Она любезно подыграла и засмеялась вместе со мной.

— Значит, ты решил, что раз я не ведусь на все твое дерьмо, то должна оказаться лесбиянкой?

— Би? Может, играешь в неприступность? — Надеюсь, что зашел не слишком далеко.

Какая-то эмоция мелькнула в глубине ее глаз.

— Ты действительно зациклен только на себе. Приготовься, Шейн, наверно, тебе будет тяжело это услышать, — поддразнивала она, — но ты просто не для меня. Прости.

От этого я захотел ее еще больше. Душе до боли хотелось рассказать, кто я на самом деле. Волосы на затылке встали дыбом от мысли рассказать ей все мои секреты, просто чтобы узнать, подойду ли ей настоящий я, скрытый от этих душевных глаз.

— Тогда кто для тебя?

Нахмурившись, она встала и подошла к столешнице. Повернулась ко мне спиной, так, что я не смог увидеть выражение ее лица, открыла посудомоечную машину и с громким стуком положила в нее тарелку. Развернулась, выпрямилась, облокотившись на столешницу, и задумалась. Она выглядела невероятно сексуально.

— Кто-то, для кого я не буду ходячей вагиной, — выпалила она.

Я так расхохотался, что заболели бока. Я смеялся не потому, что она сказала что-то смешное, а потому, что испытывал к ней совершенно иное. Да, я хотел быть с ней, но не только таким образом, как думала она.

Медленная, неуверенная улыбка появилась на ее лице, и внутри все оборвалось.

— Ну так что же с тобой? Из-за чего же ты начал думать, что женщины должны расстилаться перед тобой? Может, случилось что-то такое, отчего ты стал неуверенным и решил, что не можешь состоять в отношениях или просто дружить с девушкой?

Черт. А я думал, что это я слишком далеко зашел.

— Нет никаких потаенных причин, или неуверенности, в чем можно было бы покопаться. Просто ничего другого мне не нужно. Вообще. Просто нет необходимости. Любая девчонка, с которой я сплю, знает мои намерения. Они просто хотят трахнуться с солистом «Безумного мира», поэтому я даю им то, чего они желают, и получаю то, что я хочу от них. Большего и не нужно. Никто из них большего и не достоин. — Разговор окончен. Она должна была узнать, что те цыпочки для таких, как я, ничего не значат. — А ты чем занималась? Где ты жила все это время?

Она вздрогнула, словно вопрос причинил ей боль.

— На данный момент я безработная. Последние несколько месяцев я жила с братом в хосписе, так что моя работа заключалась в том, чтобы обеспечить его удобствами.

Ничего себе. Сколько женщин в двадцать лет посвятят жизнь заботе о больном брате? Никогда не встречал другого такого сострадательного человека. Разговор пошел не в ту степь. Мне хотелось узнать о ней что-то такое, чтобы ПЕРЕСТАТЬ желать ее, а не информацию, от которой в нее можно влюбиться.

— Это тяжело. А ваши родители? Вся ваша семья переехала туда, чтобы быть с ним? — спросил я. Может, ее заставили?

— Нет. Мои родители умерли. Оставались только мы с Джейком. А ты? Какая твоя семья? Откуда ты, чем занимаешься?

Проклятье. Она красива и снаружи, и изнутри. Я ненавидел себя за такое сильное желание к ней. Ненавидел, что хотел стать еще большим человеком. Что желал, чтобы она была Селой.

— Обычная семья. Все они живут во Флориде. Нас не назовешь неблагополучными. Мои родители все еще женаты, ни у кого нет проблем с зависимостью, и никто никогда не бил меня. И работа солиста в «Безумном мире» покрывает все мои счета, — усмехнулся я. Слова прозвучали резче, чем хотелось, но я едва сдерживал внутри ярость на самого себя. Мне хотелось прекратить этот ад. Я не хотел, чтобы этим прекрасным созданием ангелы дразнили меня. Это за гранью жестокости и зла — манить, соблазнять меня таким образом, наказывая за то, что так много лет назад влюбился.

Грубый тон ее голоса вырвал меня из пучины собственной ярости.

— Хм. Звучит мило. Несмотря на то, что ты стоишь здесь и ведешь такой трудный для тебя невинный разговор с представителем противоположного пола, зная, что ни при каких обстоятельствах я не буду с тобой спать. Нет, Шейн, ты не неблагополучный в любой форме. — Она унеслась с кухни, словно ее зад охватил огонь.

Вскочив со стула, я наткнулся на стол, пытаясь задержать ее.

— Подожди, Грейс…

— Прибереги это для кого-нибудь, кому действительно будут важны твои слова, Шейн, — крикнула она мне. А потом она буквально убежала в коридор и хлопнула дверью спальни. Я даже расслышал щелчок замка.

Я тихо подошел к ней. Прислонился руками, борясь с желанием постучать. Станет только хуже. Она еще больше возненавидит меня. Надо отстать от нее и просто жить жизнью Шейна, а не Шамсиила, падшего ангела. Я больше не ангел. И такому, как Шейн, никогда не быть достойным Грейс. Господи, прошу, помоги мне избавиться от мыслей о ней. Неважно, на кого она похожа, она не Села. 

Я ушел, не попрощавшись с Коннером и Леа. Когда я уходил, их не было в гостиной. Надеюсь, они услышат, что я ушел и захлопнул дверь. Я громко хлопнул дверью, обозначив свой уход.

Когда я добрался до дома, в квартире никого не было. На часах всего 10:30 утра, и для воскресенья слишком рано, чтобы начинать пить. Я направился в свою комнату за гитарой. Я решил провести этот день с любовью всей своей жизни, неодушевленным предметом, из-за которого не попаду в ад.

К двери моей спальни был приклеен желтый стикер.

У тебя выключен телефон. Это срочно. Набери мне — Итан.

Я вытащил телефон из кармана и включил его. Экран взорвался от голосовых сообщений и смс. Так ни одно из них не прослушав и не прочитав, я позвонил Итану. Он ответил после первого гудка.

— Шейн? Целый день пытаюсь связаться с тобой...

— Целый день? Приятель. Сейчас всего 10:30, в чем дело? — засмеялся я.

— Ты хоть одно сообщение прочитал? — раздраженно спросил он.

— Нет, только стикер на двери. А что? В чем дело?

— Мы в больнице. На Алекса вчера набросился парень той цыпочки. И он довольно сильно пострадал, — рассказал Итан.

— Что? Я выезжаю. Где вы?

— В Леноксе... Старик, кажется, ему сломали обе руки... ох... я схожу с ним на рентген. Он никакой. Мы все еще в приемной, — сказал он.

— Скоро буду.

Я как можно скорее запрыгнул в душ помыться. Схватил первую попавшуюся одежду и выбежал за дверь. Задрожал, когда на улице влажные волосы начал трепать холодный ветер. Скорее всего, если я пойду пешком, волосы превратятся в сосульки, поэтому я поймал такси и сел в первую же остановившуюся машину.

Доехав до больницы Ленокс-Хилл, я прошел через отделение неотложной помощи в сортировочный блок, где и нашел трех идиотов, сидящих на каталке за шторкой, просивших одну из медсестер протереть каждого из них губкой. И, конечно же, медсестра хихикала над ними.

Отодвинув шторку, я увидел сильно помятого Алекса, по обе стороны от которого сидели Итан и Брейден. Выглядел он ужасно. Губа разбита. Над глазом открытый порез, и он не мог пошевелиться, не застонав. Тем не менее, когда я подошел, он улыбнулся и пошутил насчет того, почему меня не было всю ночь и никто меня не мог найти до 10:30 утра. Когда он засмеялся, губа закровоточила, и к подбородку потекла длинная дорожка темно-красной крови.

— Черт, Шейн. Наверно, она какая-то особенная, раз ты так рано ушел из бара и так долго с ней пробыл. Кто она?

— Видимо, если ты так считаешь, этот парень недостаточно сильно ударил тебя. Что произошло? — спросил я.

— А, парень той девушки прятался в кладовке, и как видишь... он надрал мне зад. Как бы то ни было, с кем ты провел всю ночь? Погоди, раз ты не хочешь рассказывать, может быть, это парень. Потому как я всегда это подозревал, ты слишком симпатичный, — рассмеялся он, а потом зажмурился от боли.

Я подыграл ему: