

Подойдя к Алексу и откинув с его лба волосы, она начала рассматривать его порезы и ушибы. Ах, ну пожалуйста, не надо к нему так прикасаться, вернись к себе в комнату и переодень эту гребаную одежду!

Но не замечая, как влияет на людей противоположного пола, она не ушла. Совершенная. Сексуальная. Запретная.

— Вот дерьмо! — пробормотала она. — Что, черт возьми, произошло? — Алекс так и сидел, глядя на ее грудь с открытым ртом, из которого капали слюни. Его лицо стало пунцовым.

Леа ответила за него. Вероятно, он просто не смог бы ничего ей ответить, скорее всего из-за того, что вся кровь прилила к его члену.

— Кажется, у одной из вчерашних цыпочек был парень. И он решил представиться Алексу с помощью кулаков и бейсбольной биты. — После чего Леа раздала всем бутылки с водой и чипсы.

— Бейсбольной биты? — ахнула Грейс. Даже ее «Ах» звучало сексуально! Прекращай, Шейн! 

— Ага. Чувак набросился на меня из кладовки с битой. Я поднял руки, чтобы защититься. Он сломал мне обе руки и что-то там еще, но я не помню что, потому что сейчас передо мной стоишь ты, вся такая невинно-сексуальная, отчего у меня в голове сплошной туман, — сказал Алекс. Он покраснел еще сильнее.

— Пожалуйста, скажите мне, что тот парень выглядит хуже, — взмолилась она.

Итан захохотал.

— Думаю, Алекс ударил его несколькими струйками крови, но это все!

Итан подошел к Грейс. Черт, Итан, пожалуйста, не трогай ее. Я не могу контролировать человеческие эмоции и не знаю, на что способен.

Вот дерьмо, я сейчас взорвусь. Все тело покалывало, словно от электрического тока. На лице выступил пот. Мне хотелось, чтобы Алекс и Итан отправились к чертям, да подальше от нее. И еще я хочу, чтобы она надела футболку поверх этого совершенно прозрачного непонятно чего!

— Ага, это очень весело, но кто будет играть на ритм-гитаре в эти выходные? Или что насчет следующих выходных? Кого, черт возьми, мы сможем найти? Кто сыграет так же хорошо, как Алекс на клавишных, споет и выучит все гребаные песни до пятницы? — Черт, это прозвучало совсем нетактично, а все из-за чертовой ревности, потому что я не мог нормально думать.

Итан замер, не дойдя до Грейс, чего я и хотел. К сожалению, теперь все в комнате вылупились на меня. Но когда я увидел угрюмый вид Грейс, подумал, что переборщил. Вряд ли этим людям известно, что меня сжигало. Черт, да я сам мог бы играть и на ритм-гитаре, и на клавишных, и на соло-гитаре... я желал лишь, чтобы Грейс захотела меня, и меня разрывало изнутри, что я не мог этого добиться. Когда остальные так близко.

Я посмотрел на Коннера в поисках поддержки. Должно быть, он увидел в моем взгляде растерянность и безумие, потому что взял дело на себя. Он махнул мне, словно говоря «друг, я тебя прикрою», и все в комнате успокоились.

— Слушай, сегодня только воскресенье. У нас есть время до пятницы. Ты же знаешь, что в Нью-Йорке дерьмова куча гитаристов, у которых есть твои диски, они знают все твои песни наизусть. Давайте поспрашиваем, сделаем несколько листовок и устроим небольшое прослушивание, допустим, в четверг. Ребята, вы сможете выбрать лучшего. Вы точно не найдете того, кто играет на гитаре и клавишных как Алекс. Можно просто не играть песни, в которых есть и то, и другое. Алекс, как долго тебе нужно будет носить гипс?